Высокие ставки. Рефлекс змеи. Банкир - Фрэнсис Дик

Алек тем временем набросился на свою работу ревностно и рьяно, точно стараясь поскорей от нее освободиться, и в последние дни пребывания в офисе был дружелюбен, как никогда. С его души явно слетели оковы, и я несколько раз заставал его над блокнотом, в котором он что-то раздумчиво царапал, сияя ангельской улыбкой.

Оливер по моей просьбе прислал мне список заводчиков, посылавших в прошлом году своих кобыл к Сэнд-Кастлу, и я два или три вечера провисел на телефоне, выясняя насчет тех жеребят, о которых мы не имели сведений. Сам Оливер, когда я его спросил, откровенно сказал мне, что ему не хватает мужества, и я не мог его упрекать: наводя справки, я столько наслушался поношений, что уши у меня горели. В итоге оказалось вот что.

Пять жеребят родились внешне нормальными, но умерли в течение двух недель из-за внутренних дефектов.

Один жеребенок родился без одного глаза. (Уничтожен.) Пять жеребят родились с деформированными ногами, деформации варьировались от сросшегося копыта до отсутствия половины ноги у жеребенка от Плюс Фактор. (Все уничтожены.) Три жеребенка родились с частичной нехваткой одного или обоих ушей.

(Все еще живы.) Один жеребенок родился без хвоста. (Еще жив.) Два жеребенка родились с деформированными мордами, что-то наподобие заячьей губы у людей.

(Оба уничтожены.) Один жеребенок родился с чудовищно деформированной головой. (Вышел из чрева с работающим сердцем, но не смог вздохнуть; умер сразу.) Помимо этого жуткого списка еще четыре кобылы, отосланные домой жеребыми, впоследствии скинули; одна кобыла вообще не зачала; три кобылы еще не ожеребились (заводчики просто тряслись); и четырнадцать кобыл произвели на свет живых и здоровых детенышей без каких бы то ни было дефектов.

Я показал список Гордону и Генри, которые потрясенно застыли, точно скорбя по великому скакуну, которым они так восхищались.

— Будут и еще, — неохотно сказал я. — Оливер говорил, что тридцать кобыл, покрытых Сэнд-Кастлом в этом году, определенно забеременели. Некоторые из жеребят, возможно, будут нормальными... некоторые нет.

— Есть ли способ узнать, нормально ли развивается зародыш? — спросил Генри. — Можно ли проверить кобыл и прервать развитие сейчас, до того, как уродец подрастет?

Я покачал головой.

— Я спрашивал Оливера. Он говорит, что амниоцентезис — так называется этот процесс — у кобыл невозможен. Нельзя добраться до цели стерильной иглой, потому что весь кишечник на пути.

Генри выслушал это с отвращением немедика к медицинским подробностям.

— Что означает, — заключил он, — что владельцы всех тридцати кобыл стимулируют выкидыши и потребуют деньги назад.

— Да, я так думаю.

Генри печально понурился.

— Такая беда. Такой позор. Если даже отвлечься от финансовых потерь, это истинная трагедия для Скачек.

Однажды Оливер позвонил утром.

— Тим, мне нужно с вами поговорить. Кое-что случилось.

— Что? — опасливо спросил я.

— Кое-кто предложил купить Сэнд-Кастла.

Меня хватил легкий шок, и я невидяще уставился на Алека, который, грызя карандаш, набрасывают в блокноте свое будущее.

— Вы слушаете? — забеспокоился Оливер.

— Да. Зачем и за сколько?

— Ну, он говорит, что хочет вновь тренировать его. Думаю, это возможно. Сэнд-Кастлу только пять. Думаю, он войдет в форму для скачек где-то в августе-сентябре, и уже в следующем году может победить как шестилеток.

— Бог ты мой.

— Он предлагает двадцать пять тысяч фунтов.

— Гм, — сказал я. — Это много или мало?

— По чести, это столько, сколько он стоит.

— Я посоветуюсь со своим начальством, — сказал я. — В настоящую минуту слишком рано говорить «да» или «нет».

— Я предупредил его, что должен получить согласие своих банкиров, но он требует ответа как можно скорее, потому что чем дольше волынка, тем меньше остается времени, чтобы натренировать его и выпустить на скачки в этом сезоне.

— Да, — понял я. — Где он? Сэнд-Кастл, я хочу сказать.

— Еще в Ньюмаркете. Но нет смысла держать его там дольше. Они ничего не могут найти. Говорят, просто не знают, что с ним. Подозреваю, что ждут не дождутся, когда я его заберу.

— Ладно. — Я прикинул в уме. — Думаю, вы можете спокойно его забрать.

— Я и собираюсь.

— Прежде чем мы двинемся дальше, — сказал я, — вы уверены, что это добросовестное предложение, а не случайная прихоть?

— Я получил от этого человека письмо, я говорил с ним по телефону, и, по-моему, он серьезен, — ответил Оливер. — Вы бы хотели с ним встретиться?

— Видимо, да.

Мы уговорились предварительно на утро следующей субботы, и я чуть не забыл спросить, как зовут потенциального покупателя.

— Смит, — сказал Оливер. — Мистер Дисдэйл Смит.

В субботу я отправился в Хартфордшир, и в голове моей, толкая и перебивая друг друга, теснилось множество удивленных вопросов, но вот кто по-настоящему был потрясен, так это Дисдэйл.

Он подъехал, когда я еще не вошел в дом, еще сжимал руку Оливера и говорил с ним о Джинни. Дисдэйл прибыл без Беттины, и первое, что он сказал, выбравшись из машины, было:

— Привет, Тим! Вот это да, я и не знал, что вы знакомы с Оливером Нолесом.

Он подошел ближе, представился, обменялся рукопожатием с Оливером и добродушно похлопал меня по плечу.

— Как дела, Тим? Как поживаете?

— Прекрасно, — кратко сказал я.

Оливер переводил взгляд с меня на него.

— Вы уже знакомы друг с другом?

— Что значит — уже? — спросил Дисдэйл.

— Тим — мой банкир, — озадаченно пояснил Оливер. — Это его банк, «Эктрин», дал деньги на покупку Сэнд-Кастла.

Дисдэйл ошарашенно вытаращился на меня и потерял дар речи.

— Вы не знали? — спросил Оливер. — Разве я не упоминал?

Дисдэйл решительно помотал головой и наконец обрел голос.

— Вы просто сказали, что приедет ваш банкир... У меня и в мыслях не было...

— Ну, да это неважно, — сказал Оливер. — Если вы знаете друг друга, мы просто сэкономим время. Пойдемте внутрь. Там нас ждет кофе. — Он провел нас через свой безукоризненный дом в гостиную-контору, где на рабочем столе стоял поднос с дымящимся кофейником.

Четыре недели прошло с тех пор, как Оливер лишился Джинни, но для меня это было первое возвращение, и я пронзительно ощутил, что она еще жива.

И сейчас я упорно ждал, что она вбежит в комнату, обнимет меня, радостно поздоровается, смешливо прищурив глаза. Я так живо чувствовал ее присутствие, что первое время не особенно вслушивался в то, что говорит Дисдэйл.

— Лучше будет кастрировать его, — говорил он тем временем. — Для меринов есть хорошие призы, особенно за границей.

Инстинктивный ужас Оливера понемногу уступал место безнадежному отчаянию.

— Слишком рано об этом говорить, — сказал я.

— Тим, взгляните в лицо фактам! — напирал Дисдэйл. — В данный момент времени этот жеребец — просто ходячая бомба. Я потому за него кое-что предложил, что я в какой-то мере игрок, вы знаете, и я питаю к нему слабость, в чем бы он ни был грешен, потому как он столько выиграл для меня в тот день, в прошлом году, когда мы все сидели в моей ложе в Аскоте. Ну, вы же помните?

— Само собой.

— Он мне жизнь спас.

— И частично под влиянием того дня, — кивнул я, — «Эктрин» ссудил на него деньги. Когда от Оливера поступила заявка, именно потому, что Генри Шиптон — наш председатель, если помните, — а также Гордон и я видели эту лошадь в действии, именно потому мы серьезно отнеслись к предложению.

Дисдэйл понимающе закивал.

— Однако какой сюрприз! — сказал он. — Жаль мне вас и Гордона.

Жаль то есть, что это именно ваш банк так пострадал. Я, конечно, читал в газетах про жеребят-уродцев, это, в первую очередь, и подтолкнуло меня купить Сэнд-Кастла, но там не говорилось, какой банк...

У меня мелькнула мысль, что Алек мог бы и это упущение поставить себе в заслугу.

Оливер предложил Дисдэйлу еще кофе, который тот пил со сливками и сахаром, рассеянно прихлебывая и в то же время обдумывая, как теперь быть.