Двойка по поведению - Ирина Семеновна Левит
И тогда Лиза за себя взялась. Светлые волосы она зачесала назад и стянула в узел, овальные очочки заменила на прямоугольные стеклышки, одеваться стала строго и вести себя начала с подчеркнутым достоинством. При этом ей хватило ума понять, что внешние преображения (не слишком, прямо скажем, впечатляющие) не создадут ей авторитет, если не удастся стать по-настоящему хорошим педагогом. К исходу второго года работы она уже считалась очень перспективным специалистом, а победа в конкурсе «Лучший молодой учитель» оказалась исключительно приятной, хотя и несколько неожиданной.
С Роговой Лиза знакома не была — она окончила гимназию за месяц до прихода нового директора. Но большинство педагогов знала прекрасно, и это ее несколько смущало. Трудно ощутить себя полноправным коллегой среди тех, кто еще относительно недавно ставил тебе оценки в дневник.
Кира Анатольевна несказанно изумилась, когда на предложение перейти работать в Двадцатую гимназию Лиза ответила, что подумает.
— Н-да?.. — хмыкнула Рогова и дала на раздумья три дня.
Лизе хватило и двух. Потому как на следующий день она случайно встретила на улице Пирогову.
С Галиной Антоновной у Лизы всегда были отношения, которые принято называть «ровными». По химии она имела твердую четверку, заработанную не талантом и интересом к предмету, а усидчивостью, ответственностью и обязательностью. То есть теми качествами, которые Пирогова считала достойной заменой и таланту, и интересу. В своем легендарном кондуите учительница химии никогда не ставила против фамилии Саранцевой замечания, что уже можно было расценить как большую похвалу.
— Я слышала, тебя пригласили к нам на работу, — с ходу заявила Пирогова.
— От кого слышали? — удивилась Лиза столь быстро разлетевшейся информации.
— Естественно, от Капитолины Кондратьевны, — произнесла Галина Антоновна таким тоном, словно это было озвучено во всех телевизионных новостях, причем на всех каналах. — Она же всегда все и обо всем знает. Капитолина Кондратьевна с ее исключительной осведомленностью — это же почти символ нашей гимназии. Или… — Пирогова криво усмехнулась, — клеймо.
— Так она по-прежнему работает?
По Лизиным прикидкам, Капитоша уже несколько лет как могла позволить себе заслуженный отдых. Опять же Лизе всегда казалось, что новая метла по-новому метет, выметая в первую очередь секретаря прежнего директора.
— А что ей станется? Выглядит прекрасно, чувствует себя замечательно, начальству, как обычно, предана, а Рогова — умная женщина, понимает, что такого вездесущего секретаря она себе сроду не найдет. Так ты идешь к нам на работу?
— Я думаю… — призналась Лиза. — У меня сомнения…
— Что?! Сомнения?
Прозвучало это примерно так же, как на уроке, когда Галина Антоновна спрашивала какого-нибудь нерадивого: «Ты не знаешь точной формулировки? Ты не успел как следует подготовиться?» А дальше неизменно следовал вердикт: «Садись. Два».
Лизе на мгновение показалось, будто сейчас именно это она и услышит: ей полагается двойка, причем по поведению, потому что она не просто неразумная, но еще и неблагодарная.
Про двойку и про «неблагодарную» Пирогова, разумеется, ничего не сказала, но по поводу неразумности выразилась весьма пространно и, как всегда, непререкаемо. А в заключение добавила, что лично она готова до конца жизни служить родной гимназии.
Кто бы мог предположить, что этот самый конец наступит так скоро и так отвратительно?
Лиза только дважды сталкивалась со смертью — четыре года назад, когда умерла бабушка, и сейчас, когда убили Галину Антоновну. При виде мертвой бабушки Лиза искренне плакала. При виде мертвой учительницы искренне изумлялась: кто? как? зачем?
Конечно, в ней была жалость к Пироговой, но изумления все же было больше. А вот страха не было вовсе.
…В прихожей зазвонил телефон. Лиза отставила в сторону тарелку с жареными цыплячьими крылышками, которые она ела исключительно руками, и побежала к раковине мыть промасленные пальцы. Ну не пачкать же жиром трубку?
На помывку у нее ушли секунды, однако Зое Ляховой, вероятно, показалось, что миновала вечность.
— Ты чего так долго не подходишь?! — проорала она.
— Руки я мыла. А ты что кричишь? — укорила Лиза.
— Я?! Кричу?! — поразилась Зойка. — Да ничего подобного! Ты же знаешь, у меня голос такой. Ты с мое покомандуй в спортзале! Это тебе не стихи про любовь нежным голосом читать.
— Ладно, — в тему стихов Лиза углубляться не стала, — ты что звонишь?
— Надо срочно встретиться, — мгновенно перешла на шепот Зойка. — Я к тебе могу домой приехать? Ты одна?
— Одна. А что случилось?
— Все объясню при встрече, — с непонятной суровостью пообещала Ляхова. — Диктуй адрес.
Нельзя сказать, чтобы они дружили или хотя бы приятельствовали — просто, как принято говорить, состояли в добрых отношениях, которые никогда не выходили за рамки школьного общения. А потому и этот звонок, и этот визит вызвали у Лизы недоумение. С чего бы вдруг?..
Зойка, скинув туфли, с ходу протопала на кухню и уселась за стол.
— Есть хочешь? — проявила гостеприимство Лиза.
— Ни есть, ни пить не хочу. Поговорить хочу.
Вид у Ляховой при этом был такой, что Лиза тут же принялась убирать тарелки с остатками еды — настолько ей собственный ужин показался неуместным.
— Не колготись! — приказала Зойка, и Лиза послушно села. — Просьба к тебе есть. Володи Гриневича касается.
Вот как раз с Гриневичем Ляхова по-настоящему дружила, и вся школа это знала. Порой кое-кто подтрунивал, что зря Зойка рано вышла замуж и нарожала двух детей, надо было Володю дождаться, а то он так и помрет холостяком. Зойка на это лишь лениво отмахивалась, дескать, Гриневич ей как младший брат и вообще не в ее вкусе, да и она не в его вкусе, так что муж не только не ревнует, но и вовсю привечает.
— Ты, конечно, можешь отказаться, — мрачно разрешила Зойка, — но тогда мне идти больше не к кому. А Володя тоже ни к кому не пойдет, потому что… идиот с принципами, — с досадой подытожила она.
— Так что случилось? — мгновенно стала серьезной Лиза. В конце концов, к Володе она относилась хорошо, а то, что Зойка назвала своего друга идиотом, означало: просьба будет непустяшная.
— Ты Гриневичу звонила вчера вечером на мобильник? — задала встречный вопрос Ляхова.
— Да. Мои соседи, родители Мухина, своего Валерку потеряли. Он телефон дома забыл, но вроде бы собирался вечером в школу в тренажерный зал. Вот они меня и попросили тренеру позвонить, они его номер не знали, да и неудобно им было. Я набрала Володю, тот мне ответил, что Валеры в зале нет. Вот и все.
— Замечательно. Тут мне Гриневич не соврал, — удовлетворенно потерла свои крепкие ладони Зойка. — Но вот тебе соврать придется. Если, конечно, согласишься. — Она посмотрела с надеждой.
— В каком
