Наталья Александрова - Перстень Екатерины Великой
Секретарь долго допытывалась, кто спрашивает Маргариту и по какому вопросу, наконец согласилась соединить.
– Привет! – Судя по голосу, Маргарита обрадовалась. – Как живешь? Слышала про твою свекровь, прими соболезнования.
– Да-да… – пробормотала Катя, – слушай, мне надо с тобой поговорить… Но не по телефону, это можно устроить?
– Да приезжай прямо сейчас, у меня часик найдется!
Офис был тот же самый, и даже ремонта за пять лет не сделали, во всяком случае, стены и ковровые покрытия не мешало бы обновить. Вместо знакомой Кате Любови Андреевны за столом секретаря сидела какая-то неприветливая тетя за сорок. На дверях кабинета Маргариты висела солидная табличка: «Директор». Кабинет был не отцовский, тот напротив.
Вот в этом кабинете ремонт был недавний, и мебель роскошная. Катя вспомнила, как отец вечно ворчал, чтобы не тратили деньги на ерунду, в офисе и на простых стульях, мол, сидеть можно, Маргарита с ним еще тогда спорила. Теперь по-своему сделала.
Маргарита выглядела очень ухоженной и моложавой, хотя ей, по Катиным подсчетам, катило уже к сороковнику – все же пять лет прошло, как отец умер.
При жизни отца отношения у них были так себе, довольно прохладные, так что Катя удивилась искренней радости Маргариты.
Поговорили о детях, вспомнили отца, выпили кофе.
– Ну? – спросила Маргарита, отставив чашку. – Ты же не просто так поболтать приехала?
Катя не стала вилять и задала вопрос по существу. Маргарита позвала секретаршу, и через некоторое время Катя получила подтверждение рассказу Рокотова. Все так и было.
– А ты не знала? – искренне удивилась Маргарита. – Вот номер счета в «Бета-банке», куда я деньги перевела, ты еще там, на месте, уточни. Что будешь делать?
– Не знаю пока, все так неожиданно… Если бы свекровь не умерла, то ничего бы у меня не вышло… Это такая женщина была…
– Может, и не нужно тебе ничего делать? – вздохнула Маргарита. – Пускай муж все на себя возьмет. Я вот жила за твоим отцом как за каменной стеной, счастья своего не понимала. А теперь… Делать-то мы, бабы, не больно что умеем. А если нанять кого, то каждый только и норовит обмануть.
Катя утвердилась в мысли, что дела в фирме отца идут плохо. В самом деле, офис давно пора подновить, и охранник на входе форменный козел, раньше такого и близко бы не подпустили. И Маргарита сидит в кабинете одна-одинешенька, за все время их разговора никто даже телефонным звонком не побеспокоил. Катя помнила, как работал отец – допоздна, до седьмого пота, телефоны в приемной аж раскалялись от звонков, сотрудники в любой момент готовы были полный доклад предоставить. Отец во все мелочи сам вникал, никому не спускал, оттого, верно, и умер так рано, что работал много…
Маргарита права: она, Катя, ничего не понимает в работе телевизионного канала. И если бы Петр не вел себя так отвратительно, она предоставила бы ему возможность работать. Но как раз работать он и не хочет. Или не может, кто уж там разберет. Неужели Рокотов прав?
Прошло уже несколько месяцев после кончины Елизаветы Петровны. Государь Петр Федорович проводил дни в праздниках и карнавалах, изредка находя время для государственных дел. Екатерину Алексеевну он называл не иначе как «запасная мадам», поселил ее в дальнем крыле Зимнего дворца и навещал крайне редко.
Но как-то июньским вечером в ее покои торопливо вошла преданная Авдотья Нелидова.
– Государыня! – проговорила она, задыхаясь от быстрой ходьбы. – Его Величество требуют вас.
– С чего это вдруг? – Екатерина, беременная на восьмом месяце, тяжело поднялась с канапе, вопросительно взглянула на Нелидову: – Что, непременно?
– Непременно, государыня! – Авдотья закусила губу. – Не иначе прознали что-то…
– Придется идти!
Нелидова позвала двух камеристок, втроем они кое-как затянули опальную царицу в тугой корсет, одели в пышное платье, скрывающее живот. Слегка задыхаясь, Екатерина в сопровождении своей маленькой свиты отправилась в покои государя.
В большой зале танцевали полонез. Петр Федорович, как обычно, выступал в первой паре с неизменной Воронцовой. Увидев в дверях жену, остановился, повелительным жестом прервал музыку и проговорил в наступившей тишине:
– А вот и моя запасная мадам! Что-то ее давно не видно на наших балах! Не разучилась ли она танцевать?
Широкое лицо Воронцовой омрачилось, на щеках проступили сквозь пудру красные пятна: Елизавета чувствовала себя неловко.
– Вы не приглашали меня, мой государь, – ответила мужу Екатерина с легким поклоном.
– А вот теперь пригласил! – резко выкрикнул Петр. – Желаю смотреть, как моя жена танцует!
– С радостью, мой государь! – Екатерина направилась к нему мимо застывших в растерянности придворных.
– Нет-нет, не со мной! – Петр поморщился. – Вот, граф Апраксин желает танцевать с вами.
Старый граф ничуть не выказал удивления, поклонился царице. Они встали второй парой за Петром и Воронцовой.
– Простите, Ваше Величество, коли что не так… – проговорил Апраксин одними губами.
Музыка заиграла, пары заскользили по узорному паркету.
В паузе между фигурами Петр проговорил, обращаясь к Воронцовой, но так, чтобы услышала жена:
– И впрямь, как неловко она танцует! С чего бы это?
Ответа Воронцовой царица не услышала.
Ей было не до того.
– Вам дурно, государыня? – спросил ее заботливый Апраксин.
– Немного душно, граф! – призналась Екатерина и жестом подозвала Нелидову.
Авдотья поспешно подошла к ней и тихо спросила:
– Что такое, государыня? На вас просто лица нет!
– Худо, Долли, худо! – прошептала Екатерина Алексеевна, скосив глаза на стоящего в стороне Апраксина. – Поясницу ломит – сил нет… кажется, я рожаю…
– Ах ты, господи… – всполошилась Нелидова. – Вам же еще рано, сроки не подошли…
– Видать, слишком сильно корсет затянули! Но что же делать-то? Изверг за мной следит, уйти не позволит! – Императрица показала глазами на Петра Федоровича. Тот то и дело неприязненно посматривал на жену.
– Потерпите немного, государыня, я что-нибудь придумаю! – И Нелидова выскользнула из залы.
Император снова подозрительно взглянул на жену через лорнет и наконец направился в ее сторону.
– Что же вы не танцуете, мадам? – проговорил он нарочито громко. – Глядя на вас, и прочие придворные забыли о танцах!
– Сейчас, государь, – отозвалась Екатерина, обмахиваясь веером. – Здесь немного душно!
– Как же вы бледны! – неприязненно проговорил Петр. – Какой у вас скверный цвет лица! Вы только взгляните на Елизавету Романовну – она свежа, как майский цвет! – Император повернулся к Воронцовой.
– Да где уж мне до нее… – пробормотала Екатерина.
У нее закружилась голова, так что пришлось опереться на руку Апраксина.
Вдруг кто-то из придворных выглянул в окно и громко воскликнул:
– Пожар!
Тут же в зале возникло оживление: император обожал наблюдать за тушением пожаров, для него не было зрелища более приятного и волнующего.
– Где пожар? – воскликнул он, тут же забыв про жену.
– Близко, совсем близко! – ответили ему сразу несколько голосов.
– Шубу! – приказал Петр. – Пойдем смотреть!
Тут же император со всей свитой устремился прочь из бальной залы.
К Екатерине подбежала Нелидова в сопровождении нескольких камеристок, позади них поспешал старый камердинер Василий Шкурин, рядом с ним шла немка-акушерка.
– Как, государыня, можете ли вы идти? – заботливо осведомилась Авдотья.
– Пока могу, душа моя, только надо поторапливаться: схватки уже начались.
Камеристки, поддерживая Екатерину под руки, повели ее в собственные покои. Проходя мимо окна, императрица увидела багровые отсветы пламени, мечущихся в этих отсветах людей с баграми и топорами, толпящихся в стороне зевак, среди которых особняком стояли придворные во главе с императором.
– Как вовремя, однако, случился этот пожар, – проговорила Екатерина, вытирая платком испарину.
– Не сам собою он случился, – вполголоса сообщила ей Нелидова. – Это Василий посодействовал, узнал о вашем бедственном положении и немедля подпалил собственный дом, – Авдотья показала взглядом на верного камердинера.
– Благодарю тебя, Василий Григорьевич! – с искренним чувством проговорила императрица. – Не сомневайся, отплачу тебе добром за верную службу!
