Евгения Михайлова - Плата за капельку счастья
О решении прокуратуры сообщили газеты, новостные ресурсы. Виолетта и Борис приехали в офис «Скорой юридической помощи», оставили там документы. Никого не было. Боря закрыл дверь изнутри, снял пиджак, притянул к себе Виолетту.
– Как же я тебя люблю, – сказал он. – Как же я тебя хочу. Так, что даже там, среди этих казенных людей и слов, думал о том, что наступит этот момент.
Виолетта обняла его за шею, зажмурилась, вздохнула, отдыхая, взлетая, и вдруг рассмеялась.
– Боря, мы встречаемся здесь, как подростки, которые боятся родителей. А у каждого из нас – пустая квартира. А мы после этих свиданий в нашем закутке прощаемся и страдаем. Я – точно страдаю и грущу. Мне плохо без тебя.
– И мне плохо.
– И мы стесняемся сказать себе и другим, что мы вместе.
– Да… Я все время решаюсь.
– А мне стыдно за то, что мне стыдно тебе это сказать…
Поцелуй они завершили дома у Виолетты.
Эта ночь состояла из мгновений, секунд, из вздохов и шелеста ресниц у подушки, у его щеки, у ее груди.
– Разбуди меня, если я усну, – попросил он. – Нельзя нам терять даже крошки этой ночи. Я хочу все запомнить.
– Я тоже, – улыбнулась Виолетта. – Я боюсь упустить. Как Мюнхгаузен в кино, который посчитал, что день прячет в себе три лишних секунды. Из них получается лишний день. А у нас получилась лишняя ночь. В смысле самая важная ночь.
– Да. Это наша самая важная, самая лишняя ночь. И она продлится не один лишний день, и мы в отличие от Мюнхгаузена сделаем еще более важное открытие. Бывает много самых важных и самых лишних дней. Они выпадают из обычной жизни.
Утром Виолетта шепнула:
– Мне кажется, именно сейчас… Не знаю, чувствовал ли кто-то еще этот момент. Ты остался во мне. Я не сомневаюсь. Вот увидишь. Это будет ребенок лишней ночи. Самый важный на земле ребенок.
Перед тем как выйти из квартиры, они серьезно и очень внимательно посмотрели друг на друга. И как будто увидели себя со стороны. Они были очень похожи: ясные, стройные, белокурые, освещенные солнцем, которое продолжало гореть в их крови.
Солнце вместе с ними и погибло.
Виолетту Панову и Бориса Георгиевского расстреляли в упор у подъезда.
Амина вышла из своей палаты в холл больницы и услышала эту новость по телевизору. Она тихо вернулась, ровно легла, как для смерти, и заплакала без слез, без звука, без просвета в своем кромешном несчастье. Она во всем винила себя. Была уверена, что Виолетту убили из-за того, что она вытащила Амину из того ада. Не нужно было, говорила Амина своему единственному милосердному человеку, которого больше нет.
Так она пролежала до вечера. А потом ей сказали:
– К тебе пришли.
Амина открыла глаза. Перед ее кроватью стоял Армен.
– Здравствуй, Амина. Мы приехали с женой. Она сейчас говорит с врачом. Как только он разрешит, жена увезет тебя в наш дом за городом. Там поправишься. У нас хорошо, тихо. А я решу твои вопросы с квартирой и работой. Виолетта практически уже договорилась. Пошлем запрос на родину для восстановления документов. В общем, времени будет достаточно у тебя, чтобы отдохнуть.
Амина смотрела расширившимися от изумления глазами на скромную симпатичную женщину, которая вошла в палату с улыбкой.
– Будем знакомиться, Амина? Меня зовут Вера. Врач сказал, что через недельку можно ехать домой.
– У вас есть дети? – спросила Амина.
– Двое. Миша и Саша.
– Как хорошо… Миша и Саша.
Больше она ничего не могла сказать. Виолетта ее не оставила совсем.
Глава вторая
Показался ей месяц над хатой одним из ее щенков…
Анатолий привез Берту домой через десять дней. Положил на видное место рекомендации врачей, купленные заранее лекарства. Среди них – болеутоляющие и успокоительные таблетки.
– Вот, – деловито сказал он. – Будем все это принимать, делать, соблюдать режим, как в твоем детском саду.
Берта очень внимательно все прочитала. Посмотрела на лекарства.
– Убери это, пожалуйста. Я не буду это принимать. Спрячь на всякий случай в аптечку. А сейчас… Как-то так. Слишком много чести подонкам, чтобы я сидела и глушила себя таблетками по их воле. Я хочу все понимать и чувствовать. Я хочу ненавидеть.
Он посмотрел на нее с тоской и болью. Майка, в которой она ходила до больницы, висела на Берте как чужая, размера на два больше. Лицо, похудевшее, с темными тенями вокруг глаз, с запекшимися, как от долгой жажды, губами, показалось ему таким невыразимо прекрасным, каким он ее лицо не видел никогда. Анатолий поднял ее майку, чтобы помочь раздеться, и увидел, что и джинсы, которые раньше сидели плотно, теперь завязаны на талии цветным ситцевым поясом от халата.
– Вот так, – улыбнулась Берта. – Решился вопрос с излишним весом. С необходимым, кажется, тоже. Как тебе такой дистрофик? Медсестра мне сказала: «Эх, девка, вся твоя красота упала».
– Дура она, твоя медсестра. Что она понимает в женской красоте! У меня слов таких нет, чтобы тебе все о тебе рассказать. Только не словами. Может, согласишься все же принимать лекарства, чтобы быстрее выздороветь?
– Чтобы от этого выздороветь, мне нужны не лекарства. Мне нужна причина. А она со мной. Мне немного больно, но я хочу тебя. Я соскучилась.
– Такую проблему мы решим без врачей, – серьезно сказал он.
Больше они не касались никаких тем, все темы были больными и неразрешимыми. Надо было спасаться. Они отключили телефоны. Спасение пришло почти мгновенно. Но передышка закончилась в тот момент, когда Анатолий включил телефон.
– Привез Берту? – спросил Вадим. – Хорошо. Молодцы. А я звоню вам уже часа два. Такая новость. Не бери только в голову, ничего страшного. Просто я ухожу по собственному желанию. По такому собственному, которое без вариантов. Вообще из органов. Вернулся утром из главка, собираю свои документы.
– Как объяснили?
– Да, собственно, никак. Ничего конкретного. Даже на жалобы Кидринских не ссылались. Просто «есть мнение». Недостаточно профессионализма, недостаточно объективности, недостаточно… Дальше я не вникал. А потом так, по-отечески, сказали: «Надо бы и о своей семье подумать. У вас двое детей». И это чистая правда. У меня их действительно двое.
– Что дальше?
– Ничего особенного. У меня высшее образование. Юридическая академия. Пришел на «землю» опыта набраться. Не приняла меня такая «земля». Пойду преподавать. Меня хотели сразу оставить в аспирантуре. Но труба звала – помогать людям. Это остается в силе. В общем, я с вами, ребята. Будем на связи. Может, на свободе даже больше толку получится.
– Слушай, так ведь больше толку! Есть же агентство «Скорая юридическая помощь». Они как раз приезжали в больницу к Берте. Там работали Борис Георгиевский и Виолетта Панова. Нет, тебе теперь, конечно, не стоит. Раз предупредили насчет детей.
– Стоит. Сбрось мне их контакты. После того как убили Виолетту и Бориса, окончательно понятно, что Кидринские ни при чем. Не бывает таких совпадений, чтобы снаряды падали настолько близко. А в том, что есть на самом деле, участковому одного округа не разобраться.
Потом позвонил Сергей Кольцов.
– Ну, слава те! Вы есть в наличии. А я уже узнавал насчет ДТП. Нервы ни к черту с такими архитекторами-проектировщиками моей маленькой ментовской хатки. Кто, думаю, мне ее достроит в случае чего… Прошу прощения за исключительно черный юмор.
– Да ладно, не извиняйся. Оставайся самим собой. Что-то должно быть постоянным на этом свете. Вот сейчас нашего участкового, который мне помогал, уволили по «собственному» из органов.
– Интересное кино, конечно. Я так понимаю, намек на то, что продолжение следует. Но уже работает отдел по расследованию убийств полковника Земцова. Легко не будет никому. А у меня облом, к сожалению, с поисками бандитов, напавших на Берту. Они не обращались за медицинской помощью. Они поступили проще – пристрелили товарища, которому Берта поцарапала глазки. Его труп обнаружен в лесу Одинцовского района. Без документов, без телефона. Тот, которого приложили бутылкой по голове, полагаю, был в состоянии смываться. Теперь у нас другая работа – опознание трупа. В том, что это тот человек, эксперт не сомневается. Подтвердит экспертизой время травмы и то, что это дело рук Берты. Они обменялись своими ДНК. В общем, пока. Я так понимаю, что Берта в надежных руках. Которые и отключили телефоны на несколько часов. Не буду мешать. Даже дам совет. Выключайте его опять. Целее будете.
Так они и сделали, как посоветовал циник Кольцов. Берта восстанавливалась, заживала, оживала в его руках. Потом они даже заказали ей по женскому каталогу какую-то одежду другого размера. Она выбирала белье, брюки и майки для прогулок с собаками и обычных дел. Анатолий попросил ее заказать одно платье – из полупрозрачного шифона, как юбка, в которой она пришла на их первое свидание. Это платье было нежным, женственным, летящим, манящим. На светлом фоне – яркий цветочный узор. Берта никогда не носила таких ярких вещей.
