Фред Варгас - Человек наизнанку
— А чем поможет обыск в его лачуге?
— Возможно, поймем, куда он направился.
— Что ты рассчитываешь там найти? Аккуратно сложенную шкуру волка-оборотня на полочке в шкафу?
Лоуренс пожал плечами.
— Господи, Камилла, хватит говорить. Поедем.
Через три четверти часа они уже входили в маленький домик Массара, выстроенный наполовину из бетонных блоков, наполовину из дерева. Дверь была не заперта.
— Хорошо хоть обойдемся без взлома, — заметила Камилла.
Лачуга состояла всего из двух комнат: маленькой темной гостиной, где почти не было мебели, и спальни с уборной. В углу гостиной стоял огромный морозильник — единственный предмет, свидетельствующий о том, что сюда тоже добрался технический прогресс.
— Как здесь грязно. — Лоуренс брезгливо сморщился, обследуя комнату. — Французы такие нечистоплотные. Надо посмотреть, что в морозильнике.
— Посмотри сам, — опасливо проговорила Камилла.
Лоуренс освободил верхнюю часть морозильника, переложив с нее на стол кепку, фонарик, газету, дорожную карту и несколько головок лука, затем открыл крышку и заглянул внутрь.
— И что там? — спросила Камилла, не приближаясь.
— Мясо, мясо и еще раз мясо, — сообщил Лоуренс.
Он пошарил одной рукой в морозильнике, пока не добрался до дна.
— Зайцы, кролики, куски говядины, четверть туши серны. Массар браконьерствует помаленьку. Добывает еду для себя, для своей собаки или для двух животных.
— А кусков овечьих туш нет?
— Нет.
Лоуренс захлопнул крышку. Камилла, немного успокоившись, села к столу и развернула дорожную карту.
— Может, он отмечает маршруты своих походов? — предположила она.
Лоуренс, ни слова не говоря, направился в спальню, осмотрел пружинную сетку кровати и матрас, выдвинул ящики тумбочки и комода, тщательно обыскал деревянный платяной шкаф. Какая грязь!
Он вернулся в гостиную, вытирая ладони о брюки.
— Ты знаешь, это не карта области, это карта Франции, — задумчиво произнесла Камилла.
— На ней есть какие-нибудь пометки?
— Не знаю. В комнате такая темень, ничего не разобрать.
Лоуренс пожал плечами, дернул ящик стола и вытряхнул его содержимое на клеенку.
— В ящиках у него куча старого дерьма, — с отвращением пробурчал он.
Камилла подошла к распахнутой настежь входной двери и стала при свете дня рассматривать карту.
— Он вычертил весь свой маршрут красным карандашом. Вот, от Сен-Виктора до…
Лоуренс наскоро осмотрел разбросанные вещи из ящика, снова ссыпал их на место и сдул пыль, которая в тот же миг осела на поверхности стола. Камилла развернула вторую половину карты.
— …до Кале, — продолжала она. — Дальше линия идет через Ла-Манш и заканчивается в Англии.
— В путешествие собрался. Это нас не интересует, — равнодушно отозвался Лоуренс.
— Но не по магистралям, а по проселочным дорогам. На это ему понадобится уйма времени.
— Может, он не любит большие дороги.
— Ага, и не любит людей. Что он собирается делать в Англии?
— Забудь об этом, — нетерпеливо отозвался Лоуренс. — Ничего особенного. Может, этой карте сто лет.
Камилла снова сложила карту, внимательно изучила район Меркантура.
— Поди-ка сюда, — позвала она.
Лоуренс выставил вперед подбородок, вопросительно глядя на нее.
— Поди сюда, — повторила она. — Здесь нарисованы три крестика.
Лоуренс наклонился над картой:
— Не вижу.
— Вот здесь. — Камилла ткнула кончиком пальца в карту. — Они еле заметны.
Лоуренс вышел на улицу и, нахмурившись, начал пристально разглядывать карту, повернув ее к солнцу.
— Три овчарни, — процедил он сквозь зубы. — Сен-Виктор, Вантбрюн, Пьерфор.
— Это не точно. Масштаб слишком велик.
— Да нет, это явно овчарни, — сказал Лоуренс, откинув назад волосы.
— И что из этого следует? Что Массар интересуется нападениями волков, как и ты, как и все остальные. Он хочет знать маршрут передвижения зверя. Там, у себя в заповеднике, вы ведь тоже делали пометки на карте.
— Тогда бы он поставил значки на карте и там, где совершались нападения в прошлом и позапрошлом году.
— А если его интересует только этот гигантский волк?
Лоуренс быстро сложил карту, сунул ее в карман куртки, закрыл дверь.
— Уходим, — скомандовал он.
— А карта? Ты оставишь ее у себя?
— Да, я беру ее с собой. Хочу изучить получше.
— А как же полицейские? Что, если они узнают?
— Ты думаешь, они знают, что с ней делать?
— Ты рассуждаешь, как Сюзанна.
— Я же тебе говорил. Из-за нее у меня мозги кипят.
— Кажется, они у тебя совсем сварились. Положи карту на место.
— Камилла, ты же сама собиралась защищать Массара. Для него будет лучше, если я унесу карту.
Дома Камилла открыла настежь ставни, и Лоуренс разложил карту Франции на деревянном столе.
— Она воняет, эта карта, — заявил он, поморщившись.
— Она вовсе не воняет, — попыталась урезонить его Камилла.
— От нее мерзко воняет жиром. Не знаю, что у вас, французов, с носами, если вас не смущают такие запахи.
— Наши носы сформировались в течение двух тысяч лет нашей истории, и все это время вокруг плавали запахи жира. А вы, канадцы, слишком молоды, вам этого не понять.
— Наверное, так и есть, — согласился Лоуренс. — Наверное, потому-то старые нации все время так воняют. Вот, возьми. — Он протянул Камилле лупу. — Посмотри повнимательнее. А я пока пойду поговорю с полицейскими.
Камилла склонилась над картой и стала тщательно изучать квадрат, где располагался Меркантур.
Лоуренс вернулся через час.
— Что-то долго они тебя не отпускали, — заметила Камилла.
— Ага. Всё спрашивали, почему я так переживаю по поводу Массара. Откуда мне известно, что он исчез. Никому в округе до него нет дела. Не мог же я им рассказать про оборотня!
— И что ты им ответил?
— Что Массар назначил мне встречу на воскресенье, обещал показать след лапы крупного зверя, который он обнаружил около горы Ванс.
— Неплохо.
— Что он не появился ни утром, ни вечером. Что я забеспокоился, поехал к нему сегодня утром.
— Вполне правдоподобно.
— Они тоже в конце концов заволновались. Позвонили в Динь, на бойню, там его никто не видел. Они сейчас, наверное, уже послали бригаду из Пюижирона, чтобы обыскать все вокруг его дома. Если в течение двух часов они ничего не найдут, им на помощь будет вызвана бригада из Антрево. Я бы поел, Камилла. Умираю с голоду. Давай сложим карту. Кстати, ты еще что-нибудь нашла?
— Еще четыре крестика, еле заметных. Все там же, между федеральной трассой номер двести два и Меркантурским заповедником.
Лоуренс вопросительно дернул подбородком.
— Отмечены места около Андели и Анелиа, к востоку от Сен-Виктора, около Гийо, в десяти километрах к северу, около Ла-Кастий, почти на самой границе заповедника.
— Не сходится, — заявил Лоуренс. — Там никогда не было нападений на овчарни. Ты уверена, это именно те места?
— Примерно.
— Не сходится. Наверное, обозначено что-то другое.
Лоуренс погрузился в раздумья.
— Может, там он расставил ловушки или капканы? — предположил он.
— А зачем отмечать их на карте?
— Может, это места удачной охоты. Где было много дичи.
Камилла с сомнением покачала головой, складывая карту.
— Пойдем обедать в кафе на площади. Дома шаром покати.
Лоуренс состроил недовольную гримасу, открыл дверцу холодильника.
— Сам видишь, — развела руками Камилла.
Лоуренс любил одиночество, ему не нравилось бывать там, где полно народу; он предпочел бы не обедать в кафе, где люди громко стучат приборами, звучно пережевывают пищу и самому Лоуренсу тоже приходится есть у них на глазах. А Камилла любила этот шум и при каждом удобном случае старалась затащить Лоуренса в кафе на площади, куда сама ходила каждый день, когда канадец пропадал в Меркантуре.
Она подошла к нему, поцеловала в губы и нежно попросила:
— Ну пойдем.
Лоуренс крепко прижал ее к себе. Если бы он попытался изолировать Камиллу от всего мира, она все равно бы сбежала. Но как бы ему хотелось это сделать!
Когда они уже заканчивали обедать, в кафе вбежал Ларке, брат путевого обходчика, багровый от напряжения и запыхавшийся. Все разговоры разом смолкли. Ларке никогда не заходил в кафе, он брал с собой котелок и ел в дороге.
— Что с тобой стряслось, отец? — ехидно осведомился хозяин кафе. — Тебе явилась Богородица?
— При чем тут Богородица, старый ты придурок! Я видел жену этого, как его, ветеринара, она ехала со стороны Сент-Андре.
— Уверен, все наоборот, — заявил хозяин.
Жена ветеринара работала медсестрой и выезжала на дом делать уколы, а потому ей были знакомы зады всех жителей Сен-Виктора и его окрестностей. Она пользовалась большим спросом: рука у нее была легкая, и инъекции она делала совершенно безболезненно. Кое-кто поговаривал, что она спит со всеми мало-мальски подходящими мужчинами, которых колет, и в этом секрет ее популярности. Другие, более добросердечные, рассуждали так: не ее вина, что ей приходится колоть задницы кому попало, не такая уж это веселая работа и вряд ли кто-нибудь захотел бы оказаться на ее месте, хотя бы ненадолго.
