Анна Малышева - Суфлер
Александра хотела уже поспешить к выходу, чтобы не разминуться с Эрикой – ведь та, несомненно, приехала к ней, других знакомых в переулке у нее, насколько знала Александра, не водилось… Но дальнейшие действия Эрики заинтриговали ее настолько, что художница не двинулась с места, продолжая наблюдать за знакомой.
Оказавшись на тротуаре, Эрика огляделась по сторонам, явно высматривая кого-то или что-то. У Александры создалось впечатление, что она ожидает приезда еще одной машины, уж очень пристально Эрика разглядывала каждый автомобиль, едущий по переулку. У нее, и всегда-то не блиставшей элегантностью, сегодня был вид человека, одевшегося наспех, да еще впотьмах. Красная куртка, явно мужская, на несколько размеров больше длинная юбка с перекошенным на сторону подолом, белые, забрызганные грязью кроссовки. Сама художница всегда одевалась без претензий, но подобной степени пренебрежения к себе еще никогда не достигала. «Такое впечатление, что она выскочила из горящего дома и надела, что добрые люди дали», – с удивлением думала Александра, следя за тем, как Эрика нерешительно топчется прямо перед витриной. Было забавно и отчего-то очень заманчиво наблюдать за знакомым человеком, который понятия не имел о том, что ты за ним следишь.
Александра сделала открытие: у Эрики, когда та думала, что никто на нее не смотрит, становилось совсем другое лицо. Его некрасивость всегда искупалась оживленной мимикой, отзывчивой на любое душевное движение. Сейчас лицо женщины мертвенно застыло, она о нем забыла, как о чем-то лишнем, ненужном. Только глаза жили, и Александра ясно читала в них тревогу.
«А ведь она проверяет, не следит ли кто за ней! – внезапно поняла женщина. – Вот опять, повернулась направо, налево… Не решается с места тронуться. У нее такой странный вид… Зачем она ко мне явилась, и без предупреждения?»
Ответ на этот немой вопрос был получен немедленно. Эрика, по всей вероятности, пришла к некоему выводу и решилась действовать. Она вновь открыла дверцу машины и вытащила на свет прямоугольный сверток, упакованный в холстину. «Картина!» – мгновенно поняла Александра, и сердце у нее упало. Разом вспомнился вчерашний вечер, выставка, закончившаяся катастрофой, полупризнания Гаева… И его непререкаемый совет отказаться от любого сотрудничества с троицей, устроившей злополучный вернисаж.
«Они же обещали, что я получу картину на реставрацию, да еще и со Степаном Ильичом познакомлюсь, а это заказы, новые связи, престиж, наконец… И я надеялась, что так все и выйдет… Что ж, она по умолчанию привезла картину ко мне… Но зачем такая спешка? Владелец только вчера умер… Неужели сегодня кому-то из наследников есть дело до реставрации картины? Это подозрительно. Вот так и поверишь в невероятное… Гаев умолял не связываться… Он был напуган. Сбежал от вопросов и мне велел уехать, если можно… А Евгений Игоревич? Он успел черкнуть записку о том же самом… Бежать! Это как-то связано? Он давно знал Воронова… Был подавлен последнее время… Вспомнил старую загадочную историю… Он ведь не знал, что я собираюсь на встречу со Степаном Ильичом. И вдруг вчера эта записка!»
Эрика неподвижно стояла на тротуаре, обеими руками прижимая к груди сверток. Она смотрела прямо на Александру, их разделяло только витринное стекло, да метра три-четыре… Но Эрика явно созерцала пустоту. «Она меня не видит без очков, – сообразила Александра. – И кого Эрика могла высматривать, слепая, как сова! Машину, надеюсь, вела все-таки в очках?»
Не выдержав, она вышла из магазина и приблизилась к старой знакомой.
– Ты что же, спишь стоя?
Эрика, услышав ее голос, конвульсивно дернулась, словно ее прошил электрический разряд. Похоже, она и в самом деле впала в некую прострацию, позабыв о реальности. Теперь женщина очнулась. Увидев рядом Александру, она издала слабый писк, как пойманная птица. От неожиданности Эрика даже не смогла сразу заговорить.
– Что это? – художница указала на сверток в мешковине.
Эрика нервно сглотнула, на ее бледных губах показалась вымученная улыбка:
– Ты меня напугала. Я задумалась. Это картины, что же еще? Я привезла, как договорились.
Александра тоже ответила не сразу. Она боролась с желанием наотрез отказаться от реставрации, а возможно, последовать советам Эрделя и Гаева. «Уехать, хотя бы на праздники. Происходит что-то нехорошее. Смысла я не понимаю, спросить не у кого. Но сперва в больницу к Эрделю! Он один может рассказать, что тут творится!»
– Забыла? – Эрика, часто моргая, заглядывала ей в глаза. – Ты же сама хотела реставрировать Тьеполо!
– Я понятия не имела, что это будет Тьеполо, – медленно проговорила Александра. – Вы же сделали из этого такую тайну… Кстати, зачем?
– А, да ты не понимаешь! – Эрика с досадой мотнула головой, ее спутанные черные кудри разметались по плечам. – Люди за это набавляют цену, за тайну. Ну а тебе-то что? Заказчик платит, его дело. А тут еще и Болдини…
– Значит, две картины? – Александра почти слышала биение собственного сердца.
Все получалось в точности так, как предупреждал ее Гаев. «Две картины, купленные Вороновым, нуждаются в реставрации, одна из них не то поддельная, не то краденая, не то все вместе. Откуда он это узнал, осталось тайной… Да, за тайны платят, но с меня-то что взять? Они все недоговаривают, пытаются втянуть меня в историю, смысла которой я не понимаю!»
– Две лучше одной, – резонно заметила Эрика. – Да что с тобой? Можно подумать, это у тебя дома вчера беда случилась. Мы всю ночь не спали, Настя до сих пор рыдает. Нервы сдали, хотя она долго держалась. Пришлось объясняться по телефону с вдовой, потом еще с детьми Воронова… Они все по очереди нам звонили, требовали отчета, даже угрожали, будто мы виноваты!… Семейка! У нас главные неприятности еще впереди… А тебе что! Ты свидетель.
– Мы все свидетели, виновных нет, – возразила Александра.
– Легко тебе говорить! – с горечью ответила Эрика, удобнее перехватывая сверток. – Что ж ты, передумала, не согласна? Неужели деньги не нужны?
– Нужны, как всегда.
– Так в чем дело?
«Правда, в чем?» – спросила себя Александра, пытаясь на ходу изобрести довод, который убедил бы не только Эрику, но и ее саму в том, что эта реставрация – зряшная и опасная затея. Но художница тут же поймала себя на том, что пытается придумать совсем иное оправдание – для того, чтобы все же взять картины на реставрацию.
«Гаев сказал, одна фальшивая или краденая. Одна. Если бы мне сбыли на руки одного Болдини или одного Тьеполо, все бы стало ясно… Я бы даже поняла мотив… Когда в таком деле замешан еще и реставратор, после большинство претензий предъявляется к нему. Испортил картину, подменил… У меня на памяти несколько эпизодов, когда реставратора обвиняли в подмене. Но мне отдают две картины. В чем тут смысл? Делают хорошую мину при плохой игре, а я должна послужить им ширмой? Но в таком случае, с их стороны логично было бы посвятить меня в курс дела… Сделать сообщницей. Попытаться меня купить, грубо говоря. А Эрика явно ничего не собирается объяснять. Стоит и смотрит удивленными глазами!»
Александра понимала, что попалась в ловушку. Ее грызло любопытство, сможет ли она определить, какая из двух картин является подделкой? «Конечно, смогу!» – уверенно говорила она себе, но тут же перед ее внутренним взором появлялись обе картины, установленные на мольбертах рядом. И уверенность гасла, сменяясь недоумением и тревогой. Обе с первого взгляда показались ей подлинными! «Обычно подделку смутно ощущаешь, неизвестно даже, которым из чувств… Работает интуиция, неосознанное впечатление… А тут – ничего! А если Гаев все наврал?!»
– Хорошо, – решилась Александра. – Я их возьму, конечно. Идем.
– Что тут было думать? – Эрика зашагала рядом по переулку, направляясь к дому, где располагались мастерские. В ее голосе слышалась обида. – Можно подумать, на тебя каждый день сыплются такие заказы!
– Такие? Нет, таких немного…
Художница специально выделила эти слова, произнеся их с тайным намеком на некие скрытые обстоятельства. Эрика то ли не поняла, то ли сделала вид, что не поняла. Они вошли в подъезд, поднялись по лестнице, Александра отперла свою мастерскую и только тут вспомнила, что у нее гостья, – слишком ее занимали мысли о картинах.
Маргарита вскочила, увидев в дверях незнакомую женщину со свертком. Эрика едва обратила на нее внимание и поздоровалась мимоходом. Положив свою ношу на стол, она с облегчением расправила плечи:
– Ну, с рук на руки. Принимай. Деньги на днях, ладно? Ставка высшая, конечно.
– Договорились. Работа спешная? – Александра склонилась над свертком, осторожно потянула за бечевку, которой крест-накрест была стянута мешковина.
– Не торопись особенно, но и не тяни. – Эрика покосилась на Маргариту. Та отошла к окну и отвернувшись, курила. Она явно не хотела стоять лицом к гостье.
