Дом с черной лентой - Алексей Викторович Макеев
– Это какие же? – с удивлением спросил Никитин.
– Да вот только что сообщила, что муж действительно платил Крапивину, а тот требовал все больше, – отвечал Гуров. – То есть она подтвердила, что глава администрации занимался вымогательством. Этот момент обязательно надо учесть. А теперь поедем поищем ее мужа. Я думаю, найти его поле будет совсем нетрудно.
Оперативники прошли по улице и у первого встреченного жителя спросили, как им проехать на участок Виктора Максимова. Получив немного путаные, но подробные разъяснения и покружив полчаса по проселочным дорогам, они увидели поле, на котором работал комбайн. Очевидно, это и был участок Виктора Максимова, а за рулем комбайна сидел сам фермер.
Никитин уже собирался выйти из машины и идти к нему, однако Гуров остановил товарища.
– Не спеши, капитан, – сказал сыщик. – Видишь, он к дальнему краю поля направляется? Там он повернет и поедет обратно, к нам. Тут мы его и встретим. Не придется по полю бегать.
Так все и вышло. Комбайн добрался до дальнего конца поля, развернулся и покатил к тому месту, где стояла машина оперативников. Водитель, конечно, видел людей, которые приехали на его участок, но никак на это не отреагировал: доехал до ближнего конца поля и уже собрался снова разворачиваться, когда Гуров вышел из машины, прошел несколько метров и встал перед комбайном. Водителю ничего не оставалось, кроме как остановить свой агрегат. Он заглушил двигатель, высунулся из кабины и сердито спросил:
– Вы кто такие? И чего вам надо?
Гуров ответил не сразу. Ему не хотелось кричать, что было необходимо, так как собеседники находились на большом расстоянии друг от друга. Полковник знал, что из крика ничего хорошего не выходит. Говорить с человеком нужно тогда, когда он тебя хорошо слышит. К такому выводу сыщик пришел давно, еще в самом начале своей карьеры. Так что он подошел вплотную к комбайну и, стоя буквально в двух метрах от Максимова, негромко ответил:
– Полицейские мы, Виктор Николаевич. Я полковник Лев Гуров из Москвы, а это капитан Никитин из Суходольска. Мы приехали, чтобы поговорить с вами о Крапивине. Мне нужно составить полное представление о том, что это был за человек.
Сыщик специально не стал говорить, что их интересует убийство Крапивина и отношения между убитым главой администрации и фермером Максимовым. Он понимал, что такая формулировка сразу вызовет у фермера настороженность и тот начнет отвечать так же сердито, как его жена. Поэтому он сказал, что хочет поговорить о погибшем главе как о человеке – это давало возможность фермеру Максимову высказать все свои претензии к погибшему. Гуров надеялся, что это поможет завязать разговор. И он не ошибся.
– О Егоре, значит, хотите узнать? – спросил Максимов. – Что ж, о нем я много могу рассказать. Только не знаю, понравится вам мой рассказ или нет.
– Ну, мы ведь не для того приехали, чтобы нам здесь все нравилось, – сказал Гуров. – Нам правда нужна. Так что я попрошу вас, Виктор Николаевич, сделать небольшой перерыв, спуститься на землю, и мы с вами побеседуем. Тем более что у вашего комбайна, как я вижу, бункер уже почти полон. Все равно придется перерыв делать, пока не разгрузитесь.
– И это верно, насчет бункера, – согласился Максимов.
Он не спеша спустился на землю, спросил:
– Так что вы хотели узнать про Егора? Знаете, какой это был клещ? Сколько за каждый участок брал?
– Суммы тоже важны, – отвечал Гуров. – Но нас больше интересует суть его действий. Вы хотите сказать, что глава администрации всегда брал деньги за аренду участков?
– Да он за все брал! – воскликнул Максимов. – Вы видели, какие у нас в селе дороги? Яма на яме. Так это ведь его забота – дороги в порядке содержать! А я ж видел, что он этим не занимается, и как-то предложил: давай, Егор, мы с мужиками скинемся, купим асфальт, наймем каток и сами дорогу отремонтируем, еще и новую проложим, до Белогорья. И что он мне ответил?
«Дело, – говорит, – хорошее, только что я от него получу? Так и быть, разрешение на прокладку дороги я вам выдам, но при условии, что вы мне с каждых ста метров по десятке отложите». То есть по десять тысяч рублей, понимаете?
– Хотя это он вам должен из сельской казны доплачивать, а не наоборот, – поддержал фермера Гуров.
– Вот именно! – воскликнул Максимов, обрадованный таким пониманием. – И так во всем! Справку какую хочешь получить – плати. Дом для сына, допустим, решил на пустыре построить – плати вдвое. Я же говорю – настоящий клещ, кровопийца.
– То есть в Копенах его мало кто любил? – уточнил Никитин.
– Да какая тут любовь? – воскликнул фермер. – Какая еще любовь? Его ненавидели все. Никто в селе о нем плакать не стал, когда его убили.
– А как вы думаете, Виктор Николаевич, кто мог это сделать? – спросил Гуров.
Фермер развел руками.
– Вот этого я не знаю, – сказал он. – И никто не знает. Мы уж тут с мужиками обсуждали, кто мог на такое решиться. И знаете, что мы надумали? Это кто-то городской. Какие-то дела у него в городе были, с бандитами. Видать, хотел он их обмануть, вот они его и порешили.
– Это почему же у вас такой вывод? – поинтересовался Никитин. – И о каких бандитах вы говорите? Они все в прошлом остались, в 90-х годах…
– Отвечаю по порядку, – сказал фермер. – Такой вывод мы сделали, потому что никто у нас в селе не способен так все спланировать: заранее назначить встречу, подъехать, застрелить человека, а потом еще у него дома кавардак устроить. И пистолета ни у кого нет, да еще и с глушителем. А насчет бандитов вы сильно ошибаетесь. Никуда они не делись. Просто раньше они в кожанках ходили и, кроме разбоя, ничем не занимались. А теперь они или бизнесом занимаются, или во власти сидят, как наш Егор. А их сущность бандитская от этого ничуть не изменилась.
– А вы лично, Виктор Николаевич, что делали вечером 24 августа, когда был убит Крапивин? – спросил Никитин.
Это был главный вопрос, который капитан хотел задать фермеру с самого начала беседы. Ради него он и ехал в Копены. И скорее всего, если бы беседа началась с этого вопроса, то на нем бы она и закончилась: ясно было, что фермер Максимов – человек упрямый, с чувством собственного достоинства и он не будет ни оправдываться, ни признаваться в том, чего не
