Тьма знает - Арнальдур Индридасон
– Я увидела эти новости про ледник и почувствовала, что мне надо с кем-нибудь поговорить. С тех пор я много думала о брате. Кто-то сказал, что вы больше всех знаете об этом деле.
– Вы, конечно, не знаете, но я уже не работаю в полиции, – сказал Конрауд. – Я вышел на пенсию. Я мог бы направить вас к тем, кто сейчас ведет это дело. Они бы вас хорошо приняли.
– Но вы так и не нашли того, кто это сделал.
– Нам казалось, мы знаем, кто это был, – ответил Конрауд. – Но он все отрицал.
– Это тот Хьяльталин?
– А ваш брат не с вами?
– Нет.
– Они наверняка захотят снова поговорить с ним, – сказал Конрауд. – Полиция. На этот раз я могу сопроводить его.
– Да, – протянула Хердис. – Только уже поздно.
– Поздно.
– Никуда вы его не поведете.
– А почему?
– Вилли умер, – ответила она. – Погиб в ДТП.
Конрауд почувствовал, что ей до сих пор тяжело из-за этого.
– А ему было всего тридцать три года. Он… в этом году ему исполнилось бы сорок.
– Я вам сочувствую, – сказал Конрауд: он желал бы, если б мог, как-нибудь проявить к ней еще больше сострадания. – Автокатастрофы – это ужасно.
– Когда на леднике нашли тот труп, я все и вспомнила, – сказала Хердис. – Рассказ Вилли про человека, которого он видел у цистерн на Эскьюхлид и который угрожал его убить.
11
Мальчики в ту зиму часто играли на Эскьюхлид. Они смотрели, как строится новый кегельбан, выходящий фасадом на футбольное поле команды «Валюр», использовали недостроенное здание как крепость, сражались на мечах со щитами среди арматуры и серых бетонных стен. А сейчас кегельбан уже сдали, и мальчишки болтались там, смотрели, как люди играют в кегли, и, если у кого-нибудь из них были деньги, они шли к игральным автоматам или покупали себе картошку фри с кетчупом. Когда им надоедало там болтаться, они шли в старую каменоломню или выбегали на пляж в Нёйтхоульсвике[15], где порой люди гребли на каяках, а какой-нибудь чудак занимался плаванием в холодном море.
В тот февральский вечер Вилли шатался по Эскьюхлид один. Он заглянул в кегельбан, поглядел на людей. Сам он этим видом спорта не интересовался, так что там он пробыл недолго. Мама велела ему приходить поскорее, потому что детям его возраста нельзя находиться на улице после восьми часов, а когда он выходил из дому, час уже был гораздо более поздний. Он рассеянно бродил по холму, безучастный ко всему: гандбольная команда «Валюр», за которую он болел, проиграла важный матч. Одет он был тепло: куртка, шапка, варежки. Он увидел цистерны для горячей воды, озаряемые лунным светом, и направился туда. Ничего, что он тут совсем один. У него есть верные друзья, с ними весело играть, но одиночество он тоже любит и умеет быть самодостаточным в своих затеях.
Цистерны вздымались к небесам, словно опустевшие за́мки на вершине холма: пузатые, никчемные. Они шли под снос, потому что построили новую систему водоснабжения с новыми цистернами. А старые стояли кру́гом: восемь штук, а между ними проходы. Посередине была бетонная плита и разный металлолом: вот обломки велосипеда, который когда-то был украден, а теперь пришел в негодность… На каждой цистерне была приварена лестница, ведущая на крышу, а самая низкая ступенька находилась в двух метрах от земли, так что для того, чтоб на нее залезть, требовалась другая лестница. Мальчики забирались туда с помощью всяких хитростей, и некоторые влезали на самую крышу. Он однажды долез до верха, но ужасно испугался высоты и больше не стал: крыша была с уклоном, и ему все время казалось, что он с нее скатывается. А другие мальчишки не боялись высоты, они расхаживали по крыше, вышагивали по самому краю, сидели, свесив ноги. Некоторые перепрыгивали с цистерны на цистерну, но он сам ни в жизнь бы не рискнул.
Некоторые применяли на чистых холстах – стенках цистерн – баллончики с краской, но их мазня была грязной и похабной. На одну цистерну нанесли малоудачное изображение фаллоса, и оно всегда вызывало у мальчишек приступы веселья.
Вилли вошел внутрь круга, образованного цистернами, лег на спину посередине и стал смотреть в небо. Он увидел в просвете между цистернами луну и стал наблюдать, как она постепенно уползает, скрываясь из виду. Он смотрел, как то появляется, то исчезает свет большого прожектора, крутящегося на верху одной из цистерн. Мама объясняла ему, что это такой маяк, указывающий направление самолетам на аэродроме в Васмири[16]. Темноту над городом по очереди прорезал то зеленый, то желтый луч в равномерном спокойном ритме круг за кругом, словно слегка спешащая секундная стрелка в часовом механизме, в остальном безупречном.
Так он некоторое время лежал – и вдруг подумал, что, наверное, мама волнуется и уже пошла искать его. Ей уже несколько раз приходилось так делать, и она говорила, что он неадекватен и вообще совершенная амеба. Он этих слов не понял. Он знал, что учитель жаловался маме, что он невнимателен на уроках. Мама прилагала все силы, помогая ему готовить уроки, да и сам он старался, как только мог, да только в школе ему было скучно, и он не понимал, почему ему приходится все время учить что-нибудь, чем он ни капельки не интересуется.
В такие мысли он был погружен, когда услышал совсем рядом шаги. Он вскочил. Человек, которого он никогда не видел, с длинными волосами и маленьким колечком в одном ухе, стоял перед ним и злобно смотрел на него.
– Ты чего здесь шляешься, пацан? – довольно неприветливо произнес тот человек, словно сердился на Вилли, хотя тот ничего ему не сделал.
– Да ничего, – сказал Вилли.
– Иди-ка ты прочь отсюда, – приказал тот человек. – Вали!
– Ладно, – сказал Вилли, стараясь не злить человека. И все же он был уверен, что имеет точно такое же право находиться здесь.
Вдруг тот человек схватил его за грудки:
– Скажешь кому-нибудь, что я здесь был – найду и убью, понял?
Вилли не смел ответить.
– Слышал?!
Вилли кивнул.
– А теперь катись, – сказал тот человек и отпустил его.
Вилли не на шутку испугался и поспешил прочь от того человека. Пробегая между цистернами, он увидел его машину: какой-то внедорожник, спрятанный за каменной развалюхой, в которой одно время размещалось управление системой горячего водоснабжения. Наверно, тот человек приехал сюда раньше Вилли, иначе тот услышал бы шум мотора.
Он быстрым шагом пошел прочь, поминутно оглядываясь, до смерти боясь, что тот человек
