Андрей Константинов - Умельцы

— Что вы молчите? — спросил вдруг Строгов.

— Говорить, вообще-то, нужно вам, Игорь Василич. Я надеюсь на вашу откровенность и рассчитываю, что беседа будет конструктивной.

Конструктивной беседы у нас не получилось. Строгов был скован, но упорно придерживался своей версии. Той, которую он уже излагал для милиции: да, незначительный повод для конфликта между ним и Тищенко был — тот самый злополучный «фольксваген». Да, в воскресенье, двадцать третьего апреля, они собирались встретиться в офисе и окончательно закрыть тему. Плевая тема-то… Но Тищенко — человек с уголовным прошлым и бывает… э-э… неадекватен. Поэтому пришлось пригласить на встречу знакомого решительного парня. Для, так сказать, моральной поддержки. Не более того. Вы понимаете?.. Да, кивнул я, понимаю… Ну, вот! Видите! Кто же мог знать, что Тищенко, козел этакий, хранит в кабинете помповое ружье? И уж тем более: кто мог знать, что он попытается пустить его в ход? А Саша ружье отобрал… в процессе борьбы…. в общем — страшная трагедия! Вы меня понимаете?

— Нет, — сказал я. — Я, Игорь Васильевич, вас положительно не понимаю.

— Почему же?

— Потому что вы лжете, Игорь Васильевич.

Строгов слегка ослабил узел галстука. Держался он в общем и целом спокойно. Внешне спокойно. Однако внутреннее его напряжение я ощущал. И знал, как добиться, чтобы оно повышалось и, возможно, достигло критической массы…

— Позвольте. Даже у прокуратуры ко мне претензий нет, — возразил Строгов.

— На самом-то деле они есть, Игорь Василич. Просто следователь прокуратуры обязан исходить из презумпции невиновности, выслушивать вашу ложь и — если не может доказать обратное — считать ее истиной. Я не скован этими нормами и берусь вам доказать, что вы лжете. Это не будет, скорее всего, доказательствами в юридическом понимании, но на житейском уровне — вполне… Ну, не хотите рассказать правду?

— Я уже все сказал, — твердо ответил Строгов.

Я понял, что с ним придется помучиться. Ладно, так даже интересней.

— Хорошо, Игорь Василич. Давайте начнем… с середины, с вашего знакомого «решительного парня». Он мне, признаться, очень интересен. Как — для начала — его зовут?

— Саша… Александр Трубников. Я уже давал показания.

— А я их не читал. Да и смысла никакого не вижу читать заведомую ложь. Кстати, почему Трубников? Потому, что вы торгуете трубами?

— Послушайте, — почти возмущенно сказал Строгов, — какая тут связь?

— Возможно, никакой… Просто мне так кажется: вы еще не отошли от шока или ляпнули то, что крутилось в голове. Трубы — Трубников. Но это пустое. Это так, к слову. Итак, решительного парня зовут Александр Трубников. Хорошо. А где, когда, при каких обстоятельствах произошло ваше знакомство?

— Послушайте, Леонид Николаич… Разговор у нас с вами какой-то — с души воротит. Выпить не желаете? — спросил Строгов. Почти с надеждой спросил.

— Нет, не желаю. Тем более что я за рулем, — ответил я.

— А-а-а, черт! Я ведь тоже теперь сам себе извозчик. Машину служебную у меня Брю… Виктор отобрал, передал какому-то козлу. Черт знает что!

Я ухмыльнулся.

— Козла зовут Дмитрий Петрухин, он только что вышел отсюда и в данный момент едет на вашей машине к Ольге Викторовне.

— Вот так?

— Именно так. Кстати, Петрухин — очень толковый опер… Но мы, однако, говорили о том, как вы познакомились с Сашей Трубниковым. Когда? Где?

— В баре «Трибунал»… недавно… в начале апреля.

— Не первого ли апреля?

— Нет, не первого, — ответил Строгов. — Я уже сказал: не помню.

— Жаль. Если бы вы познакомились именно первого апреля, это многое бы объяснило. Итак, бар «Трибунал». Заведение престижное, недешевое, тусовочное. Часто там бываете?

— Нет. Случайно заскочил кофейку попить.

— Ага… кофейку. А в какое время это было?

— Ближе к вечеру. Во всяком случае, во второй половине дня, ближе к вечеру…

— Трубников? Как вы познакомились с Трубниковым?

Ответить Игорь Васильевич не успел — зазвонил телефон — изящная игрушка фирмы «Nokia». Не знаю, кто оплачивает его счета, но разговаривать по сотовому две минуты, когда рядом стоит обычный телефонный аппарат, несколько неумно. Строгов, однако, говорил.

— Итак, расскажите, Игорь Василич, как вы познакомились с Трубниковым, — попросил я, когда Строгов закончил разговор. — Пожалуйста, в деталях.

— Н-ну… ну, извольте. Я сидел за столиком, пил кофе. Читал… Кажется, «Московский комсомолец». Он подошел, попросил разрешения присесть. Я, разумеется, разрешил. Потом завязался разговор… Вот так примерно.

— А о чем же вы говорили и как, собственно, завязался разговор?

— Послушайте, Леонид Николаич! Что, в конце-то концов, вы от меня хотите? — спросил Строгов уже явно раздраженно.

— Правды. А вы лжете… О чем же вы говорили?

— Черт знает что! — так же раздраженно произнес он. И с вызовом добавил: — О футболе.

— Вы болельщик?

— Представьте себе — болельщик!

— Представляю. Я только не представляю, как же завязался ваш разговор. «Трибунал» — не пивнуха, где алкаши запросто подходят к столику… В «Трибунале», да еще днем, когда нет большого наплыва посетителей, обстановка несколько иная.

— А вы что же, — спросил Строгов с плохо скрытой иронией, — «Трибунал» часто посещаете?

— Бывал, — ответил я. — Кстати, сам тон, каким вы задали свой вопрос, говорит, что вряд ли вы стали бы заводить знакомство в баре с человеком не вашего круга.

— Не понял…

— Поняли, Игорь Василич, поняли… Вот вы сейчас меня скептическим взглядом окинули и все сразу поняли: пиджачок — секонд-хэнд, часы — «Полет», стрижка — за пятнадцать рублей в парикмахерской на углу. Все опрятно, чисто… но — не то, не то. И вот такой же голодранец, как выразился ваш водитель о Трубникове, вдруг подсаживается к вашему столику. Вам это не нужно, вам это неприятно, вас это раздражает. Какой же у. вас может сложиться разговор?

— Разговор может сложиться при общности интересов… Он, помнится, подошел и сказал, что только что по радио сообщили о победе «Зенита»… Я, естественно, тему поддержал.

Мне стало весело — увлекшись, Строгов не заметил, как сам себе организовал засаду.

— Согласен, Игорь Василич, согласен. Болельщики легко находят общий язык. В этой фанатичной среде социальные, возрастные и прочие грани легко стираются… А кто, кстати, играл в тот день?

— «Зенит».

— Это я понял. А с кем играл?

— Да какое это имеет значение, — начал было он, но недоговорил, умолк. Понял, что совершил ошибку. — Я не помню, — добавил после паузы.

— Странно для болельщика… А хоть счет-то помните?

— Представьте — забыл. После всех последних событий, после того, как меня десять суток продержали в тюрьме вместе с уголовниками… забыл!

Я улыбнулся ему дружески. Или почти дружески.

— Это не беда, Игорь Василич. Это все мы легко вспомним. Мы просто позвоним в «Зенит» и поинтересуемся календарем игр. И точно узнаем, когда, где и с кем играла ваша любимая команда в начале апреля. Таким образом, мы установим дату и даже время вашего знакомства с неким Сашей Трубниковым.

Строгов окончательно распустил узел галстука, спросил:

— Ну и что? Это все пустые, неконкретные рассуждения.

— Э-э, нет. Рассуждения были до того момента, пока вы не упомянули о победе «Зенита». А с этого вашего высказывания начались факты: место, дата, время. Их уже можно проверять. И уличать вас во лжи с фактами в руках… Вы, кстати, долго с этим Сашей просидели в «Трибунале»?

— Час-полтора… а что?

— А телефоном своим сотовым не пользовались? — спросил я, и именно в этот момент зазвонил телефон. Строгов раздраженно выключил его.

— Что вы спросили? — переспросил он.

— За те полтора-два часа, что вы просидели в баре, вы пользовались телефоном?

— А куда от него денешься? Бизнес есть бизнес… звонит не переставая.

— Отлично! Зная дату и время, я легко определю по вашему телефону, в каком месте вы находились…

— Каким образом? — опешил Строгов.