Галина Романова - Огненный шар
Машка раздражала его все сильнее. Он ведь редко видел ее, когда уходил поутру на службу, редко замечал ее возраст, неряшливость. К его возвращению она успевала приводить себя в порядок, переодевалась, и он представить себе не мог, что она бродит по дому до двух часов дня в ночной рубашке и непричесанная! Она даже ванную посещала после обеда! Вот корова! Дверь же вон она – в паре метров от кровати. Сползи с подушек и войди туда. А она что? А она первым делом в столовую бежит, жрать! Потом по саду гуляет, с Валентином болтает часа полтора. Посторонний мужик, да, а она перед ним в ночной рубашке! Охренела баба совершенно! Надо наказывать, надо!
Валерий поставил бутылку у своей правой ноги, левой оттолкнул поднос с пустыми тарелками и со стоном завалился на спину. Потолок перед глазами поплыл, закачался. К горлу подступила тошнота, к которой он за неделю привык. Надо было брать себя в руки. Надо было выходить на работу. Грищенко надо навестить, там деньги ждут. Чего он расползся?
Он вдохнул, выдохнул, еще раз, но не помогло, из уголков зажмуренных глаз выкатилось по слезе. Ему…
Ему было стыдно признаваться даже самому себе, насколько ему было себя жалко. Так жалко, что так и взял бы себя на руки и понянчил. Только вот беда – сам он этого сделать не может, а больше некому. Некому с ним нянчиться. Он же сильный! Он обязан быть сильным! Кто же его станет нянчить? Машка? Той лишь бы поныть. Дети? Они за минувшую неделю не поднялись к нему ни разу! Ни разу!!! Даже Софийка! Вот от кого не ожидал, так не ожидал! Все норовили из дома побыстрее удрать, будто на втором этаже, где у Мельникова располагалась супружеская спальня, буйствовала проказа.
Только одного понять не могут его неблагодарные дети: случись сломаться их отцу, и у них все тут же будет поломано. Все! Начиная с привычного уклада жизни и заканчивая роскошью, которая их окружала последние годы. И уроки китайского у неблагодарной дочери прекратятся тоже. Как бы не пришлось милостыню просить!
Нет, ну это перебор, конечно. До милостыни далеко. У него в залоге нет ничего. Вся недвижимость давно выкуплена. У него денежки имеются. И на счетах, и в сейфе, спрятанном в гараже, о котором даже Машка ничего не знает. Нет, о том, чтобы идти по миру, речи нет. Но все же! Все же могли бы проявить максимум сочувствия и уважения к отцу. И Серега – этот вечный студент. И Игорь – спортсмен недоделанный. И Софийка – любимица…
– Валера, позвонил бы на работу, а? – заныла Машка откуда-то из-за спины. – Они все утро телефон обрывают. Что-то срочное.
– Позвоню, – огрызнулся он. – И вообще… Больше мне не наливай. Приготовь бежевый костюм, кофейного цвета рубашку с коротким рукавом, завтра поеду.
– Куда? – насторожилась Мария.
– Закудахтала!!! – разозлился он. – На работу поеду завтра! Гонять там бездельников буду!!! Небось уже мое кресло рвут на части! Идиоты…
Он провалялся на спине еще с полчаса, балансируя на грани сна и реальности. Потом с кряхтением поднялся, стащил с себя трусы и пошел в ванную. Сначала парился в ванне в горячей воде, потом перешел в душ под ледяные струи. Тщательно брился, расчесывался, поливал себя одеколоном, дезодорантом, умащивал распухшее от недельного запоя лицо лосьонами и кремами. Порывшись в шкафу, нашел там легкие домашние брюки и тенниску. Вышел на террасу, осмотрел сад. Везде полный порядок, если не считать толстой Машки, бродившей между кустов в ночной сорочке.
– Мария! – гаркнул Мельников так, что птицы из кустов вспорхнули. – Зайди в дом!
Она примчалась с улыбкой, заметив в муже перемены. Но вскоре улыбка померкла. Когда Мельников выходил из спальни, Мария уже ревела белугой и прошипела злобно ему вслед:
– Лучше бы ты пил, скотина!
Мельников этого не слышал. Он трижды обошел по периметру сад. Перебросился парой слов с садовником Валентином, похвалив за работу. Велел его супруге приготовить окрошку к обеду и пошел к себе в кабинет.
Вообще-то изначально эта комната предназначалась под бильярдную. Но потом Мельников, не очень жалующий гостей на своей территории, передумал и бильярдный стол убрал. А вместо него заставил комнату дорогой офисной мебелью. Провел сюда связь, Интернет, повесил экран для проектора. Пользовался комнатой редко, в основном для подсчета денег. Сейчас же хотел посидеть в тишине и подумать. Останься он в гостиной, покоя не видать. Машка начнет сновать туда-сюда. Софийка с учебниками и трудно произносимым лепетом опять же без конца высовывалась из своей комнаты. Валентине приспичит непременно в этот момент цветы полить или пыль с мебели смахнуть.
А в кабинете хорошо: тихо, полумрак, приятно. Вдвойне приятнее от работающего кондиционера, выстудившего комнату до восемнадцати градусов. То, что как раз требуется сейчас его изможденному алкоголем организму.
Мельников широко разложил локти на столе, глянул в черный экран монитора, отразившего его крупную голову с густой шевелюрой. Он провел пальцами по своему отражению, будто хотел стереть напряжение, застывшее на лице.
Все проходит. Пройдет и это. Все проходит…
Он поднял телефонную трубку и набрал номер приемной.
– Слушаю вас, – отозвалась бесцветным противным голосом его секретарша.
– Таня, это Мельников, – буркнул он. – Что там на фирме? Как дела?
– Ой, Валерий Сергеевич! Как я рада вас слышать!!! – Ее голос слабо оживился. – Как ваше здоровье?
– Нормально. Отвечай на вопросы!
– На фирме? Все в порядке. Все хорошо. Вчера были массовые отгрузки, восемь машин отпустили. Все по плану, – щебетала она полудохлой птицей. – Вас тут заждались все. Каждый день про вас спрашивают.
– Это хорошо, – он не без удовольствия улыбнулся. – Ну, а так, вообще, что? Какой треп идет?
– Треп?
– Татьяна, уволю! – пригрозил он секретарше, когда она попыталась дурочку свалять. – Ты поняла, о чем я! После той истории с моей машиной, что за сплетни там в офисе?
– Не поверите, Валерий Сергеевич, тишина полная! Ничего!
– Вообще ничего? – не поверил Мельников.
И тут же решил, что если оставленная им прослушка ничего не засечет, и Танька права – сплетен никаких, он ее поощрит. Но тут же вдруг подумал, что она и так зарплату хорошую получает. И ту не отрабатывает, если честно.
– Вообще ничего! – пискнула Таня. – Тут из полиции наведывались. Все пытались коллектив разговорить.
– И?
Под левым глазом вдруг болезненно принялась пульсировать невидимая жилка, заволакивая зрение пеленой. Даже дальний угол комнаты сделался невидимым, превратившись в черную дыру.
– И ничего! Все его, мягко говоря, послали, – возрадовалась Татьяна.
– А кто был? – Он перебрал в памяти всех, с кем ему довелось общаться в первые дни после происшествия.
– Востриков какой-то. На вид лет тридцать – тридцать пять. Симпатичный.
Вострикову Александру Александровичу было сорок. И слыл он весьма въедливым, опытным опером. Многие его хвалили. Мельников успел навести справки о нем за день до того, как ушел в запой.
– И что он хотел?
– Поговорить с вами хотел. Говорю: нет его! А он наглый такой, в ваш кабинет лезет! – пожаловалась Татьяна. – Потом долго по кабинетам ходил. Но говорю вам: никто с ним не откровенничал. Да и кто что знает-то?
Это точно!
– И что потом? – перебил ее Мельников.
Его всегда раздражал голос секретарши – неприятный, вялый, с гнусавинкой. Сегодня особенно раздражал – потому что на похмельную голову.
– Потом он ушел ни с чем. Но…
– Что? – Он сразу насторожился, потому что Татьяна об это «но» споткнулась и заглохла.
– Но охранник мне позвонил и сказал, что этого Вострикова кое-кто догнал и долго с ним беседовал, сидя в машине в паре кварталов от офиса. Уж о чем говорили – не знаю! – спохватилась Таня, поторопившись с уточнениями. – Может, личные проблемы у человека. И никакого отношения не имеют к угону вашей машины, но…
– Кто? – перебил ее болтовню Мельников.
– Эта, как ее… Из отдела продаж.
– Илюхина??? – Отросшие за неделю ногти проскребли по столу.
– Нет, не Илюхина, вторая. Ее помощница. Такая невзрачная. Зубки у нее кривенькие, – с удовольствием описала Таня.
– Ольга?! – удивился Мельников. – Она догнала опера и сидела с ним в машине?
– Да, да, совершенно верно, Валерий Сергеевич, Ольга. Догнала и сидела, – и снова она спохватилась: – Так охранник сказал.
– Понятно… А ну-ка, соедини меня с ней, живо!
Ему пришлось подождать, пока бестолковая секретарша пару раз перепутает кнопки и без конца за это станет извиняться. Когда наконец голос помощницы Илюхиной зазвучал в телефонной трубке, Мельников готов был взорваться.
– Валерий Сергеевич? – спросила нахалка, осмелившаяся за спинами всех сотрудников сплетничать с полицейским.
– Ольга? – в свою очередь уточнил он.
– Да, да, это я.
– Ты в кабинете с Илюхиной? Она там?
– Нет, она уехала в банк. Отпросилась.
