Тайна багрового камня - Наталья Николаевна Александрова
Тут же несколько стражников привели смуглого человека с глазами, горящими красным дьявольским светом, как у голодного тигра.
Руки его были скованы.
— Ты слышал, — обратилась к нему верховная жрица, — простолюдин нарушил святость таинства, он посмел лицезреть наш священный обряд. Ты знаешь, что наказание за такой грех — смерть. Сейчас мы снимем оковы с твоих рук и дадим тебе свободу до утра. Найди святотатца и приведи казнь в исполнение.
— Я сделаю это охотно, владычица! — ответил человек-тигр низким рокочущим голосом.
— Я знаю, что сделаешь. Но ты больше никого не убьешь и вернешься в храм раньше, чем наступит рассвет. Иначе тебя настигнет мучительная смерть.
— Я знаю, владычица! — повторил тот.
Стражники боязливо приблизились к человеку-тигру и сняли оковы с его рук. Ноздри его расширились, впитывая ароматы ночи.
Он поднял лицо к луне, как будто переглянулся с ней, и по его телу пробежала судорога.
Человек-тигр оглянулся на стражников храма, на жрицу — и вдруг метнулся в сторону с невероятной для человека ловкостью и прытью. Отбежав к берегу реки, он встал на четвереньки, снова поднял лицо к луне и издал глухое звериное рычание, как будто приветствовал свою истинную владычицу.
Луна озарила его лицо тусклым магическим светом, и от этого света человек-тигр превратился в страшное, фантастическое создание, в котором не осталось уже почти ничего человеческого. Кожа его покрылась темными полосами, рот превратился в звериную пасть, из которой торчали длинные желтоватые клыки.
Человек-тигр повел носом, принюхиваясь, отыскивая среди множества ночных запахов тот единственный, который оставил за собой беглец. Найдя этот запах, он снова зарычал и помчался вперед — на четвереньках, едва касаясь земли.
В прибрежных тростниках послышался шорох.
Это лань проснулась, встревоженная незнакомым и опасным запахом.
Она вскочила и бросилась в сторону… но человек-тигр изменил направление своего бега, в два прыжка настиг лань и мощным толчком свалил ее на землю. Вонзил клыки в шею несчастного животного, перегрыз трепещущую жилу и сделал несколько жадных, торопливых глотков.
Напившись, он поднял глаза к луне и прохрипел, с трудом извлекая из звериной глотки человеческие слова:
— Прости, владычица! Ты знаешь, что в такие ночи я не властен над собой…
Он оттолкнул дрожащее тело лани и снова бросился в погоню за святотатцем.
Он несся огромными скачками, ловко перескакивая одни препятствия и огибая другие.
Впереди послышались осторожные шаги беглеца.
Человек-тигр замедлил шаги, припал к земле, принюхиваясь.
Вот совсем близко треснула ветка…
Человек-зверь метнулся на этот звук, раздвинул ветки…
Перед ним в тусклом свете луны мелькнула гибкая фигура.
Человек-тигр втянул воздух, согнулся и прыгнул.
И тут случилось непонятное: в том месте, где только что была гибкая фигурка беглеца, теперь больше никого не было…
Человек-тигр опустился на четвереньки, обнюхал землю, запрокинул голову и прорычал, обращаясь к луне:
— Владычица, ты знаешь, что я не властен над собой в такие ночи! За что же ты терзаешь меня?
Он снова услышал треск ветки под чьей-то ногой.
Вот она, добыча!
Человек-тигр метнулся в тростники, увидел гибкую фигуру беглеца и бросился за ним.
Мощным толчком он свалил святотатца с ног и уже наклонился над ним, чтобы перегрызть горло…
Но тут беглец выставил перед собой руку, заслоняясь от страшного преследователя.
Эта тонкая смуглая рука не была препятствием для зверя, но вдруг он увидел в ладони беглеца лунный камень — камень из венца принцессы.
Тут свет багровой луны упал на камень, и тот словно налился густой темной кровью.
Испускаемый камнем свет упал на лицо человека-тигра… и тот внезапно почувствовал, что ярость погони уходит из его тела, что владычица Луна лишает его своего благоволения, лишает его сил… оскаленная пасть снова превращается в человеческое лицо, смертоносные когти становятся обычными ногтями, и человек-тигр, наводивший ужас на всех жителей Вавилона, становится обычным, неприметным храмовым прислужником.
Он застонал и упал в траву рядом с беглецом.
Автобус, подскакивая на рытвинах, проехал по улице, свернул на другую. Здесь асфальтовое покрытие было ровнее, и он поехал быстрее, но вдруг затормозил.
— Что такое? — забеспокоилась грузная старуха на переднем сиденье. — Чего встали? Я к врачу опаздываю, к этому… горлоносу.
— Бабка, точно не успеешь к своему врачу! — злорадно сказал водитель. — Не видишь — здесь дорога перегорожена! Придется в объезд ехать.
Действительно, впереди поперек улицы стояла машина с надписью «Полиция», около нее толпились несколько человек.
Водитель начал сдавать назад и разворачиваться, но тут от полицейской машины в сторону нашего автобуса быстро пошла какая-то женщина в синей куртке с капюшоном. Она помахала водителю, тот притормозил, открыл переднюю дверь.
Женщина прошла по салону, села недалеко от меня.
Я обратила внимание, что у нее на ногах резиновые сапоги, перемазанные красноватой глиной, ну да, деревня осенью есть деревня, шагни чуть в сторону — и увязнешь по уши в грязи.
Водитель уже хотел закрыть дверь, но в последнюю секунду в нее влезла еще одна женщина, явно местная, деревенская.
Она, тяжело отдуваясь, плюхнулась на сиденье передо мной, повернулась к своей соседке, одетой в новое пальто с меховым воротником, и проговорила оживленно:
— Здрасте, Марья Гавриловна!
— Ну, здравствуй, Нюша, — ответила та с достоинством. — Куда собралась?
— В город, к племяннице. А вы куда?
— В город, за покупками.
— А что ж вы в нашем магазине не закупаетесь? Тут, кажется, все есть, что в городе.
Вспомнив слова Василия, я подумала, что имеется в виду другой магазин. Ну, мне все равно в парикмахерскую нужно, опять-таки лучше не маячить в том поселковом магазине, пойдут разговоры.
— Все-то все, но только у тебя, Нюша, по шестьдесят пять, — начала Марья Гавриловна загибать пальцы. — Даже в том, что за путями, и то по шестьдесят, а в конце красного дома по пятьдесят восемь, а в городе даже по пятьдесят два можно найти. А у вас меньше чем по шестьдесят пять нету…
— По пятьдесят два! — недоверчиво проговорила Нюша. — По пятьдесят два — это уж вы хватили! Этого никак быть не может. Еще по шестьдесят — я могу поверить, но по пятьдесят два…
— А я тебе точно говорю — по пятьдесят два! Я сама видела! А ты мне лучше скажи, что это там такое делается? Отчего там такой шум и полиция толпится?
— Ох, Марья Гавриловна, и не спрашивайте! — Нюша придвинулась к соседке и таинственно понизила голос, но при этом ее все равно мог слышать весь автобус. Глаза ее
