Потерявшиеся в тайге - Елена Гордина
– Я же не шучу. – Андрей даже не улыбнулся. – Ты что, не понимаешь, что я отказываюсь идти дальше, а это значит, что дальше ты идешь одна. Оставь меня, пожалуйста, в покое! – И он повернулся к ней спиной.
Таня молча вылезла из шалаша, дождик прошел, выглянуло солнце и теперь стало нестерпимо душно. Пришлось тушить костер и переносить его немного левее, чтобы не разрушать защитную конструкцию от дождя.
Таня возилась «по хозяйству» даже с удовольствием, если вообще, конечно, можно получать удовольствие в такой ситуации, но работа руками отвлекала ее от тяжелых мыслей. Она взяла футболку и пошла ловить рыбу, пора было готовить обед. Пока она пристраивала футболку на самом мелководье, где рыба шла на нерест, солнышко спряталось и снова пошел дождь.
Таня соорудила «сети» и села на камень, терпеливо дожидаться свой улов. Теперь, когда она отдыхала физически, отвлечься от тяжелых размышлений уже не получалось. Таня прекрасно понимала, что надо идти дальше, тем более что до поворота реки всего ничего, пара часов, и можно спускаться вниз по течению, где обязательно будут люди. Но вот сколько дней придется идти до первой встречи с человеком, она предположить не могла. Если день, то она могла бы оставить Андрея здесь, сходить за помощью и вернуться. А если идти придется неделю? Обратно она просто не найдет дорогу, а даже если и найдет, то спустя четырнадцать дней уже и возвращаться-то будет не к кому. А если идти придется больше недели?
– Нет, – пробормотала Таня, вытаскивая из «сетей» первую угодившую туда рыбину, – оставлять Андрея одного здесь нельзя! – Она положила рыбу на камни и вернула футболку обратно. – Значит, мне придется остаться вместе с ним.
Получается, что Таня приняла решение, и от этого ей стало так тоскливо, что захотелось плакать. Каждый час, проведенный в тайге, тянулся для нее словно год.
– Значит, мне придется тоже остаться, – повторила она, и ей стало страшно.
«Остаться» – это, значит, снова вернуться в шалаш, голодать, не иметь возможности помыться и почистить зубы, непонятно, как решать дела с женской гигиеной. И это если не брать во внимание где-то снующую неподалеку стаю волков, шанс умереть от отравления или укуса, например, змеи.
– Тогда мне надо идти дальше. – Таню почему-то больше всего напугали «женские дни» и невозможность за собой следить, она даже представлять себе не хотела, как будет выглядеть и что ей делать дальше. Чтобы спуститься вниз по реке и выйти наконец к людям, надо было прямо сейчас взять и уйти, зажигалка была у нее в кармане джинсов, второй футболкой она ловила рыбу, пустая бутылка из-под питьевой воды стояла рядом. Она могла, в принципе, уйти прямо сейчас, в лагере у нее ничего не осталось, кроме разве что совести, которая, словно цепи на ногах, не давала ей сдвинуться с места. Больше всего на свете Таня хотела сейчас не просто уйти вниз по реке, а побежать, скорее, быстрее к людям, из этой жуткой тайги. Но она тяжело вздохнула, взяла рыбу, которую удалось поймать, и пошла обратно к Андрею.
Костер потух, дождь, зарядивший снова, потушил огонь, и мошкара радостно вернулась назад.
– Андрей? – Таня заглянула в шалаш, мужчина лежал на спине и смотрел перед собой невидящими глазами. – Я принесла рыбу, потом схожу за водой и березовым соком, скоро будем обедать. Вот только костер разведу снова, этот дождь уже доконал.
– Я думал, ты ушла. – Андрей посмотрел на нее. – И я обрадовался, что у тебя все нормально с головой, но, как вижу, нет. Ты не в себе? Если ты не уйдешь, мы погибнем оба, неужели это не ясно?
– Ясно, – Таня решила не спорить, – я, как все приготовлю, тебя позову.
Она собрала пустые бутылки и пошла к ручью, за ключевой водой. Не сказать, что ей так нравились передвижения под бесконечным дождем, но и особого дискомфорта она не испытывала – дождик шел несильный, теплый, а она так давно не принимала душ и не стирала белье, что вода с неба была ей только на пользу. К тому же теплые дожди летом – это к грибам, а дополнительная пища, кроме рыбы, им сейчас точно не помешает.
Таня уже привычной дорогой дошла до ручья, набрала полные бутылки и повернула назад.
«Наверное, Павел сейчас меня уже с полицией ищет по всей стране», – мысли о муже Таню успокаивали.
Сейчас, после всего произошедшего с ней в этой тайге, случайный адюльтер мужа уже не казался ей чем-то ужасным и непоправимым. К тому же Татьяна была абсолютно уверена, что Паша сейчас ищет ее по всей стране днем и ночью и ни о какой любовнице больше и речи не идет. А может, ее и не было вовсе, а она сама себе все придумала?
Так, размышляя о своей жизни, она вернулась в лагерь, почистила рыбу острым кварцем, снова развела костер под навесом, накидала в пламя шишек и выложила рыбу сверху на камень.
Андрей так из шалаша и не вышел, поэтому Таня, чтобы не мокнуть, под дождем сидя, решила промокнуть в пути и отправилась искать грибы.
Она медленно брела по лесу и внимательно смотрела себе под ноги, в то время как мысли ее были очень далеко отсюда. Она совершенно запуталась во времени и после отравления уже не могла сказать, сколько она здесь находится – неделю? Две? Месяц? По ее внутренним ощущениям где-то в районе десяти дней, двух недель и тогда совершенно непонятно, почему их до сих пор никто не ищет из родни погибших коллег? Бесследно пропали девять человек, практически весь руководящий состав фирмы, значит, еще и компания бьет в набат на каждом углу? И если их все ищут (Павел, сотрудники из офиса, родственники), то почему до сих пор не нашли?
Вывод напрашивался один – или их ветром унесло очень далеко от траектории полета, или их найдут буквально со дня на день. Но от этого теперь ей не легче, они с Андреем так далеко ушли от упавшего самолета, что найти их в тайге практически невозможно. Кроме того, даже если кто-то, чисто гипотетически, доберется до разломанного фюзеляжа, то найдет там ужасную картину – обглоданные дикими зверями трупы. И тогда совершенно логично будет предположить, что и их с Андреем постигла та же участь. Поэтому, как ни крути, а выбираться придется самим, спасения теперь ждать было неоткуда.
Находясь в тяжелых раздумьях, Таня едва не наступила на большой подосиновик, который рос прямо у нее под ногами. Она
