Андрей Константинов - Дело о картине Пикассо
Порадоваться за своего друга Кулыгин не мог по одной причине — материал своей диссертации Твердохлебов попросту нагло свистнул у него, Кулыгина! И самое главное — похоже, в этом деле не обошлось без участия Ирины Сергеевны, которая, будучи профессорской женой, успела закрутить роман с Твердохлебовым. Профессор, правда, в то время об этом еще не знал наверняка — лишь подозревал.
Лишившись в одночасье и жены, и друга, Кулыгин сломался окончательно: ушел из аспирантуры, связался с кладбищенской мафией, а вскорости стало известно о его смерти. Когда же некие злопыхатели подсунули профессору злополучную книгу «Кости для Запада», он понял, что написать ее мог только один человек — Кулыгин. Видимо, обиженный на профессора, он решил таким образом отомстить Румянцеву, выставив научное светило в глазах медицинских бонз циничным бандюганом и законченным мошенником.
Румянцев не стал никому говорить о своих догадках, но, прочитав в книге о романе жены профессора Ротвангига с Сухарниковым, начал присматривать за Ириной Сергеевной с удвоенной энергией. Ведь именно она настояла на том, чтобы Румянцев взял Твердохлебова на работу старшим санитаром.
Дальше — больше: оказалось, новенький «БМВ» Твердохлебова есть не что иное, как подарок мадам Румянцевой на сорокалетие своему возлюбленному. Этого Николай Гаврилович вынести уже не мог и потому однозначно указал своей супруге на дверь. Но тут как раз случилось это непонятное убийство Умнова, а еще через день застрелился и Твердохлебов. Отныне им с женой вроде как делить стало нечего. Тем более что она со слезами вымолила у него прощение. Да и сам профессор уже не слишком настаивал на разрыве — остаться на старости лет одному, это, знаете ли, не очень-то приятно.
Теперь мне все было более-менее понятно: этот самый злосчастный ствол времен «казанских» войн, который не давал покоя Резакову, всплыл по причине возвращения своего законного владельца. Кулыгин замочил из него своего бывшего соратника по лопате Умнова, а потом из этого же ствола грохнул и Твердохлебова, изящно инсценировав самоубийство последнего. Непонятным оставалось только одно: почему Ирина все-таки решила избавиться от профессора (раз уж он ее простил)? Где я мог видеть этого мужика из салона? И вообще, правильно ли я понял суть их разговора?
Румянцев рассказал, что сегодня Ирина действительно к трем часам собирается приехать к профессору в морг, после чего они на его «мерее» должны поехать на дачу. Так что, в принципе, все сходится. Однако Николай Гаврилович категорически отказывался верить тому, что его машина должна взлететь. Я даже предложил профессору вызвать парочку своих знакомых экспертов, дабы они пощупали машину на предмет наличия взрывных устройств, но он категорически был против. Устав убеждать Румянцева, я понял, что проверить мои догадки можно было лишь одним способом — практическим.
— Николай Гаврилович, ваша машина застрахована?
— Да, а почему вы спрашиваете? — профессор еще не догадывался, к чему я клоню.
— Знаете, иногда для того, чтобы убедиться в истинности тех или иных фактов, следует заплатить. Причем достаточно высокой ценой. Впрочем, простите, я немного увлекаюсь.. Николай Гаврилович, подскажите, где у вас находится дача?.. В Комарове? Отлично. У меня к вам большая просьба: не могли бы вы с супругой подбросить меня до Черной Речки? Кстати, Ирине Сергеевне вы можете представить меня, ну, скажем, как старого знакомого. Договорились?
Явно ничего не понимающий профессор лишь молча кивнул.
Насколько я смог понять, взрывное устройство должно было привестись в действие после поворота ключа зажигания. После этого у Ирины Сергеевны было две минуты на то, чтобы удалиться на безопасное расстояние, сославшись на некую женскую рассеянность. Ну что-нибудь типа «прости, милый, я забыла сходить по-маленькому, сейчас вернусь, а ты пока прогревай машину».
Слава богу, сегодня машина профессора покоилась на служебной стоянке одна. Когда профессор с женой подошли, я уже поджидал их рядом с машиной.
— Вот, Ириночка, познакомься. Это мой знакомый, Георгий Михайлович, журналист, — заученно произнес Румянцев. Голос его немного дрожал, но в целом со своей ролью он справился. — Подбросим его на Черную Речку, нам ведь все равно по пути.
Ирина Сергеевна испуганно посмотрела на меня, молча протянула руку и, обращаясь к мужу, вопросительно спросила:
— Милый, мы же с тобой сначала собирались поехать по магазинам. Холодильник на даче совершенно пустой. Удобно ли будет Георгию Михайловичу делать такой круг?
— Что вы, Ирина Сергеевна, — любезно встрял я. — Я ни в коей мере не хочу быть для вас обузой. Бог с ней, с Черной Речкой, просто выбросьте меня где-нибудь у ближайшей станции метро.
Румянцева злобно сверкнула глазами, на мгновение задумалась, после чего решительно тряхнула головой.
— Хорошо, если вы так хотите, поехали.
Она пискнула брелком сигнализации, открыла салон и уселась на водительское сиденье. Рядом пристроился профессор, я, соответственно, разместился сзади. Сердце предательски колотилось. Неужели я ошибся? А если нет? Такие эксперименты, Жора, могут ой как хреново закончиться. Ирина вставила ключ в замок зажигания и повернула его. Мотор затарахтел — обратный отсчет пошел. Ну и?..
— Ой, любимый, — повернулась Румянцева к не менее напряженному профессору. — Я забыла у тебя в кабинете свою сумочку. Дай, пожалуйста, ключ — я сбегаю. Извините, Георгий Михайлович, — это она уже обратилась ко мне. — Я быстро.
С этими словами она стремительно выпорхнула из машины.
— Милый, не выключай, пусть салон немного прогреется — сегодня так холодно.
Вот сука! А я, признаться, надеялся, что присутствие постороннего человека послужит уважительной причиной для отсрочки приведения приговора в исполнение.
— Выключайте зажигание, — рявкнул я профессору.
Однако тот сидел «как статуй».
— Да выключайте же, мать вашу. — Я с трудом сумел дотянуться до передней панели и повернул ключ. Виртуальный обратный отсчет, надеюсь, прекратился.
Но тут все испортил Румянцев, который, как обиженный капризный ребенок, которого постоянно шпыняют родители, решил взбунтоваться и обозначить свою независимость.
— В конце концов, что вы себе позволяете? — с негодованием взревел профессор и вернул ключ зажигания в прежнее положение.
Я снова явственно ощутил, как застучали невидимые часы, отсчитывая заданные две минуты.
Вот ведь придурок! Я выскочил из салона, распахнул дверцу и за шиворот выволок Румянцева из машины. Он упирался — тогда я вырубил его несильным ударом в бок и, подхватив обмякшее, довольно грузное тело, потащил его в безопасное место. Мы успели добежать до здания и свернули за угол. И в это время раздался взрыв…
Я осторожно выглянул из-за угла — черт, а ведь и правда — «мерседесы» действительно летают. Интересно, сколько Ирина Сергеевна заплатила за то, чтобы испытать подобное ощущение? За спиной раздался приглушенный вскрик — профессор Румянцев медленно оседал, снова схватившись руками за сердце. Я присел на корточки и стал массировать старику область груди. Н-да, сегодня явно был не его день…
***«Что случилось? Георгий Михайлович, что случилось?» — это над нами склонилась госпожа Румянцева. Надо отдать ей должное — держалась она молодцом.
— Нашлась сумочка?
— Да, — Ирина Сергеевна продолжала демонстрировать полнейшую неосведомленность по поводу произошедшего. — Объясните же наконец, что происходит?..
— Нитроглицерин, валидол, что там еще — есть?
Румянцева порылась в сумке и протянула мне пластиковую коробочку. Я достал таблетку и сунул профессору под язык. Румянцев рефлекторно зашевелил губами. «Да, ты еще крепкий старик, Розенбом!» — подумал я, поднялся и достал папиросу.
— Огоньку не найдется, Ирина Сергеевна? А то я, похоже, оставил зажигалку в вашей машине, — и я кивнул в сторону красиво полыхающего «мерса».
Вокруг уже вовсю сновали высыпавшие из здания морга люди в белых халатах и случайные прохожие. Кто-то кричал «Пожар!», кто-то звал милицию. Словом, царила обычная в таких случаях суматоха.
Между тем Ирина Сергеевна, не сводя с меня пылающих ненавистью глаз, молча протянула мне позолоченную «зиппо». Я с наслаждением сделал пару затяжек и взял ее под локоток.
— Нам надо поговорить. Думаю, несколько минут у нас с вами еще есть.
Она покорно дала отвести себя в сторону, подальше от активно делающего сосательные движения профессора, и вопросительно взглянула на меня.
— Значит так, Ирина Сергеевна. Мне известно, что вы заказали убийство своего мужа… Прошу вас, не перебивайте. Ваше счастье, что профессор не пострадал. (Кстати, можете за это поблагодарить меня… Не хотите? Не надо.) Теперь у вас есть два варианта: первый — вы немедленно сдаете мне киллера, то есть адреса, явки, пароли. А также удовлетворяете мое любопытство по части того, зачем вы вообще решились на такой, мягко говоря, некрасивый поступок. В этом случае я оставляю вас в покое, вы забираете своего мужа и окружаете его заботой и вниманием. В которых он, — я посмотрел на привалившегося к стене профессора, — в настоящее время остро нуждается.
