Бальзам из сожалений - Евгения Михайлова
– Понятно. Я рядом живу, нужно заскочить за пистолетом.
Они кивнули на прощание хозяйкам. Андрей посмотрел на Ирину виноватым взглядом и тихо произнес:
– Я очень сожалею.
Когда за ними закрылась дверь, Тамара крепко сжала руку дочери.
– Только не думай сейчас о том кошмаре, который услышала со всех сторон. Давай вместе все это просто отбросим. Это сейчас не то, от чего стоит страдать. Нам нужно ждать какой-то победы, спасения – и не только Даши, но и нас самих. А эти два человека похожи на таких, которые знают, что делать. Кольцов, конечно, местами кажется жестоким, но это можно понять. Дело у него жестокое. А глаза такие синие… Даже обидно. Мне так жаль, что тебе пришлось такое пережить и столько неприятного услышать… Нет слов, как мне жаль. И в то же время я только сейчас испытываю невероятное облегчение, понимая, насколько чудовищно эта история могла бы обернуться для нас. Есть у тебя ангел-хранитель, он и лишил тебя речи вечером, когда ты пыталась звонить в полицию. Представляешь, ты бы дозвонилась, они бы приехали, узнав, чья дочь похищена, привлекли бы такого влиятельного папашу – и все вместе состряпали бы для тебя обвинение в заговоре и похищении. Этот Грачев настолько гнусный мужик, что и денег бы не пожалел на такое дело. И мучили бы тебя, и добивались «признания», и дальше что угодно… Если бы ты не позвонила Андрею, если бы он не привлек Кольцова… И все это он, твой ангел-хранитель. Можешь и меня назвать тупой матрешкой, но я в него верю. – Тамара закрыла лицо руками, потом вытерла глаза и продолжила: – В общем, у нас есть кусочек ночи, в течение которого ничего не может произойти: людям нужно время хотя бы на дорогу. Залезай в горячую ванну, а я поставлю чай и наскребу еще остатков для оладий. И мы на какое-то время опять будем только вдвоем, черт бы побрал все эти жуткие конференции.
– Да, мама, – устало и печально согласилась Ира. – И найди какой-то из своих халявных сайтов, а на нем самый глупый сериал. Будем ждать рекламу казино. Там на самом деле сыплются из больших мешков сумасшедшие зеленые деньжищи?
– Не то слово, детка! – горячо заверила Тамара. – Там счастливчики, на которых свалился выигрыш, вопят, как резаные, и даже матерятся, пытаясь выкарабкаться из-под денежных гор. И это буквально и реально показывают.
– Просто мечтаю такое увидеть.
Наконец обе улыбнулись.
Кольцов и Андрей уже были в машине, когда позвонил Грачев.
– Прислали, – почти кричал он. – Они прислали сообщение с требованием выкупа. Сто восемьдесят миллионов рублей наличными. Сложить в сумку и позвонить уже с дороги. Они будут говорить, куда ехать, не называя конечного адреса. Если не заплачу и сообщу полиции, пришлют руку дочери.
– У вас есть такая сумма наличными? – спросил Андрей.
– Найти можно, но… Что им стоит взять деньги и просто грохнуть и меня, и Дашу, если она еще жива, конечно.
– Постарайтесь держать себя в руках, Иван, – взял трубку Кольцов. – Мои люди подключились к вашим устройствам, мы постоянно будем рядом. Ответьте им, когда сможете выехать. Ваше условие – сумку бросаете в их сторону, когда Даша подходит к вам. О любых неожиданностях старайтесь сообщать сразу. Речь о том, что вы можете увидеть, услышать. В ваших телефонных контактах мы уже участвуем, то есть о своих перемещениях сообщать не надо. На месте будем вместе. Не тревожьтесь, если вы нас не увидите. Мы не потеряем вас из виду ни на минуту. Вы не один, это все, о чем сейчас стоит думать. А они – не самоубийцы, раз точно знают, какая сумма требуется на ближайшее поганое будущее. Ни два трупа, ни один им ни к чему.
В таком четком и безошибочном режиме компьютерной программы началось самое невероятное и самое страшное приключение Ивана Грачева.
Он даже не заметил, как, подчиняясь телефонным командам похитителей, оказался в дальнем и глухом Подмосковье, посреди пустого заснеженного поля. Там, где ему велели остановиться, не было ни строений, ни деревьев и кустов. Грачев вышел из машины со своей сумкой. Огляделся: вокруг серое утро – и больше ничего. Ни банды с замученной Дашей, ни сопровождения Кольцова. В какой-то миг крайнего малодушия остро захотелось, чтобы никто и не появился. Он отстоит тут, сколько сможет, а потом поедет домой, забьется в свою нору, чтобы отдышаться, отогреться, растопить ледяной панцирь страха.
Но тут они появились. Возникли, как из сугроба. Возможно, так и было. Четыре черные фигуры в одинаковых куртках, брюках и балаклавах с узкими прорезями для глаз и ртов. Двинулись ему навстречу. Потом остановились, буквально в нескольких метрах, и одна из фигур сделала знак – бросить сумку с выкупом.
– У меня было условие! – Иван с ужасом слышал свой голос, который стал вдруг тонким, прерывистым и визгливым. – Ко мне должна приблизиться Даша. Иначе сделки не будет. Где моя дочь?
Две фигуры подошли к нему совсем близко. Одна сжала ручку сумки, другая стянула с лица балаклаву.
– Так вот я, папа. Ты меня не узнал? Богатой, наверное, буду.
Грачев застыл в оцепенении. Это было страшнее самых страшных снов. Абсолютно невредимая, уверенная и спокойная Даша смотрела на него с откровенной насмешкой и, кажется, презрением. Сумка уже была в руках второй черной фигуры, которая стремительно мчалась вдаль по полю. За ней двинулись остальные два похитителя, или как их теперь…
– Стоять! – крикнул Андрей, который тоже появился как будто из ниоткуда.
На каком-то расстоянии беглецов, включая того, что с сумкой, тормознули люди Кольцова и в считаные минуты поставили рядом с Грачевым и Дашей.
– Да нет, – вдруг громко и властно произнесла жертва похищения. – Это вы теперь стойте. У меня для папы есть небольшой подарок. Или большой, я не финансист, как он, мне трудно судить. Но, пожалуйста, посмотри, папа, стоит ли он сто восемьдесят миллионов деревянных. Уверена, что я сильно продешевила. Это же вся твоя репутация, жизнь и в конечном итоге те деньги, над которыми ты так трясешься. Это вся твоя любовь и нежность, какие не снились ни твоей жене, ни твоей дочери. Не говоря о прочем потомстве… Да, я у тебя
