Артур Омре - Риф Скорпион (Сборник)
Вебстер сразу посерьезнел, посмотрел через двор на тюремные окна. Пробормотал про себя:
— Вот как, в заводском поселке все знают всё друг о друге?
Подумал и добавил:
— Сдается мне, я уже читал что-то в этом роде в одном донесении.
Письмо в парижскую полицию. Письмо господину Сёдерлюнду.
10
Вебстер подытожил в уме собранные сведения. Итак: в начале мая прошлого года Холмгрен приехал в Париж, пробыл там около трех недель и вернулся на завод. Фру Стефансен навестила его там без предупреждения, несколько дней прожила в той же гостинице на Монпарнасе и уехала домой.
Через два месяца после возвращения в Норвегию Холмгрен стал брать большие суммы в кассе. Стефансена обвинили в растрате, однако он сумел подтвердить документами, что Холмгрен брал деньги для расчетов с кредиторами. Видимо, Холмгрен не полагался всецело на рассудок Стефансена. Остается некоторая неясность относительно шестидесяти тысяч крон, но, по всей вероятности, они тоже были выданы Холмгрену, хотя расписки не найдены. По-прежнему остается выяснить, куда подевалась столь крупная сумма, и разгадать тайну пузырька со снотворным. Кто-то же купил его.
Спокойно ожидая новых данных из Парижа, Вебстер тем временем без шума уточнял обстоятельства парижского вояжа фру Стефансен. Кроме Сёдерлюнда, никто не упоминал об этой поездке; возможно, больше никто и не знал о ней. Фру Стефансен держала в тайне такие вещи.
В один августовский день Вебстер случайно, а может быть и не совсем случайно, встретил на Драмменской улице студента Арвида Стефансена.
Стефансен-младший выглядел отлично в хорошо сидящем костюме, при виде Вебстера слегка напыжился.
— Ну как поживает папаша? — осведомился Вебстер. Арвид Стефансен сообщил, что тот быстро приходит в себя. Арвид только что посетил его в горах, вчера вернулся в Осло. Студент выражался кратко, чуть саркастически, по-прежнему не принимал всерьез своего родителя.
— Собирается в Кению, — сказал он. — Исполнение мечты. Бьюсь об заклад, разочарование не заставит себя ждать. Представьте себе, задумал разводиться во что бы то ни стало.
— Да ну?
— Вот и я говорю. Со странностями человек. А так-то хорошо, что с него сняли обвинение. Я уж подумывал, что он замахнулся на большие дела. Припрятал сокровище, чтобы как-нибудь совершить кругосветное путешествие. Ничего, все наладится. Мама не станет возражать. И не будет сильно горевать, насколько я ее знаю. Вообще-то он добрая душа. Добрый и малость не от мира сего. Ему бы стихи писать, только не такие жесткие, как теперь пишут. Эти современные поэты — практичный народ, а в нем практичности ни на грош. Интересно было бы посмотреть, как он отправится в сафари через Африку, с караваном негров. От этого развода кое-что и нам перепадет.
— Это как же, Стефансен?
— Мы разделим имущество поровну на троих. Сестра отказывается от своей доли. Ей с мужем и так хватает. Выходит по десять — пятнадцать тысяч матери, папаше и нижеподписавшемуся. Отец продает дом, у него есть акции и кое-какие наличные. Далеко с этими деньгами не уйдет, как бы осторожно ни расходовал. Мама откроет ателье здесь, в городе, у меня будут деньги, чтобы продолжать учение. Вот и сказочке конец, любезный Вебстер.
Вебстер рассмеялся.
— А зайдем-ка мы в кафе, выпьем по рюмочке, — предложил он. — И что-то мне раков захотелось. Кутнем, отметим, так сказать, благополучное завершение дела о растрате. Полиция платит. И куда только Холмгрен подевал все эти деньги?
— О, женщины и всякие потехи за границей, ну и игра на бирже, разумеется. Мозговитый муж был, этот Холмгрен. И симпатичный, черт дернул его отравиться, зря это он. Конечно, приятный способ отдавать концы, заснул — и все тут. Интересно, где потом просыпаешься? Девушка, мой богатый приятель желает раков и карту вин. Для меня — кофе и бутерброды. Скажите хозяину, чтобы не пытался выставить меня за дверь сегодня. Я под охраной.
Стефансен-младший выпятил подбородок.
Вскоре подали раков и бутылку белого вина. Стефансен-младший предпочел бутерброды. Вебстер сосал рачьи клешни, бормотал себе под нос и улыбался. Ему нравился этот молодой студент.
Продолжая управляться с раками, он сказал:
— Да, жаль Холмгрена. Последний раз побывал в Париже весной прошлого года, бедняга. Я как-то участвовал в поездке для обмена опытом. Берлин, Париж, Лондон. Давно это было. А вы бывали в Париже, Стефансен?
— Ни разу. Успеется.
— Еще побываете, это точно. Кстати, пока не забыл, — вы не скажете, когда именно Холмгрен ездил в Париж весной прошлого года? Хотя, конечно, вас тогда не было дома, в заводском поселке. А мне для порядка нужно бы записать в деле.
И тут в корзину Вебстера упал даровой плод. Ибо Стефансен-младший отлично помнил, что Холмгрен сел на пароход, идущий в Антверпен, в самом начале мая, то ли второго, то ли третьего числа. Он услышал об этом от матери, она как раз тогда была в Осло.
Вебстер отважился задать еще один вопрос. Посасывая клешню, пробормотал удивленно, как будто не совсем ухватил, что сказал ему Стефансен-младший:
— Ваша мать собиралась поехать в Антверпен?
Стефансен-младший поправил его, смеясь:
— Да нет же, это Холмгрен отправился в Париж через Антверпен. А мама взяла несколько дней в счет отпуска, решила проветриться немного вместе с фрекен Харм. Копенгаген, Мальме, Гётеборг, Стокгольм. Она ведь не бывала никогда за границей. А фрекен Харм могла позволить себе отпуск, раз Холмгрена все равно не было на месте, вот и составили компанию друг дружке.
— Ну да, ну да. — Вебстер перевел разговор на фрекен Харм. — Забавная особа, эта Харм. Родственница вашей матери?
— Что-то такое. Болтушка, но себе на уме. Славного малого подцепила. Вам известно, Вебстер, что у нас есть цыганская кровь?
— В самом деле? Что вы говорите!
— Точно. Да это видно простым глазом. Кровь что смола. По материнской линии. Благородное семейство — Россы. Небось слышали?
— Не без того, — отозвался Вебстер. — Состоят в родстве с Гриффенфельтами и с Фредриксенами. Парни — самые буйные, гонялись за девчонками. Девушки — неравнодушны к мужчинам.
— У меня, чтоб вы знали, цыганской крови только одна восьмая, — сообщил Стефансен-младший. — У мамы — четверть, ее отец был наполовину цыган. Она не любит, когда об этом заговаривают, а мне все равно. Чувствую себя вполне нормально, норвежец как норвежец.
Вебстер заказал себе кофе, закурил маленькую сигару. Вообще-то жена ждала его к обеду к четырем часам, но не станет же убиваться оттого, что он задерживается в тысячу какой-то раз. Ровно в четыре накроет на стол, и семья спокойно пообедает, не дожидаясь главы семейства Вебстер.
Беседа в кафе продолжалась в шутливом духе. Естественно, упоминались самые различные жители заводского поселка, коль скоро Вебстер был причастен к расследованию дела.
— Рад, что все это в прошлом, — сухо заметил он. — Надеюсь, я смог чем-то помочь вашему отцу. Довольно трудный случай. Представьте, ему грозила долгая отсидка. Осталось только кое-что подчистить для полного порядка, а так-то… Сами знаете, строго говоря, это дело — компетенция уездных органов.
Вебстер медленно бродил по улицам в районе центра, ощущая легкое возбуждение. Кажется, клубок продолжает разматываться? Распутывая шерсть, не следует торопиться, иначе будут сплошные узелки. Не пора ли серьезно побеседовать с этой деловитой, стройной фрекен Харм?
Тпру. Она, конечно же, сразу побежит к фру Стефансен и расскажет, что ему, Вебстеру, известно об их маленькой экскурсии в Париж. Как ловко было все устроено. Дамы мастера на такие штуки. Спокойно отправились в дорогу во время отпуска фрекен Харм. Фру Стефансен — возможно, вместе с ней — махнула на несколько дней в Париж, и, конечно же, обе вернулись в тихий угол на берегу реки Гломмы с химически чистой совестью. Не потому чтобы он завидовал им или осуждал их. Но эта поездка чрезвычайно интересовала его.
Фрекен Харм? М-м-м. Вебстер хорошо помнил первые показания: «Кассир Стефансен с супругой и фрекен Энген приходили в дом раз в две недели посидеть за столом…» Вот и все, что было известно фрекен Харм. Возможно, но только — возможно. Во всяком случае, фру Стефансен часто с ней разговаривает, по свидетельству Ника Дала. Как там сказал Арвид Стефансен? «Болтушка, но себе на уме».
Что верно, то верно, болтушки бывают себе на уме. Болтают об одном, а думают совсем о другом. Болтушка болтушке рознь.
Лучше уж сперва поговорить с фрекен Энген, напроситься на кофе с печеньем по рецепту Холмгрена. Вебстеру надо было составить себе точное представление о взаимоотношениях между фрекен Энген и Холмгреном.
Весь следующий день Вебстер был занят допросами в связи с одной хитрой, но достаточно явной кражей со взломом. Только вечером доехал он до заводского поселка и явился к фру Эриксен. Ник Дал, который здорово зарабатывал на продаже открыток, поведал ему интереснейшую историю.
