Харлан Кобен - Прошлое не отпустит
— Ну что ж, детектив, — заявил наконец Гарри Саттон, — полагаю, вы узнали все, что можно было.
Да неужели? Что же такого он, если подумать, узнал? Брум по-прежнему блуждал в потемках, более того — дело еще больше запуталось. Он подумал о других, о тех, кто тоже исчез, о том, насколько это все могло быть связано. Их что, убили? Или только покалечили? Стюарт Грин стал первым. В этом Брум был более или менее убежден. А вот ранили его только или…
Ну а дальше?
Как выбраться из этого лабиринта? И связана ли хоть каким-нибудь образом давняя история с Карлтоном Флинном и другими?
Кэсси встала. Брум не сводил с нее глаз.
— Но зачем?
— Зачем — что?
— Ты ведь могла и дальше не высовывать носа, жить себе и жить новой спокойной жизнью. — Он посмотрел на Гарри Саттона, затем вновь перевел взгляд на Кэсси. — Так зачем ты вернулась?
— Вы ведь у нас Жавер, не так ли? — вопросом на вопрос ответила она. — Вы долгие годы меня искали. А в конце концов Жавер и Жан Вальжан должны встретиться.
— А время и место ты выбрала сама?
— Полагаю, это все же лучше, чем если бы вы в один прекрасный день появились на пороге моего дома.
— На такие штучки я не покупаюсь, — покачал головой Брум.
— Да я особенно и не стараюсь продать что-нибудь, — пожала плечами Кэсси.
— Так что, Кэсси? С этим покончено?
— Боюсь, я не совсем понимаю вас.
«Еще как понимаешь, — подумал Брум. — По глазам видно».
— Возвращаешься к своей размеренной жизни? А разговор наш — это вроде как разрядка? И что же, получила ты ее?
— Пожалуй, да. А теперь можно мне вам задать вопрос?
«Цвет фигур хочешь поменять, — подумал Брум. — Что это, защита? Тогда вопрос в том, от чего защищаться?» Он кивнул.
— Как вы собираетесь воспользоваться тем, что узнали?
— Сопоставлю с другими свидетельствами, теми, что у меня уже есть, и постараюсь прийти к какому-нибудь заключению.
— А вы жене Стюарта Грина правду сказали?
— Зависит от того, что ты называешь правдой.
— Не надо играть со мной в слова, детектив.
— Что ж, ты права. Но видишь ли, до сегодняшнего дня в моем распоряжении были только слухи о Стюарте Грине. Точно я не знал ничего.
— А теперь, когда узнали, с женой поделитесь?
— Если решу, что это поможет мне раскрыть дело, — да, — не сразу ответил Брум, — кое-чем поделюсь. Но я ведь не частный сыщик, которого наняли, чтобы покопаться в чьем-то грязном белье.
— Возможно, если она все узнает, ей будет легче жить дальше.
— А возможно, труднее, — возразил Брум. — Мое дело — раскрывать преступления. Точка.
— Верно, — кивнула Кэсси, уже подходя к двери. — Удачи.
— Да, еще одно…
Она остановилась.
— К слову о Викторе Гюго. Мы все ходим вокруг да около кое-чего очень важного.
— О чем вы?
— О времени нашей встречи, — улыбнулся Брум.
— Не понимаю.
— Почему именно сейчас? Почему ты появилась именно сейчас? Ведь семнадцать лет прошло…
— Вы сами знаете ответ на этот вопрос.
— Не знаю, — покачал головой Брум.
Кэсси посмотрела на Гарри, словно ожидая подсказки. Тот молча пожал плечами.
— Я узнала, что исчез еще один человек.
— Ясно. А откуда узнала?
— Из новостей.
Снова вранье.
— Ну и что, ты усматриваешь какую-нибудь связь между тем, что случилось со Стюартом Грином, и тем, что случилось с Карлтоном Флинном?
— Кроме той, что бросается в глаза? Да нет, пожалуй.
— Услышала и вроде как вернулась в прошлое?
— Все не так просто. — Кэсси в очередной раз опустила глаза, и теперь Брум догадался почему. На безымянном пальце у нее был след от обручального кольца. Скорее всего она сняла его перед встречей, и теперь ей его, видимо, не хватает. Вот и переплетала пальцы постоянно. — Тот вечер… он у меня из памяти не выходит. Я сбежала. Поменяла имя. Начала новую жизнь. И все равно — тот вечер постоянно преследует меня. И сейчас тоже. Ну, я и подумала — может, довольно бегать? Не лучше ли раз и навсегда покончить с этим?
Глава 11
Все звали их Кеном и Барби, так, для перестраховки. Ну и еще потому, что тайные прозвища — это по-настоящему круто, они и сами стали себя так называть.
Сломанный палец Тони делал это конкретное задание до смешного легким и даже неинтересным. Барби была слегка разочарована. Она ведь так хорошо умела добывать информацию. Умела подходить к этому делу творчески. Она имела в своем распоряжении новый паяльник с тончайшей иглой и температурой нагрева до тысячи градусов по Фаренгейту и давно хотела испытать его в деле.
Но творчество предполагало импровизацию. А Кен сразу заметил, что Тони сильно донимал сломанный палец. Так почему бы не использовать это?
Сразу, как только Кен ударом в лицо отправил Тони на пол, Барби заперла дверь. Тони лежала на спине и прикрывала окровавленный нос. Кен наступил Тони на грудь, прямо между двумя чудовищно раздутыми полушариями, буквально пришпилив ее таким образом к полу. Правую руку Тони он потянул вверх. Девушка застонала от боли.
— Тихо, тихо, — словно успокаивая, проговорил он.
Действуя ногой как рычагом, он вздернул руку Тони под прямым углом и крепко прижал к себе локтем. Теперь она даже пошевелиться была не в состоянии. Ладонь со сломанным пальцем была раскрыта и совершенно беззащитна. Кен кивнул Барби.
Та улыбнулась и перетянула на затылке свой конский хвост. Кену нравилось смотреть, как она собирает в горсть волосы, закидывает их назад, как открывается на мгновение нежная кожа на ее шее. Барби коснулась пальца Тони и изучающе посмотрела на него. Слегка постучала. Несильно. Словно струну тронула, настраивая инструмент. Тем не менее в ее глазах вспыхнул огонек, когда Тони вскрикнула от боли. Барби медленно обхватила сломанный палец. Тони опять застонала. Барби помедлила. На ее лице обозначилась улыбка. Собачка, Ральфи, словно догадываясь о том, что сейчас произойдет, отползла в дальний угол и жалобно заскулила. Барби посмотрела на Кена. Тот улыбнулся в ответ. Она кивнула ему.
— Ради Бога, — прорыдала Тони, — ради Бога, скажите наконец, что вам от меня нужно.
Барби снова улыбнулась — на сей раз своей жертве. И тут же, не давая опомниться, резко отдернула назад, до самой кисти, сломанный палец Тони. Кен уже был наготове. Он переставил ногу с груди несчастной на лицо, не позволив вырваться страшному, утробному крику. Барби вернула палец в исходное положение и начала раскачивать его взад-вперед, точно ручку управления какой-нибудь дурацкой видеоигры или застрявшую в грязи палку, которую непременно надо вытащить наружу.
В конце концов сломанная кость окончательно прорвала кожу на руке и гипсовую повязку.
И вот тогда — только тогда — они начали расспрашивать Тони про Карлтона Флинна.
Сорок минут спустя, в течение которых Тони пришлось дважды выводить из болевого шока, они убедились, что ничего она о нем не знает. По правде говоря, ясно это стало еще раньше, но Кену и Барби никогда не удалось бы занять свое особое положение, если бы не их предельная тщательность во всем.
Тем не менее кое-какую потенциально ценную информацию добыть удалось. Когда боль стала совсем уж невыносимой и сознание помутилось, Тони заговорила. Это был бессвязный поток речи. Тони говорила о своем детстве, о сестре Бет, о том, что они — Кен и Барби — кажутся ей ангелами, посланными во спасение. Она рассказывала им про какого-то копа по имени Брум, про своего хозяина Руди и других людей из клуба. Про Карлтона Флинна, того самого, кто сломал ей палец и кто вчера вечером так и не появился в клубе.
Вот только где его искать сейчас, она, увы, не знала.
Тони лежала на полу, словно старая тряпичная кукла, и бормотала что-то почти совсем неразборчивое. Барби ласково поглаживала Ральфи, пытаясь успокоить. Она улыбалась Кену, и тот чувствовал, как по всему телу разлилось мягкое тепло.
— О чем думаешь? — спросил он.
— О программе.
Его это не удивило, ведь Барби — настоящая перфекционистка.
— Какие-нибудь проблемы?
— Прошу тебя, забудь о личных пристрастиях.
— Ладно.
— Обещаешь?
— Обещаю.
— В таком случае начать надо, полагаю, со «Свободного течения», затем «Какого цвета кожа у Бога?». — Барби вздохнула и вновь принялась распутывать свой конский хвост.
Кен ненадолго задумался.
— А как насчет «Свободы без свободы»?
— Этим закончим.
— Не слишком поздно?
— Думаю, сработает.
— Если что и сработает, то только хореография в сопровождении джаза.
— Ты ведь знаешь, — нахмурилась Барби, — как я отношусь к джазу.
Оба они числились инструкторами в Лагере духовной музыки — «Сонлит». Последняя буква графически изображалась в форме креста. Там они и познакомились, там впервые и… сошлись. Нет-нет, не в том смысле. Просто к слову пришлось. На самом-то деле и Кен, и Барби дали обет воздержания. Кен считал, что это дисциплинирует и позволяет сконцентрировать энергию.
