Михаил Березин - Пришла беда, откуда не ждали
– Он говорит, что негр хорошо владеет французским. По-моему, он из Сомали?
– Да.
– Тогда ничего удивительного. Ведь большинство жителей Сомали знают французский.
Тут мне в голову пришла одна мысль.
– Прежде чем заплатить, я желал бы получить номер радиотелефона, который те двое оставили ему.
Между Изабель и мазилой завязался довольно продолжительный диалог.
– Он не возражает, – сообщила, наконец, Изабель, – однако настаивает на том, чтобы ты заплатил вперед. И не сто франков, как вы договаривались вчера, а двести.
Я мрачно посмотрел на него.
– Ничто нас в жизни не может вышибить из седла, – проговорил я и отсчитал деньги.
Взамен он протянул мне бумажку с телефоном.
Я пригласил Изабель в ресторан. Мы уже заканчивали трапезу, когда меня осенило.
– Сейчас мы с тобой отправимся в Лувр, – сообщил я.
– С удовольствием. А зачем?
– Появилась одна идея.
Оказавшись в фойе Лувра, я уверенно направился в «Sully». Однако не стал спускаться к кентавру, а, напротив, поднялся на второй этаж.
Вчерашний служитель был на месте. Наконец, до меня дошло, что насторожило меня в нем – цвет кожи. Он был точно такого же оттенка, как у Абу Бабу. К тому же не покидало ощущение, что когда я вчера стоял напротив «Моны Лизы» на первом этаже в «Dеnon», он тоже был там.
Я постарался не попадаться ему на глаза. Лишь показал издали Изабель и попросил навести о нем необходимые справки.
– Ну, не знаю, получится ли, – уклончиво произнесла Изабель.
Однако я продолжал настаивать, и она направилась к маленькой курчавой девчушке, дежурившей с противоположной стороны. Через несколько минут она вернулась.
– Ты прав, – сказала она. – Он тоже родом из Сомали и зовут его Антуан Бабу. (Она сделала ударение на последнем слоге.)
– Тогда все ясно, – произнес я. – Понятно, кто помог им управлять автогидом. Пойдем отсюда, пока он нас не заметил.
Идея была такова: позвонить Шидловскому по радиотелефону якобы от имени мазилы (Изабель выяснила, что зовут того Анри) и сообщить, что Козираги сейчас обитает…
– Где? – попросил я Изабель подсказать подходящее место.
– Ну, можно сказать – в Версале, на дворцовой площади.
– Хорошо… И что он появляется там ежедневно в десять утра. А когда они туда явятся, позвонишь в полицию и сообщишь, что они имеют непосредственное отношение к убийству в Лувре и укажешь на родственную связь между Абу Бабу и Антуаном Бабу.
– И тем самым?
– И тем самым нам удастся посодействовать свершению правосудия, а заодно освободиться от последнего конкурента. С другим конкурентом они и без нас расправились.
– Понятно. Только лучше будет, если позвонит сам Анри. Конечно, придется дать ему еще немного денег, однако…
Я с ней согласился.
Анри был на своем посту. Если бы Ирвинг Стоун написал книгу не о Джеке Лондоне, а об Анри, в название не пришлось бы вносить существенных корректировок: «Художник в седле.» Правда, мы были вынуждены немного подождать: он старательно вырисовывал веснушчатую девчушку, рядом с которой возвышалась высокая, как каланча, маман. Портрет вышел не Б-г весть каким удачным, но маман расплатилась безоговорочно. Они заговорили между собой, и выяснилось, что они откуда-то из Скандинавии: то ли датчанки, то ли норвежки. С меньшей степенью вероятности – шведки. Наконец, они ушли.
От новой возможности подзаработать Анри, разумеется, отказываться не стал. Поначалу он запросил триста франков, но сошлись на двухстах. Он тут же позвонил Шидловскому и сообщил, что получил интересующие их сведения и ждет их.
– А почему было не сказать прямо по телефону? – поинтересовался я.
Анри перещупал по очереди все маленькие сережки на мочке своего уха и затем произнес:
– Пусть сначала заплатят.
Видимо, он вошел во вкус. Хотя, нужно отметить, что так, безусловно, все выглядело значительно правдоподобнее. Не стал бы никто бесплатно расставаться с подобной информацией.
– Я и так собирался им звонить, – сообщил Анри.
– Зачем? – удивился я.
– А я действительно кое-что раскопал. Не подоспей вы вовремя, я бы все выложил им. А так могу вам продать информацию. Еще тысяча франков.
Остановились на пятистах.
– Один знакомый художник сказал мне, что какой-то русский работал рядом с ним в парке рядом с музеем Кино.
– Ты знаешь, где это? – поинтересовался я у Изабель.
Она утвердительно кивнула:
– Конечно.
– А как зовут художника?
– Бертран Шевалье.
Все же сначала мы дождались приезда Шидловского и Абу Бабу и убедились, что все прошло гладко. Анри получил очередную порцию денег, по-видимому, даже не подозревая, чем он при этом рискует, и наши противники удалились довольные. А мы помчались к музею Кино.
– Бертран Шевалье? – проговорила Изабель, обращаясь к молодому парню с такими же, как и у Анри сережками в ухе. Однако тот отрицательно замотал головой и указал на другого художника, расположившегося рядом с фонтаном.
– Бертран Шевалье?
Тот с испугом посмотрел на нас.
– Oui.
Изабель сослалась на его приятеля Анри и принялась задавать вопросы. Очевидно, чары мадемуазель Демонжо подействовали на беднягу, поскольку он даже не стал требовать денег. Впрочем, он не сказал ничего особенно интересного.
Да, какой-то русский художник по имени Лион действительно работал здесь с недельку. Но вот уже третий день как он не появляется. Была ли фамилия художника Козираги? Нет, фамилии он не знает, но может нарисовать, как тот выглядел.
Уверенными движениями, в несколько штрихов, он набросал на бумаге портрет.
– Похож? – обратилась ко мне Изабель.
– А черт его знает. – Я повертел рисунок в руках. – Ладно, выясним… Послушай, я хочу заказать Бертрану твой портрет, он здорово работает.
– Не сочиняй, – отмахнулась она. – Ты не такой богатый.
– Причем здесь я? – Последовал широкий жест рукой. – Голдблюм заплатит. Ты ведь не обязана помогать ему бесплатно.
На прощание я попросил Бертрана Шевалье позвонить мне в «Сент-Шарль», если русский Лион снова объявится. В гостинице я факсом отправил полученный у него рисунок Голдблюму. Через час от того последовал ответ: Черемухин без труда опознал на рисунке Козираги.
Ночью я спал плохо. Постоянно ворочался с боку на бок. Стоило задремать, как тут же мерещился Абу Бабу с ножичком в руках, и я в холодном поту просыпался. Хорошо еще, что Изабель у меня не осталась.
На следующее утро без пятнадцати десять мы с Изабель подкатили к автобусной площадке возле версальского дворца. Здесь также, как и на Монмартре, околачивалось много негров, только продавали они преимущественно не искусственных голубей, а проспекты с видами Парижа.
Десять часов ровно: Абу Бабу и Шидловского нет.
Половина одиннадцатого: их нет.
У Изабель была «Симка» белого цвета. Мы отъехали в сторону, и я решил пойти на разведку. Дело в том, что дворец имел площадку не только с внешней стороны, но и с внутренней. Возможно, они шастают где-то там.
На всякий случай я надел темные очки и нахлобучил на голову берет, хотя погода была теплая. Медленно продвигаясь вперед, я нырял в одну экскурсионную группу за другой, и, наконец, достиг внутреннего двора. Здесь их тоже не было.
Я оперся о парапет. Фонтаны не работали. Центральная аллея парка уходила вдаль, теряясь в зелени. Я решил немного пройтись. И метров через сто наткнулся на Козираги. Вот тебе и на! Кто бы мог подумать? Тот сидел на каменной скамейке с мольбертом в руках, а рядом красовались два портрета с деформированными головами. Видимо, деформированные головы являлись его фирменным стилем.
– Привет, Лион, – сказал я и уселся рядом.
Он настороженно покосился на меня.
– Есть разговор.
– Вы от Шидловского?
– Боже упаси!
– Но вы знаете, кто он такой?
– К сожалению, да. И его, и Абу Бабу… Кстати! – спохватился я и завертел головой. – Давайте перейдем куда-нибудь в более укромное местечко. В целях безопасности.
Мы отыскали деревянную беседку, увитую плющом, и скрылись внутри. Я вкратце изложил ему суть дела. Естественно, он мне не поверил. Пришлось долго его убеждать. Благо у меня оказался с собой экземпляр «Европы-Центр» с нашим объявлением.
– Я ведь был у каждого из них! – в сердцах воскликнул Козираги. – Но они даже не захотели со мной разговаривать!
– Вы не были у Голдблюма, – уточнил я.
– Да, – согласился он, – не был.
И тут за нашими спинами раздался шорох. Охваченный нехорошим предчувствием, я резко обернулся и лицом к лицу столкнулся с Шидловским и Абу Бабу. Конечно, не стоило удивляться, я ведь даже заплатил деньги, чтобы они оказались сегодня здесь. Неблагодарный Абу Бабу уже занес надо мной ножичек. Я отскочил в сторону.
– Ха-ха! – гортанно произнес Абу Бабу.
– Аба, подожди, – бросил ему Шидловский. С близкого расстояния я разглядел его лучше. Короткие, густые волосы, очень бледная кожа, надменное выражение лица. – А мы было уже подумали, что Анри нам соврал.
