Иван Любенко - Черновик беса
Толстяков молча кивнул.
— Теперь я понимаю, почему вы меня так подробно расспрашивали, как выглядел тот незнакомец. Жаль, что я не рассмотрел его на перроне как следует.
— А знаете, Пантелеймон Алексеевич, в той главе, что вам передал Бес, довольно много уделено места и вашей персоне. Он отчего-то решил, что вы в тайне глубоко завидуете своему шурину и потому в душе будете радоваться его неприятностям. Откуда у него такие мысли — одному Богу известно.
— Надо же, какой грубый навет! Нет, это же подумать только! Я завидую Сергею? Да чему тут завидовать, когда его только что на моих глазах чуть было не укокошил этот неуравновешенный Отелло!
— Я попрошу вас, милостивый государь, выбирать выражения, — оскорбился Бобрышев и поднялся. — И не смотрите, что у меня револьвер пустой. Зато кулаки на месте!
— Что? Да как вы смеете мне угрожать? — краснея от злости, подскочил податной инспектор. — Это вас лесные волки или медведи научили столь деликатному общению с воспитанными людьми?
— Господа-господа, — вновь вмешался присяжный поверенный, — прошу вас успокоиться и сесть на свои места. Во-первых, я не закончил свой рассказ, а во-вторых, дабы улеглись страсти, предлагаю ещё раз выпить успокоительных мартелевских капель. А дамам мы опять нальём вина. Надеюсь, возражений не будет?
Предложение адвоката устроило всех.
— Итак, позволю себе продолжить, — опустошив рюмку, проговорил Клим Пантелеевич. — Учитывая, что где-то совсем рядом с нами находится жестокий и коварный преступник, я прошу вас, уважаемый Сергей Николаевич, вас, Надежда Алексеевна, и вас, господин Бобрышев, до окончания моего расследования оставить все семейные разбирательства. Сейчас надобно думать о том, как этого Беса отыскать.
— Надеюсь, у вас уже есть какие-то соображения? — гордо закинув голову, осведомился податной инспектор.
— Так, некоторые мысли, — скромно ответил Ардашев.
— Что ж, тогда поделитесь. Возможно, мы сумеем вам помочь.
— Это не в моих правилах. Я не озвучиваю гипотезы.
— Не доверяете, значит? — недовольно оттопырил губу Стахов.
— Нет, дело не в этом. Просто вы, сами того не подозревая, можете быть связаны с Бесом.
— То есть вы считаете, что я — его сообщник? — вздрогнув всем телом, спросил податной инспектор.
— Ни в коем случае. Дело в том, что преступник может использовать вас «в тёмную», то есть, общаясь с вами, постарается выведать нужные сведения о проводимом мной расследовании. Из его романа ясно, что он вполне сносно знаком со всеми деталями жизни хозяев виллы. И может так случиться, что в тот момент, когда вы будете отдыхать за столиком какой-нибудь кофейни, к вам подсядет незнакомец и под надуманным предлогом постарается выведать у вас то, что ему лучше и вовсе бы не знать. Именно этим обстоятельством и объясняется моё опасение, а отнюдь не недоверием к вам или кому-то ещё. Поэтому будьте осторожны и не предпринимайте самостоятельных действий, если вдруг кого-то заподозрите.
— А! Понятно. Тут я совершенно с вами согласен, — точно китайский болванчик закивал Пантелеймон Алексеевич.
Присяжный поверенный повернулся к Бобрышеву и сказал:
— Артём Викторович, вам надобно как можно скорее воротиться домой. Постарайтесь объяснить супруге, что её жизни угрожает реальная опасность. Не теряйте времени. Хорошо бы вам находиться с ней рядом, пока мы будем искать злоумышленника.
— Нет, я категорически не могу оставаться дома, — отрезал он. — Служба не позволяет. А тут ещё заболел помощник лесничего, и я должен выполнять не только свои обязанности, но и его. А это означает, что всю ближайшую неделю я буду в разъездах. В иные дни даже не удастся воротиться домой. Слишком долгая дорога до участков. Неделю назад в окрестностях Сочи появились незаконные вырубки. Губят вековой лес. Придётся ловить браконьеров и выписывать штрафы.
— Возможно, у вас есть какой-нибудь друг или знакомый, который мог бы побыть рядом с вашей супругой?
— Был один, пока не начал подло амурничать. — Бобрышев метнул недобрый взгляд на Толстякова. — Ладно, что-нибудь придумаю. — Он поднялся. — Позвольте откланяться. Честь имею.
Лесной кондуктор зашагал вниз по аллее. Он так и пошёл, держа наган в правой руке.
— А зря отдали этому Cocu[12] револьвер, — с усмешкой провещал податной инспектор. — Как пить дать — убьёт супружницу.
— Нет, скорей сам застрелится, — возразила Вероника Альбертовна и тихо примолвила: — от горя.
Глава 9. Сладкая смерть
Два последующих дня не принесли ничего нового. Жизнь текла размерено, и со стороны могло показаться, что в семье Толстяковых царили мир и согласие. На самом деле, супруги спали в разных комнатах и почти не общались между собой, не считая нескольких обыденных фраз, которыми они обменивались за завтраком, обедом или ужином. Сергей Николаевич вновь звонил в редакцию газеты. Редактор Кривошапка сообщил, что никто из знакомых литераторов поэта и прозаика Петражицкого (Аненского) нигде не видел. Говорят, что дома он так и не появлялся, будто испарился.
По утрам гости ходили к морю и возвращались только к обеду. Вот и сейчас все три семьи сидели на террасе, наслаждаясь двумя цыплятами, изжаренными на вертеле.
— Да, хорош цыплёнок, ничего не скажешь, — вытирая губы салфеткой, заключил податной инспектор. — Но уксуса в мясе явно не хватает. Видать перед забоем забыли дать.
— Какого ещё уксуса? — вздёрнул брови Сергей Николаевич.
— Винного, конечно же, хотя и яблочный тоже сойдёт.
— Что вы имеете в виду? — заморгав, осведомилась супруга присяжного поверенного.
— Видите ли, Вероника Альбертовна, существует старый и проверенный способ приготовления этого блюда. Откормленной курице вливают в клюв десертную ложку уксуса и запирают в сарае. И только часа через два-три режут. Потом, понятное дело, чистят, потрошат, моют. А дальше всё в точном соответствии с тем, как её приготовил ваш повар: солят, жарят, на вертеле, поливая жирным бульоном. Затем, распускают ложку масла, и, поджарив в нём тёртую чёрствую булку, размешивают в сковородке, чтобы разом облить тушку.
— Так уж и обязательно поить её уксусом? — подняла брови Надежда Алексеевна.
— Нет, Наденька, можно поступить иначе. После того, как птицу зарезали, её опускают на час в холодную воду, после чего закапывают в песок на сутки. И только затем ощипывают, потрошат и солят.
— Но зачем?
— У курятины появляется изумительный привкус, свойственный дичи.
— А я знаю другой способ, — вступил в разговор Ардашев. — Надобно смешать маковое семя поровну с кукольванцем и дать курице поклевать. Наевшись, она уснёт наподобие мёртвой. В это момент её можно легко ощипать. Птица совершенно ничего не чувствует, точно находится под действием морфия. Тут же её обмазывают яичным желтком и дают высохнуть. На вид она кажется жареною. А дальше кладут на блюдо, украшают зеленью и подают на стол. Затем вы предлагаете гостям откушать-с. Берёте нож и делаете вид, что пытаетесь отрезать кусок. Но стоит лезвию поранить кожу, как она тут же подскочит с блюда и убежит.
— Ай да Клим Пантелеевич! Ай да шутник! — вскинул руки Пантелеймон Алексеевич. — А ведь от такого розыгрыша и удар схватить может.
— Раз уж пошёл разговор о шутках с едой, то позволю добавить трюк с окрошкой, — просиял Толстяков. — Для этого понадобиться две кастрюли — одна большая, другая маленькая — и предварительная договорённость со всеми гостями, за исключением того, над кем вы решили подшутить. — Газетчик сделал паузу, окинул всех многозначительным взглядом и продолжил: — В большую кастрюлю ставится маленькая, уже наполненная водой, а окрошка заливается в пустое пространство. Хозяйка разливает её поочерёдно каждому гостю и только в последнюю очередь — жертве. Маленькую кастрюлю надобно после этого протопить. Естественно, ему в тарелку попадает только вода. Он пробует, не понимает ничего, и говорит, что у него одна вода. Остальные едят, нахваливают, уверяют бедолагу, что у него тоже вкусная окрошка, показывают кастрюлю, убеждают, что никакой воды там и быть не может. Обычно всё это длится до тех пор, пока кто-то из гостей не рассмеётся. Правда, бывали случаи, когда, обидевшись, разыгрываемый вставал и уходил. Так что лучше с эти фокусом не затягивать.
— Вот это номер! — весело воскликнул податной инспектор, но вдруг его лицо посерьёзнело. Теперь он смотрел уже не на Ардашева, а куда-то мимо него.
— А это ещё кого нелёгкая несёт? — тихо спросил Стахов.
Ардашев с женой обернулись.
Приближались два человека. Один из них, высокий, с усами-колечками и бравым видом, был в полицейском мундире. Другой, маленький человечек с густыми бачками, бритым подбородком и без усов, с хитрыми бегающими глазами, производил впечатление статского. Он был одет в простую тёмную пару и котелок; в руках держал кожаный портфель с массивными бронзовыми застёжками.
