Тайна церковной мыши - Анна Васильевна Дубчак
В маленьком магазинчике было прохладно по сравнению с прогретым за день воздухом на улице. На полках были разложены практически такие же продукты, как и в обычных магазинах, да только цены кусались – расплачиваться-то собирались пока что своими деньгами, евро обменять не успели.
– «Хлеб пшеничный формовой из печи Стерлигова», матерь божья, одна тысяча сто шестьдесят рублей! – Таня, увидев ценник, даже перекрестилась. – Может, у меня что с глазами?
– Яйца куриные по шестьсот рублей за десяток!
Кассирша, женщина лет тридцати с небольшим, в форменном халатике зеленого цвета, тщательно накрашенная и причесанная, наблюдавшая за ними, поскольку кроме них в магазине никого не было, усмехнулась.
– Вы откуда, девчонки? – спросила она весело, без издевки, и по ее разговору и милому лицу Таня поняла, что женщина она простая, добрая и что такую можно и разговорить.
– Мы из Тамбова. Устроились здесь неподалеку в один дом работать, – сказала Таня.
– Из Тамбова? Здорово! А я сначала подумала, что с Украины. Здесь много девочек с Украины работают. Подружка ваша какая чернявая. Или хохлушка, подумала, или еврейка.
– Еврейка. – Соня подошла к кассе и принялась выгружать на ленту скромный набор из молочных продуктов и хлеба.
– Сонь, ты чего колбаски-то не взяла! – Таня, все еще надеясь, что евровые банкноты у них не фальшивые и что они могут позволить себе пошиковать, отправилась вглубь магазина и вернулась с палкой сырокопченой колбасы.
– Ты бы еще арбуз японский квадратный взяла за двадцать восемь тысяч! – хохотнула Соня.
– Так вы себе, что ли, берете? – догадалась кассирша. – То-то я гляжу, жметесь!
– Пока себе… Хозяева укатили куда-то отдыхать, – заливалась, стараясь быть уверенной, Таня.
– Так вы где работаете-то? Вроде у нас и вакансий не было… Я же тут почти всех знаю.
– У Кречетовых, – сказала Соня, очень скупая на улыбки кассирше.
– Ох! – Кассирша почему-то прикрыла рот рукой, а глаза ее стали сразу печальными, разве что не наполнились слезами. – Поняла. У Константина Николаевича, значит. Эта сучка рыжая всех поувольняла, истеричка!
Понятно было, что речь идет об Ирине.
– Вы бы нам рассказали что-нибудь об этой семье. А то она наняла нас, эта Ирина, толком не объяснила даже обязанности и укатила. Но, правда, денег авансом заплатила.
– Да я бы с радостью рассказала, я же знаю, как это сложно – начинать работать на новом месте, да еще среди таких людей. Им же угождать надо. Я могу только рассказать про хозяина, Константина Николаевича Кречетова. Вот мужик был! Умный, щедрый, добрый. Да такие, как он, должны жить вечно! Все, кто у него работали, были им довольны. Любили его, как родного. А эта, прости господи, наследница, ужас какой-то! Ну как можно было взять и уволить всех, кто работал в доме, в саду?
– Вы сказали «наследница». Разве она дочь?
– Да вроде дочь, но кто-то говорит, что она племянница, потому что носит его фамилию. Но она не самозванка, вы не думайте. Точно не знаю их родство, но то, что Константин Николаевич заботился о ней, это точно. Он ей и квартиру купил, может, и не одну, и машину вот в прошлом году, желтый кабриолет…
– Видели, – вырвалось у Тани.
– Она ездит как сумасшедшая. Частенько бывает пьяная за рулем. Короче, вы с ней поосторожнее. Ну а так… Она не злая, просто характер скверный. Думаю, ее деньги испортили. А еще, предполагаю, мужики.
– Какие мужики? – спросила Соня. – У нее кто-то есть?
– Я предполагаю, что она, еще когда Кречетов был жив, закрутила роман с его водителем. Знаете, здесь, в поселке, таких историй – миллион! А что вы хотите? Предположим, молодая девчонка вышла замуж за старика-миллионера, ее тошнит от его старого тела, а рядом – молодой парень, его водитель, чего не закрутить роман? Да здесь из-за одного такого водителя, вот, правда, красавчик был, такая драматичная история развернулась! Ольгой ее звали, замужем была за одним тут… Короче, муж узнал о связи жены с водителем, она ему, мол, люблю-не могу, отпусти, ну он и развелся! Она, как говорится, с голой задницей кинулась к этому Сашке, ну к водителю, а зачем она ему без денег? Так Ольга эта травилась, еле откачали… Жалко ее, дурищу.
– А как долго она может отсутствовать? – осторожно, мягко перебив рассказ кассирши, спросила Таня, имея в виду Ирину.
– Ирина-то? Да кто ж ее знает? Ей на работу не надо, может завихриться на недели две, а то и на месяц. Да вы не бойтесь. Радуйтесь, что ее дома нет. Приберетесь, цветочки польете, да и все – можно отдыхать! Но продукты вам придется покупать уж точно не здесь, в другом месте, иначе вы, девочки, разоритесь.
– Это уж точно. – Таня видела, что Соня заставила себя улыбнуться. Да что там говорить, конечно, они нервничали. Зато узнали главное – Ирина не самозванка, а уж кто она там, дочка или племянница, им-то какое дело? Важно, что те деньги, которые она дала Тане, скорее всего, не фальшивые. И вот пока она не передумала и все такое, надо, как сказала Соня, поскорее от них избавиться, купить квартиру.
Возвращались молча, однако каждая думала об одном и том же – все ли правильно они делают.
– Непривычно находиться в таком доме, в такой кухне и есть с таких красивых тарелок. Могу себе представить, сколько стоит такой сервиз… – говорила Соня, разглядывая чашку с кофе, которым они запивали бутерброды. – Меня не покидает чувство, будто бы мы воры.
– Думаешь, у меня другие чувства? Не знаю, когда мы вообще успокоимся.
– Все дело в нашем воспитании. В нашей семье не было воров и мошенников, я считаю, что во мне, да и в тебе тоже, Танечка, течет чистая кровь, понимаешь? Мы не привыкли к таким ситуациям, а потому не знаем, как себя вести.
– Не надо, Сонь. Не оправдывай меня. У тебя-то чистая кровь, это правда. А вот у меня уже нет. Москва проехалась по мне асфальтовым катком.
– Ты имеешь в виду своего Кондратьева?
– Да… Как вспомню его, тошнит.
Соня хотела ей что-то ответить, но снова промолчала. И так было много раз. Боялась комментировать, сказать что-то лишнее, обидеть подругу. Хотя разве и без слов не было понятно, что Таня проявила слабость, малодушие, когда согласилась на эту связь с шефом? На что она рассчитывала? На мизерную прибавку к зарплате? На редкие премии, которые для Москвы вообще не деньги, так, сходить один раз на рынок? На подарки? Она просто боялась потерять работу. Знала, что,
