Во всем виноваты кувшинки - Анна Васильевна Дубчак
Она так много еще чего хотела сказать, но слезы уже душили ее, она буквально захлебывалась ими.
– Валера, я тебе потом перезвоню, – сказала, стараясь держать себя в руках, Тоня и отключила телефон.
И тотчас Жене позвонил Петр. Он подтвердил, что дом действительно продан. Попросил ничего не предпринимать, «главное, не раскисать!», что у него есть одна «шикарная» идея.
– Знаешь, у него был такой радостный голос, – немного успокоившись и высушив слезы, сказала Женя. – С чего бы это?
8. Лиза – Вере
Верочка, здравствуй!
Да, ты права. И как же это я раньше не додумалась, чтобы все свои действия записывать в блокнот? Ты молодец. Как только снова отправлюсь к своей родственнице в Париж, непременно возьму с собой блокнот и буду все записывать. И все равно, почему мне все время кажется, что надо мной словно кто-то потешается? Может, ты и в этом права, и меня просто одурманивают? Подсыпают мне что-то в напитки? Иначе как же объяснить мое более чем странное поведение?
Я чувствую, что меня уже очень скоро снова позовут. И я, если, конечно, моя голова не будет затуманена, сделаю все так, как ты мне советуешь. Уверена, что после этого все в моей жизни переменится к лучшему.
И знаешь, каждый раз, возвращаясь оттуда домой, я спрашиваю себя: Лиза, почему ты не поговорила со своей родственницей по душам, не рассказала о своей жизни и не попросила у нее денег? Сама не пойму, как все это со мной получается. Меня словно кто-то заколдовывает.
Конечно, мне никто не обязан давать эти деньги, и я, конечно же, не вправе ничего требовать от Элизы… Да, именно так зовут мою родственницу, а вернее – бабушку. Причем родную.
Да-да, Верочка, Элиза – моя родная бабушка. Вот почему, говоря о ней и о своих поездках, я постоянно упоминаю про деньги. Ведь если она моя бабушка, мать моей матери, которая не так давно скончалась, оставив меня одну и с кучей долгов, так почему бы самой близкой моей родственнице не побеспокоиться обо мне?
Припоминаю вот сейчас наши с ней разговоры, которые происходили как в дурмане. Она, с высоты своей финансовой независимости, точнее будет сказать, богатства, не может чувствовать ту боль и чувство полного одиночества и безнадеги, которые охватывают человека, оставшегося сиротой, да к тому же еще и без денег. Вот поэтому она постоянно намекает мне на то, что я должна пойти работать или учиться, словом, что-то предпринять, чтобы самой заработать себе на жизнь. И вот когда она мне это говорит, и я смотрю на нее, то мне кажется, что я вижу себя спустя лет пятьдесят, к примеру. Я протягиваю к ней руки и хочу прикоснуться к ней, к ее плечу, но натыкаюсь на холодное стекло. Так и есть – зеркало. Вот что это такое? Я оглядываюсь и вижу себя как бы в привычной обстановке, причем мне в комнате, где мы разговариваем, знакома каждая вещь. Вот ваза, к примеру, фарфоровая, большая, расписанная розами, купленная мной (!!!) на знаменитом блошином рынке Saint-Ouen в Париже, рынке, который считается одной из главных достопримечательностей Франции. Это крупнейший в мире рынок антиквариата и подержанных вещей. А вот этот туалетный столик мне подарил один человек по имени Антуан, я отлично помню его лицо, но где он сейчас и что с ним случилось, – не помню. Я даже помню запах его одеколона – он пах «нероли».
Понимаю, что, читая это мое письмо, ты подумаешь, что я и вовсе сбрендила, что мне давно уже пора показаться психиатру. Может, это и так. Но, может, я просто какой-то уникальный человек с сохраненной памятью поколений? Звучит, конечно, довольно помпезно, да и глупо, я понимаю, но так уж я устроена. Нет, окажись я в психушке, я не стану утверждать, что я жена Наполеона Бонапарта, Жозефина Богарне. Не бойся, тебе не будет стыдно считать меня своей подругой. Но то, что со мной происходит сейчас, все эти странные ощущения и удивительные поездки в Париж и обратно – поверь, это все факты. Я прилагаю к письму фотографии моих билетов в Париж (туда и обратно) за последние несколько месяцев, чтобы ты могла сама убедиться в том, что мои полеты во Францию реальны! Хотя вряд ли ты сомневаешься в этом. Ведь я сама показывала тебе не так давно чеки из парижских магазинов и некоторые подаренные мне Элизой вещи. Не думаю, что в этом ты сомневаешься.
Верочка, очень благодарна тебе за поддержку, за продукты и денежные переводы. Я понимаю, ты жалеешь меня, возможно, считаешь, не совсем здоровой, но когда-нибудь ты и сама поймешь, что это не так. Что просто я, вероятнее всего, застряла во временном слое. Не знаю, как все это объяснить. Это, как говорится, не для средних умов.
