Светлана Гончаренко - Частная коллекция ошибок
— Как ни приятна наша беседа, милейший (к сожалению, запамятовал ваше имя, простите старика!), но дела не ждут. Я должен спешить в филармонию. Не извиняйтесь. И я с удовольствием… Надеюсь, не последний раз видимся… И я вас… И я также… Всего наилучшего!
3
Артем Немешаев не в первый раз решительно менял свою жизнь. Правда, прежде он всегда старался подготовить новое место заранее, присмотреться к обстоятельствам, прикинуть, не будет ли ошибки.
Сейчас он бросался в неизвестность очертя голову. Это пьянило его до такой степени, что он ни с того ни с сего вдруг останавливался на улице, начинал махать руками, разговаривать сам с собой, а потом закрывал глаза и закидывал голову назад. Всем своим существом он ощущал тогда присутствие Вари — слишком хорошо ее помнили его руки и губы. Даже воздух вокруг вибрировал ее теплом, ее запахом, отзвуком ее голоса. Это было похоже на колдовство, и Артему это нравилось. Он любил Варю. Он любил риск. Он ничего не боялся.
Он стоял посреди спальни в большой квартире элитного дома. Свои вещи он уже собрал в спортивную сумку, из гостиной взял деньги (они хранились в маленьком сейфе, замаскированном под мавританский сундучок; где спрятан ключ, Артем знал). В сейфе оказалось около пятидесяти тысяч, меньше, чем обычно. Теперь Артем собирался вскрыть шкатулку сандалового дерева, которая стояла на туалетном столике. В шкатулке были драгоценности — те, что попроще. Самые ценные лежали в банковской ячейке, но и эти, из шкатулки, годились.
Просторную спальню, где сейчас мародерствовал Артем, обставляли с размахом. Был специально приглашен дизайнер. Он всячески потакал вкусам заказчика, потому имелись здесь и розовые занавеси из органзы, задрапированные бессмысленно сложно, и мебель на гнутых бульдожьих ножках. Обманные зеркала сияли в стенах — о них Артем, когда впервые попал сюда, несколько раз расшибался, желая выйти наружу.
Посреди спальни возвышалась истинно королевская кровать. На ее резном изголовье резвились золотые амуры, курчавились золотые гирлянды. Стены спальни сплошь были расписаны огромными бледными розами. Эти вычурные цветы, их изогнутые лепестки, теснящиеся воронкой вокруг темно-розового невнятного нутра, всегда казались Артему непристойными. Он не любил на них смотреть. Их противоестественные размеры оскорбляли его. Ему казалось, их специально нарисовали, чтобы показать, как он мал, ничтожен и продажен.
Сейчас на ненавистную роспись Артем не глядел — у него было дело поважнее. Большим охотничьим ножом он пытался взломать замок проклятой шкатулки. Это не получалось. Пошли в ход и отвертка, и садовые ножницы. Замок оказался неожиданно крепким для субтильной на вид вещи. Он поддался, только когда Артем вспотел, как грузчик, и проковырял вокруг металлического замочного глазка большую некрасивую дыру.
Все-таки шкатулка открылась. Ее содержимое Артем знал неплохо: браслет с тремя крупными сапфирами, цепочки, кулончики. И кольца, кольца, кольца — «мои брюлики», как называла их хозяйка, потому что все они были с бриллиантами. Артем аккуратно доставал все это добро из футляров и коробочек и складывал в брезентовый мешок из-под беговых кроссовок. Постепенно в мешке вырастала тяжелая, холодная, колючая куча. Этого должно хватить надолго!
Пустые коробочки Артем не разбрасывал, а методично клал в шкатулку в том же порядке, в каком они лежали всегда. Ему хотелось, чтобы в этой квартире все осталось таким, каким было до него, чтобы нигде не нашлось его следов, чтобы похоже было, что он никогда тут не жил.
Так и есть, ничего, ничего не было! Его собственная жизнь только начинается.
Закончив работу, Артем положил мешок с побрякушками в свою сумку, а шкатулку водрузил на старое место. Она всегда стояла замком к стене, так что следов взлома сразу и не заметишь.
Артем придирчиво огляделся вокруг себя. Кажется, все в порядке? Королевская кровать аккуратно — ни морщинки! — застелена стеганым атласным покрывалом. На туалетном столике, как всегда, теснятся флаконы духов и какие-то пестрые коробочки. Заглянуть в эти коробочки Артем за полтора года ни разу не удосужился — он знал, что там какая-то женская чепуха.
Так, что еще? Артем подобрал случайно выпавшую при сборах вещицу — саше с лавандовой солью. Он сунул саше в карман, надеясь выбросить по пути в мусоропровод: гардероб уже закрыт, его бронзовые ручки тщательно протерты носовым платком. Артем сам не знал, зачем это сделал. Он видел такое в фильмах и захотел поиграть в гангстера, потому что всерьез воровать в этой квартире ему было противно.
Стараясь не глядеть на гнусные розы, он скользнул в прихожую и уже надевал куртку, когда в скважине входной двери тихо повернулся ключ.
Артем испуганно вздрогнул. Почему-то в первую секунду он решил, что лезет вор. Но дверь распахнулась, и в прихожую, припадая на одну ногу, вошла женщина. Увидев Артема, она просияла.
— Тема, наконец-то! — пропела она. — Я снова сегодня плохо спала — потому что без тебя! Ну, как все у вас прошло? Заказчики, конечно, приставали с выпивкой? И передрались к утру?
Смеясь, она пригнула его шею к себе — она была ниже — и очень крепко, так что ему стало больно, поцеловала в губы. Как только он почувствовал жирную нежность и ягодный аромат ее губной помады, ему показалось, что все пропало и никогда не вырваться ему в другую жизнь.
Но женщина его отпустила. Она сбросила пальто, далеко, в разные стороны отшвырнула с ног туфли на высоком каблуке и побрела в спальню.
Ей было за сорок. На ней хорошо сидел жемчужно-белый английский костюм. Ее волосы были искусно выкрашены в пять цветов — от нежно-пепельного до детски-белобрысого. Помада — ее следы Артем стирал сейчас с губ тем самым носовым платком, которым прошелся по ручкам гардероба — стоила столько же, сколько пара лучших Вариных платьев.
— Заказчики как заказчики, — сказал Артем вслед женщине. — Все на одно лицо. Надоели! Жанночка, я должен сейчас идти. Мы с ребятами договорились потренироваться на радиозаводе.
— Там же одни развалины!
— Как раз то, что нам надо.
— Но мы не виделись почти сутки!
— Жанна, я обещал. Я же не знал, что ты днем придешь. Я думал, ты будешь в офисе.
Жанна стояла на пороге спальни и расстегивала пуговицы на блузке.
— Я и была в офисе, — сказала она. — Встречалась с известным поганцем Кондаковым и его придурками. Кажется, мы таки подпишем контракт. Но я чуть не сдохла в этих туфлях! Выглядела я в них супер, но это стоило мне очередной мозоли. Захромала даже! Вот пришла домой переодеться, переобуться и пластырь наложить. А ты, может, останешься, Тема? Задержишься на полчасика? Разве ты не скучал без меня?
— Скучал, — холодно соврал Артем. — Но я ребятам обещал подскочить к двенадцати. И подскочу. Не хочу, чтоб меня считали козлом.
Он видел в зеркале прихожей, как Жанна ходит по спальне, нарочно раздевается очень медленно и все посматривает на него — ждет, что его одолеет желание. Она считала себя очень притягательной и по-своему была права — бассейн, фитнес-клуб, массаж, любимое солнце Бали (и солярий вдобавок) сделали ее тело коричневым и гладким. Ее подруги не давали ей больше тридцати пяти. Она им верила. Про сорок восемь она давно забыла.
— Тем, а сумку ты зачем берешь? — вдруг насторожилась Жанна. — Ведь у тебя все снаряжение в клубе.
— Я для Витальки взял свою ветровку и старые штаны. Он где-то в гудрон вляпался и свои отнес в химчистку.
Вралось легко. Любые бредни можно выдать за правду, если говорить небрежно, глядя на стену и думая о своем.
— Ты в самом деле собрался на радиозавод? Или у вас вечеринка в фирме? С вашими ужасными девками? — не унималась Жанна. — Смотри, ты дал мне слово!
— Ну конечно, это на танцы я вырядился по-походному, — усмехнулся Артем. — И начинается вечеринка в полдвенадцатого дня. Жанна, не глупи, я к ребятам!
— Тогда зайди и поцелуй меня. О, проклятые туфли… Тема, ну что ты там копаешься? Я жду!
Артем отправился в спальню, хотя знал: возвращаться — плохая примета. Но вести себя подозрительно сейчас нельзя.
Жанна, уже раздетая, лежала поверх покрывала, задрав на золоченую спинку кровати свои сильные коричневые ноги (на большом пальце правой уже красовался пластырь). Она была в одном белье, розовато-желтом. Артем не знал, как такой цвет называется, но был готов согласиться, что эти трусики и особенно бюстгальтер — настоящее произведение искусства, а может, и высоких технологий. Во всяком случае, плотное кружево ловко лепило из немаленьких грудей Жанны две абсолютно правильные полусферы, а к соскам разреживалось до полной прозрачности. Соски были большие, лиловые. Жанна находила их необыкновенно соблазнительными и была уверена, что Артем, едва приблизившись к ним, не устоит.
