Последний гамбит - Дженнифер Линн Барнс
– Ты права, Наследница, – сказал Джеймсон, поднимая руки. – Я ужасно несправедлив к роботам.
– Ты просто напрашиваешься на драку, – прокомментировал Грэйсон, его голос прозвучал опасно спокойно. Джеймсон шагнул к своему брату.
– На восемнадцатимильную прогулку.
Следующие несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Наконец Грэйсон наклонил голову.
– Не думай, что я буду разговаривать с тобой.
– Не смел и мечтать, – ответил Джеймсон.
– Вы оба ведете себя глупо, – сказала я. – Вы не можете пойти в Дом Хоторнов пешком.
Мне следовало бы уже запомнить, что не стоит говорить Хоторнам, что они не могут что-то сделать. Поэтому я повернулась к Нэшу.
– Ты ничего не скажешь? – спросила я его.
В ответ Нэш открыл мне заднюю дверь джипа.
– Я еду на переднем сиденье.
* * *
Оставшись одна в среднем ряду, я провела обратную дорогу до Дома Хоторнов в молчании. Слова Скай определенно задели ее сыновей. Грэйсон замкнется в себе. Джеймсон начнет устраивать сцены. Мне остается только надеяться, что они вернутся домой целыми и невредимыми. Переживая за них, я задалась вопросом, кто заставил эту женщину так отчаянно хотеть быть центром чьего-то мира, что она даже не могла полюбить своих собственных детей, опасаясь, что они не будут любить ее в ответ.
В глубине души я знала ответ. Папа никогда не считал меня игроком большой игры. Я мысленно вернулась к стихотворению, которое Тоби написал в зашифрованном виде. Ядовито то древо – ты сам посуди. С., и З., и меня уже не спасти.
– Скай нравилось быть беременной, – нарушил тишину в машине Нэш, посмотрев на меня с переднего сиденья. – Я когда-нибудь говорил тебе это?
Я покачала головой.
– Старик души в ней на чаял. Она оставалась в Доме Хоторнов на протяжении каждой беременности. И когда она рожала ребенка, первые дни были волшебными. Я помню, как стоял в дверях и смотрел, как она кормила Грэя, когда они вернулись домой из больницы. Все, что она делала, – это смотрела на него, тихо напевая. Грэй был по-настоящему тихим малышом, серьезным. Джейми часто кричал. Ксандр вертелся. – Нэш покачал головой. – И каждый раз, в те первые несколько дней, я думал: Может быть, она останется.
Я сглотнула.
– Она никогда этого не делала.
– Скай сказала, что старик украл нас. Но правда в том, что она сама вложила моих братьев ему в руки. Она отдала их ему. Проблема никогда не заключалась в том, что она нас не любила, – она просто больше хотела всего остального.
Одобрения от отца. Наследства Хоторна. Мне стало интересно, за передачей Хоторну скольких братьев Нэш наблюдал, прежде чем решил, что не хочет во всем этом участвовать.
– Если у тебя будет ребенок… – произнесла я.
– Когда у меня будет ребенок, – последовал глубокий, душераздирающий ответ, – она будет для меня целым миром.
– Она? – переспросила я.
Нэш откинулся на сиденье.
– Я представляю Либ с маленькой девочкой.
Прежде чем я смогла ответить на это, Орену позвонили.
– Что вы нашли? – спросил он в трубку. – Где? – Орен остановил джип за воротами. – Зарегистрировано проникновение, – сообщил он нам. – В туннелях сработал датчик.
По венам хлынул адреналин. Я потянулась за ножом в ботинке – не чтобы вытащить его, а чтобы себе напомнить: я не беззащитна. В конце концов мой мозг успокоился настолько, что мне удалось вспомнить обстоятельства, при которых мы покинули Дом Хоторнов.
– Пусть команды придут с обеих сторон, – приказал Орен.
– Погодите, – прервала я его. – Это не проникновение. – Я глубоко вздохнула. – Это Ребекка.
Глава 17
В туннелях под поместьем Хоторнов было меньше входов, чем в потайных коридорах Дома. Несколько лет назад Тобиас Хоторн показал их молодой Ребекке Лафлин. Старик видел, как девочка жила в тени своей болеющей старшей сестры. Он сказал Ребекке, что она заслуживала того, чтобы у нее было свое убежище.
Я нашла ее в туннеле под теннисным кортом. Освещая путь фонариком телефона, я направилась к ней. Туннель упирался в бетонную стену. Ребекка стояла и рассматривала ее, ее рыжие волосы были растрепаны, гибкое тело напряжено.
– Уходи, Ксандр, – сказала она.
Я остановилась в нескольких футах от нее.
– Это я.
Я услышала, как Ребекка прерывисто вздохнула.
– Уходи, Эйвери.
– Нет.
Ребекка отлично умела использовать тишину как оружие – или как щит. После смерти Эмили она изолировала себя с помощью молчания.
– Я никуда не тороплюсь, – сказала я.
Ребекка наконец обернулась и посмотрела на меня. Рыдания искажали ее красивое лицо.
– Я встретила Иви. Мы рассказали ей правду об усыновлении Тоби, – она всхлипнула. – Она хочет встретиться с моей мамой. Конечно, она хотела. Мама Ребекки была бабушкой Иви.
– Твоя мама сможет выдержать это? – спросила я.
Я встречала Мэллори Лафлин всего несколько раз, но я бы никак не назвала ее сильной. Будучи подростком, она отдала малыша Тоби на усыновление, не подозревая о том, что его взяли Хоторны. Ее ребенок был так близко от нее в течение многих лет, а она не знала. Два десятилетия спустя у нее наконец родился еще один ребенок – это была Эмили, и у нее от рождения было больное сердце.
А теперь Эмили мертва. И насколько Мэллори знала, Тоби тоже.
– Я не выдержу этого, – призналась Ребекка. – Она так похожа на нее, Эйвери. – Голос Ребекки звучал не просто сердито или опустошенно, он представлял собой мозаику из эмоций, которых было слишком много для одного человека. – Она даже говорит как Эмили.
Вся жизнь Ребекки, пока она росла, была посвящена ее сестре. Ее воспитали так, что она считала себя незначимой.
– Мне нужно сказать тебе, что Иви не Эмили? – спросила я.
Ребекка сглотнула.
– Что ж, кажется, она не ненавидит меня, поэтому…
– Ненавидит тебя? – переспросила я.
Ребекка села и прижала колени к груди.
– Мы с Эм поссорились перед ее смертью. Ты знаешь, как усердно она заставила бы меня зарабатывать это прощение? За то, что я оказалась права? – Они поссорились из-за планов Эмили на ту ночь – планов, которые привели ее к гибели. – Черт, – произнесла Ребекка, накручивая на палец локон коротких рыжих волос, – она бы ненавидела меня и за это.
Я села рядом с ней.
– За твои волосы?
Напряжение в мышцах Ребекки немного ослабло, и все ее тело содрогнулось.
– Эмили нравились наши длинные волосы.
Наши волосы. Тот факт, что Ребекка могла сказать это, даже сейчас не осознавая, насколько это было глупо, заставил меня захотеть ударить кое-кого от ее имени.
– Ты другой человек, Ребекка, – сказала я, желая,
