Галина Романова - Счастье с третьей попытки
– Тишина. Ни сестрице никто не звонил, ни этой даме, чьим телефоном он воспользовался.
– Понятно. Спасибо.
Вадик положил трубку, накрыл ее двумя руками.
Устинов не пришел к ним, потому что испугался. Подозрения падут на него. Он последним видел Ларису в живых. Он и убийца. То, что Устинов Ларису не убивал, Харламов был практически уверен. Устинов не был убийцей, он являлся носителем информации, и именно это убило Ларису. Информация, обладателем которой она стала, поговорив с Устиновым, убила ее. А Устинов что-то знал про банду Гаврилова. Что-то такое, что заставило его удрать сразу же, как Ларису нашли мертвой. И это не чертова видеозапись, где бандиты пакуют в машину известного бизнесмена. Это не то, за что убивают. Что-то другое. Что?!
Найдется Устинов, найдутся ответы.
Вадик со вздохом встал с места, прошелся по кабинету. Идти домой он не мог. Он ждал звонка из райотдела. Ему бы уже давно пора было прозвенеть, столько времени прошло. Что там езды от райотдела до того села? А не звонили. Что-то пошло не так? Нештатная ситуация? Устинов начал отстреливаться? Ранил сотрудника?
С ума сойти можно, когда начинаешь строить догадки и предположения. Просто можно сойти с ума! Он прижал ладони к лицу, потер щеки. Вспомнил, что не ел сегодня почти ничего. Подошел к подоконнику, выглянул в окно. Кафе на другой стороне улицы с милой сердцу ностальгической вывеской «Пельменная» еще работало. Надо поесть, решил он, на ходу выхватывая куртку из шкафа.
– Я в «Пельменной», если что, – обронил он, пролетая мимо дежурки. – Отвечай на все телефонные звонки на стационарный. Если что, звони сразу мне. Жду важной информации.
– Еще вернетесь, Вадим Андреевич?
– Так точно, сержант. Так точно…
Он что-то такое почувствовал, когда выбежал на улицу. Какой-то странный укол в затылок, маетный холодок под ложечкой. Поежился, понимая, что это не холод осенней улицы. Это что-то другое. Резко обернулся на двери отдела. Закрыты. Осмотрел стоянку, территорию перед зданием. Вроде чисто. Вроде никого. А ощущение, что что-то не так, не проходило.
Вадик перешел улицу, дождавшись нужного сигнала светофора. Вошел в кафе. В лицо пахнуло теплым вкусным запахом жареного теста, маринованных овощей и кофе.
– Пельмени есть? – уточнил он на всякий случай на раздаче. – Двойную порцию жареных пельменей, блинчики с творогом и…
– И двойной эспрессо, знаю, – деловито кивнул молодой парнишка-студент, подрабатывающий в кафе. – Подождите минут пять-семь, все будет.
Харламов уселся за столик в самом углу, чтобы просматривалось все помещение от входной двери до двери в кухню, высокий прилавок, за которым хлопотал студент, оформляя заказы, гардеробная, когда дверь в зал открывалась. Видно все было преотлично. И ничто будто бы не предвещало, а в затылок все равно кололо, черт бы все побрал.
Может… Может, за ним кто-то следит? Может, следит за ним так же, как следили за Ларисой? Или следили за Устиновым, а она просто попала в поле зрения?
Ему как раз принесли большущую тарелку жареных пельменей с топленым маслом, когда входная дверь распахнулась, и в кафе не вошел, протиснулся тенью высокий подросток в темных джинсах, темной ветровке и черной шапочке, надвинутой на самые глаза. Харламов его не узнал. Он обильно посыпал жареные пельмени перцем, взял в руки вилку и тут же ее едва не выронил, потому что подросток в темной одежде нагло сел за его столик, на стул напротив.
– Здрасте… – пробормотал паренек и стащил с головы темную шапочку.
– Ты?
Харламов недоуменно рассматривал Вовку Селезнева, с которым говорил детально день назад и который ничем практически не смог ему помочь.
– Я, – удрученно кивнул Вовка и ниже опустил голову. – Я к вам.
– Вот он я, слушаю.
Харламов поддел пельмень, отправил в рот, начал жевать, почти не чувствуя вкуса. Стал понятен инстинкт, всегда предупреждающий его об опасности. Хотя Вовка, разве он опасен?
– Я попал, товарищ капитан. Я так попал! – Крупная слеза выкатилась из левого глаза Вовки и повисла на кончике носа, он смахнул ее шапкой. – Я… Я убил человека!
– Что-о?
Он все же уронил вилку, разбрызгав масло по столу. Тут же в голову шарахнуло – Лариса! Этот пацан ее убил? Но за что?! Что она ему сделала? Заметила, как он тайком курит на балконе?!
– Я убил человека, – сдавленно прошептал Вовка, испуганно глянул себе за спину. И уточнил: – Вчера. Убил.
Не Лариса!
– Господи, чего ты мелешь, пацан?! – взорвался Харламов, подбирая вилку со стола и нервно вороша пельмени в тарелке. – Вчера! Убил! Человека! Ты хоть представляешь, как это делается?
– Гаечным ключом в висок, – обронил Вовка.
И глянул на него с такой тоской, что Харламов тут же поверил.
– Как… Гм-мм…
Он прокашлялся. Отодвинул тарелку. Все, поужинал. В рот больше ничего не лезет.
– Как это случилось? Кого ты… гаечным ключом в висок? Господи, что за бред?!
Харламов невольно выругался, тут же глянул на поникшие плечи подростка, на лужицу на столе, с каждой минутой становившуюся все полноводнее. Вовка плакал, забыв о стеснении.
– Давай выпей кофе. – Студент, красавец, сообразив, принес сразу две чашки. – И рассказывай по порядку.
Вовка жадно глотнул из чашки, недовольно поморщился, но выпил все.
– Вчера… Вечером звонок в дверь. Я расслабился и даже в глазок не посмотрел. Он ввалился ко мне. – Вовка снова шапкой вытер слезы, поставив пустую чашку на стол.
– Кто? Кто он?!
И вдруг подумал про Устинова. А что, если тот решил начать убирать свидетелей и…
– Урка какой-то. Я его только раз видел у нас во дворе. Дохлый такой, морда сизая, губы сизые. Его баба Нюра гоняла. Он за гаражи ушел.
Не Устинов.
– Что он делал во дворе?
– Мне кажется, он за кем-то следил.
– За кем?
– Не знаю. Может, за этой женщиной, которую убили? Но адрес… Адрес почему то был того дядьки, который в соседнем подъезде квартиру имеет.
– Адрес? Какой адрес? Какого дядьки? Ты меня с ума сведешь! Все, идем.
Харламов с сожалением глянул на тарелку с пельменями и блюдце с нетронутыми блинчиками, залпом выпил кофе и полез из-за стола. Схватил за рукав Вовку Селезнева и потащил его к выходу.
Они молча перешли дорогу. Вошли в отдел.
– Мне не звонили? – уточнил он у дежурного.
– Никак нет. – Тот осмотрел подростка. – Чего это за фрукт, Вадим Андреевич?
– Знакомый, – буркнул Харламов, увлекая подростка к лестнице на второй этаж, где у него располагался кабинет.
Вошли в кабинет. Харламов включил свет, повесил куртку в шкаф. Посадил Вовку перед своим столом.
– Рассказывай подробно.
– В общем, мужик этот ко мне ввалился с заточкой и начал сразу вопросы задавать. Находил, мол, я чего-нибудь в гаражах или нет? Я в отказ. На часы смотрю. Он, ждешь кого? Я говорю, дядька должен приехать, контролирует меня. А он, прикиньте, Вадим Андреевич, уже знал, что я один пока. Кто-то уже разболтал ему!
– Дальше! – потребовал Харламов.
– Он заточку потом убрал, к двери попятился. Затем начал про вас расспрашивать. Чего, мол, мент приходил? Я сказал, что из-за женщины, которую нашли под моим балконом. – Вовка судорожно сглотнул и глянул умоляюще. – Нет водички, Вадим Андреевич? После этого кофе во рту все жжет.
Харламов подал ему стакан воды. Тот жадно выпил. Вытер рот все той же шапкой.
– Дальше. – Харламов почти физически ощущал, как полыхает его мозг.
– Спрашивает, чего ты ему рассказал. Говорю, я не знаю ничего, чего расскажу то?
– И? Почему ты ему ключом в висок засадил?
– Так я возьми и скажи ему, что вам рассказал, как через полчаса после того, как женщина вскрикнула и ноги ее в кустах валялись, на балкон вышел, и слышу, как молния в кустах какая-то расстегивается. Шорох какой-то. Говорю, сначала подумал, что у бабы в кустах свидание. А потом понял, что ее шманали.
– И он что?
– Он вдруг пошел на меня, заточку снова из кармана вынул. И говорит, это ты зря так сказал менту, пацан. И… И заточку в меня. Я еле успел увернуться и это… ключом гаечным, самым большим, ему в голову. И прямо в висок попал. – Вовкины плечи затряслись, лицо снова залило слезами. Судорожно икая, он проговорил: – Хруст такой страшный. Он захрипел и упал. И…
– И что дальше? Помер? Вчера вечером? Чего же ты только сегодня пришел вечером?! – подчеркнул последнее слово Вадик, хватаясь за голову, там полыхало все сильнее.
– Нет, он не помер вчера. – Вовкина спина неожиданно выпрямилась. – Вчера он жив был. Я его это… За гаражи оттащил. Он жив был.
– Ты?! Зачем?! О господи!
Харламов выскочил из-за стола и принялся широко шагать по кабинету. Что делать с этим тупоголовым подростком, он не представлял!
– Зачем ты его потащил за гаражи?!
– А что, дома оставлять, ждать, пока он у меня в прихожей ласты склеит? – уставил на него Вовка зареванные глаза. – Чтобы меня потом в тюрьму, да?!
– А теперь тебя не в тюрьму, нет? – ядовито поинтересовался Харламов, схватил паренька за худенькое плечо. – Ты ударил человека гаечным ключом в висок! Потом, не оказав ему первой помощи, оттащил за гаражи. Зачем? Умирать?
