Марина Серова - Бес в ребро
Я увидела его сразу. Он вряд ли был в состоянии хоть что-то заметить, потому что был занят. В дальнем конце зала он нарывался на неприятности.
Сначала он довольно мирно сидел в гордом одиночестве за столиком у окна и методично опустошал бутылку финской водки. Покончив с этим делом, он захотел выпить хереса и налил себе полный бокал. Тут он вдруг словно проснулся и, не прикоснувшись к вину, нетвердой походкой направился к соседнему столику, за которым сидели двое — полный лысоватый мужчина, с чертами лица, выражавшими крайнюю нетерпимость и властность, и молодая женщина, холодную красоту которой выгодно подчеркивали крупные бриллианты, сверкавшие на ее точеной шее и в бледно-розовых мочках ушных раковин.
Мужчину я знала. Это был Белявский, владелец сети магазинов модной одежды и по совместительству крупный торговец недвижимостью. У него была репутация удачливого и безжалостного дельца, крайне ревниво относящегося к личной собственности — будь то «Мерседес», любовница или даже домашняя кошка.
Овалов об этом, разумеется, не знал, да и вряд ли подобные мелочи могли его сейчас остановить. Добравшись до цели, он вцепился в край чужого столика и, не обращая никакого внимания на Белявского, что-то сказал его спутнице. По-моему, он приглашал ее на танец.
Судя по развязному и даже высокомерному выражению его лица, Овалов собирался эту женщину очаровать — мгновенно и навеки. Отказа он категорически не принимал. В ход, видимо, должны были пойти и экзотические истории, и волшебное искусство танца, и обаяние кинозвезды. Овалов не осознавал того, что сегодня он находится абсолютно вне формы и люди видят в нем вовсе не героя своих снов, а банального алкаша, взъерошенного и неустойчивого, с глупой гвоздикой, из пижонства вставленной в нагрудный карман.
Он этого не осознавал и с тошнотворной настойчивостью лез напролом, повторяя свои притязания, покачиваясь и щуря пьяные глаза. За столиком разыгралась немая сцена. Женщина, взглянув на Овалова равнодушно и чуть-чуть брезгливо, сразу же отвела глаза. Белявский посмотрел с яростью и, то ли онемев от гнева, то ли не желая тратить на наглеца слов, коротко и властно указал Овалову пальцем направление, в котором тому следовало убираться.
Этот жест подействовал на великолепного Берта, как красная тряпка на быка. Презрительно скривив губы и заложив за спину руки, он долгим насмешливым взглядом смерил Белявского и произнес нечто такое, от чего даже холодная, как бриллиант, женщина вздрогнула и залилась краской.
Она с беспокойством посмотрела на Белявского, который тоже вдруг начал на глазах багроветь и приподниматься в кресле, угрожающе стискивая кулаки. В этот миг он даже забыл, что человеку его круга не к лицу связываться с ничтожным забулдыгой. Однако единственное, что он успел сделать — это пихнуть бедного Овалова в грудь, от чего тот отлетел назад и едва не растянулся на полу. Окончательно не потерять лицо помогли Белявскому два человека — они немедленно вмешались в ситуацию.
Одним из них был тот самый вышибала с бабочкой, который скользящим бесшумным шагом сразу же зашел Овалову в тыл. Вторым был доброволец из числа посетителей, покинувший свою компанию ради восстановления порядка и справедливости.
В каждом ресторане обязательно находится один смельчак, совершенно бескорыстно вмешивающийся в любую свару. Обычно это человек, который физически сильнее или попросту пьянее остальных. В данном случае наличествовали оба качества сразу.
Доброволец этот, коренастый мужчина лет тридцати пяти, с задиристым веснушчатым лицом, очутился, видимо, в «Арсенале» случайно. Скорее всего его пригласили сюда более продвинутые друзья. Его тяготила замороженная атмосфера элитного кабака, хотелось петь и гулять. Овалов был для него подарком судьбы.
Сузив глаза и засучив рукава, доброволец пошел на Овалова лоб в лоб, намереваясь то ли протаранить, то ли растоптать его. Он явно жаждал звуков оплеух, треска разрываемых рубах и одобрительных криков с мест. Душа его жаждала праздника.
Вышибала, напротив, должен был закончить дело тихо и быстро. В конечном счете, они помешали друг другу. Когда вышибала подхватил Овалова сзади под мышки и попытался вынести из зала, мой герой, повиснув у него на руках, неожиданно ловко нанес обеими ногами сильный удар в грудь добровольцу. Эта выходка явилась для всех полным сюрпризом. Задира с веснушками кубарем покатился обратно к своему столику, а вышибала, тоже потеряв равновесие, с шумом сел на пол, не выпустив, впрочем, Овалова из рук.
Не давая ему опомниться, Овалов резко откинул назад голову и попал вышибале затылком в переносицу. Послышался хруст и сдавленный стон — вышибала на какое-то время ослеп и оглох.
Овалов, выпутавшись из его объятий, с безумным видом вскочил на ноги. В тот же миг из-за пояса у него выпал совершенно неуместный в этом заведении «магнум». В ресторане наступила мертвая тишина.
По-моему, все уже были на сто процентов уверены, что дальше будет пальба, парочка трупов и вой сирен. Не знаю, может быть, так бы оно и вышло, но тут, покинув свой наблюдательный пост, в происходящее вмешалась я.
Первым делом я подхватила с пола револьвер и с быстротой фокусника отправила его в свою сумочку. Затем, выпрямляясь, я мимоходом нанесла обалдевшему Овалову удар по кончику носа, от которого глаза его наполнились слезами, а из обеих ноздрей ручьем хлынула кровь. Такой удар не слишком опасен, зато мигом снимает излишнюю агрессивность. Наконец я наклонилась к поверженному вышибале и клятвенно пообещала ему сделать две вещи: возместить все убытки и немедленно увести хулигана. Для убедительности я помахала перед его разбитым носом пачкой денег.
Вышибала посмотрел на меня с отвращением, ничего не сказал, с трудом встал на ноги и, придерживаясь за спинки кресел, побрел куда-то в сторону подсобки. Я растерянно оглянулась. Овалов стоял на прежнем месте, обливаясь кровью. Кажется, я немного переборщила.
Белявский, ворча, как собака, лишившаяся любимой кости, шел к выходу, раздраженно придерживая под локоть свою ледяную даму. По его виду легко было понять, что сюда он уже никогда не вернется.
Работники ресторана отнеслись к происшествию философски: потеряв богатого клиента, они не стали вымещать на нас досаду, а просто постарались с нас побольше содрать.
Когда я усадила Овалова обратно за столик и попыталась с помощью салфеток остановить кровотечение, к нам подошел официант и с глубочайшей скорбью провозгласил:
— Мадам! Ваш счет!
Я взглянула. От итоговой цифры закружилась голова. Но официант знал, что я не стану ее оспаривать. Получив деньги, он слегка поклонился и деликатно попросил:
— Постарайтесь не задерживаться, мадам!
Мы и не собирались задерживаться. Задержал нас конопатый доброволец, который вдруг плюхнулся за наш столик, размахивая руками и хохоча. Полученный от Овалова пинок, оказывается, здорово взбодрил его, поднял настроение и дал ту полноту ощущений, которой ему так не хватало в этом чопорном заведении.
— Ну, ты молоток! — сказал он Овалову и, с восхищением посмотрев на меня, добавил: — И баба у тебя — класс! Слушай, а давай выпьем! За встречу!
И он тут же привел свое намерение в исполнение, схватив со стола бокал, в котором плескался не выпитый Оваловым херес. Он осушил его одним махом, до дна. Затем он на мгновение застыл и побледнел. Глаза у него вдруг сделались белыми и незрячими. В руке хрустнул и рассыпался бокал. И тут же конопатый страшно захрипел и упал лицом на стол.
Какая-то женщина истерически закричала. Компания конопатого повскакала с мест и окружила его бездыханное тело. Кто-то потребовал врача. Но с первого взгляда было ясно, что врач здесь уже не нужен.
Я посмотрела на Овалова и поразилась происходящей с ним перемене. Он стремительно трезвел. Лицо его тоже побледнело и покрылось каплями холодного пота. В глазах мелькнул нечеловеческий ужас.
— Они здесь! — простонал он, хватаясь рукой за горло. — Господи, они уже здесь!
— Кто они? — поинтересовалась я.
Овалов взглянул на меня, не узнавая.
— Прочь отсюда! — пробормотал он и, пошатнувшись, встал.
У него был такой вид, что никто не пытался нас задержать. Мы покинули ресторан и вышли на проспект. Овалов был в панике. Его трясло.
— Объясни же, наконец, что происходит! — потребовала я.
Он взглянул на меня со смертельной тоской.
— Они все-таки нашли меня, — горько сказал он. — Я погиб.
— Да кто это «они»? — спросила я. — Твоя наркомафия, что ли?
Он обреченно махнул рукой.
— Какая наркомафия! Это все были цветочки… Слушай, нам надо немедленно скрыться!
— Ну, пошли, — сказала я. — У меня за углом машина.
Мы вернулись во двор, где стоял «Фольксваген». Овалов беспрестанно озирался. Сев в машину, он потребовал:
