Андрей Дышев - Не путай клад с могилой
– Чтобы вы убрали с лица эту высокомерную маску! – продолжал шипеть профессор. – Она вам очень не идет. Если вы не в состоянии сейчас помочь мне, то не надо было предлагать свои услуги.
На его месте я бы провалился сквозь землю, но ни за что не стал бы просить помощи у такого зануды, как я. Но профессор, кажется, боялся идти в номер один. У него не было иного выхода, кроме как обратиться ко мне за помощью. К тому же он просто умирал от желания поймать того, кто перевернул вверх дном его номер.
Я мог бы еще поторговаться, набить себе цену, но в этом случае мы бы потеряли драгоценное время и наверняка упустили бы непрошеного гостя. Не раздражая более профессора своим гордым видом, я склонился к его уху и спросил:
– Вы когда-нибудь брали преступника голыми руками?
– М-да, – не сразу ответил он, и это было нечто среднее между «За кого вы меня принимаете?» и «Не хотелось бы получить пулю в живот».
Я кивнул головой, словно был вполне удовлетворен этим ответом, и подтолкнул профессора в тень забора.
– Слушайте меня, – зашептал я. – Сейчас я перекину вас через забор. Очень тихо поднимитесь на второй этаж по лестнице, плотно закрывая за собой все двери. К номеру подходите только одновременно со мной и держитесь все время ближе к стене. Смотрите в оба! Если преступник будет вооружен – падайте на пол.
Конечно, я немного театрализовал предстоящую операцию, но в целом против истины не согрешил: черт знает, кто там сейчас шарит у профессора в номере и насколько он опасен.
– Понятно, – ответил профессор, помрачнев. Его не слишком вдохновила перспектива брать голыми руками преступника. – Все это мне понятно. Одно только не укладывается в голове: вы, профессионал, обученный такого рода действиям, и я…
Наконец-то он сам все расставил по местам. Я туп, как пробка, в истории, а он беспомощен, когда дело касается риска и физической работы. И к этому выводу мы так долго шли!
– Ладно! – кивнул я. – Запрете снаружи ножкой от стула дверь и будете ждать меня во дворе. А я поднимусь наверх по пожарной лестнице.
Профессор успокоился и полез на забор. Получилось не так тихо, как мне хотелось – Курахов спрыгнул на молодое абрикосовое дерево, листва зашуршала, вдобавок диким голосом взвыл спавший под деревом кот. Я с укором покачал головой, на что профессор пожал плечами и пробормотал что-то насчет притона для бездомных животных.
Пожарная лестница, точнее, ее символический огрызок, свисающий с крыши в двух метрах от земли, прогнулась под моей тяжестью и скрипнула. Я поморщился, мысленно отругал сам себя за то, что стал неловким и суетным, и полез наверх. Форточка торцевого окна, как всегда, была заперта – в коридоре работали кондиционеры, и мне пришлось брелком от ключей отдирать крепежные рейки и вынимать стекло. Через квадратный проем я уже без проблем открыл оконные замки.
В ночное время коридор освещался лишь одним бра, но этого было достаточно, чтобы я увидел узкую щель между дверью и косяком профессорского номера, и в этой щели плавал слабый желтый свет, словно разогревалась и остывала нить накаливания лампы.
У самой двери я на мгновение остановился, испытывая уже забытое чувство легкого мандража, какое всегда сопровождало близкую встречу с неизвестным и, возможно, очень опасным человеком. Пуля – дура, подумал я, прижимаясь плечом к косяку и с силой ударяя кулаком по двери.
– Стоять! – рявкнул я в темноту и тотчас метнулся к дивану.
Выстрела не последовало, но вместо него раздался грохот падающего стула, и в дверной проем выскочил человек в белой рубашке. Он опередил меня всего на мгновение, и уже в следующую секунду я настиг его в конце коридора и провел подсечку.
Падать человек не умел. Вместо того чтобы выставить руки вперед, он обхватил голову, словно хотел прикрыть ее от сваливающихся сверху кирпичей, и тяжело повалился на пол.
– Не ушибся, малыш? – спросил я. – А почему без очков?
Официант Сашка, исподлобья глянув на меня, сел, обнял руками колени и спрятал в них лицо. Я тяжко вздохнул – настолько живо представил себе реакцию профессора.
– Лучше бы это сделал кто-нибудь другой, – сказал я, приподнимая парня за ворот рубашки.
Глава 13
Профессор продемонстрировал завидную выдержку. Он взглянул на Сашку, ничем не выдал своих чувств, не издал ни одного упрека в адрес «вшивых апартаментов», быстро зашел в свой номер, повсюду зажег свет, прошелся по комнатам, после чего спросил у меня:
– Вы его обыскали?
– Нет.
– Надо бы… Надо бы! – повелевающим тоном повторил он и, не дождавшись от меня решительных действий, подошел к официанту и приказал: – Ну-ка, малец, выверни карманы и расстегни рубашку!
Сашка подчинился. На пол выпали ключ, шариковая ручка, огарок свечи и зажигалка. Курахов мельком взглянул на предметы и снова зашел в номер.
– Свои вещи узнаете? – спросил я.
– Не-ет, – едва разжимая зубы, протянул профессор. – Не узнаю… Да не стойте вы там, сейчас разбудите весь свой бомжатник! Заводите отрока сюда!
Я легонько подтолкнул официанта в профессорский номер. Не думаю, что Марина продолжала крепко спать в своем номере после того, как Сашка мощно приземлился на пол, отчего содрогнулась вся гостиница. Но смелости выглянуть в коридор у нее хватило лишь тогда, когда она услышала наши с профессором голоса. Она высунула заспанное лицо из-за двери, испуганно посмотрела по сторонам и шепотом спросила:
– Что происходит? Что здесь упало?
Ее огненные волосы были распущены и упругими волнами лежали на обнаженных плечах. Марина была в ночной рубашке, босая, и я мимохом заметил, что в неглиже она выглядит намного привлекательнее, чем в черной юбке, сиреневой кофточке и с туго заплетенной косой. Такие красивые густые волосы надо показывать, а не вить из них веревку.
Мы с профессором не успели махнуть на нее руками, чтобы она поскорее закрылась, как в коридоре появился озабоченный ночным переполохом отец Агап. Батюшка спал на своем топчане не раздеваясь и потому пришел по всей форме – в брюках и рубашке, причем в движении его было столько решительного порыва, словно батюшка намеревался с ходу вступить в бой с нечистью.
– Что за шум? – женским голосом возвестил он о своем появлении.
– Идите почивать, батюшка! – сдержанно, но твердо попросил профессор, прикрывая за собой дверь номера, где бледный, с дрожащими руками на диване сидел Сашка.
– Мне показалось, – сказал священник, глядя то на меня, то на Курахова, – что здесь происходят не совсем хорошие дела.
Марина переступала с ноги на ногу и ежилась на пороге своего номера. Отец Агап увидел ее и нахмурил брови:
– Ну-ка немедленно оденься, негодница! Как тебе не совестно в таком виде появляться перед мужчинами!
– Ей не надо одеваться, – вмешался профессор. – Ей надо закрывать двери и ложиться спать. Как, собственно, и вам… Марина, я к тебе обращаюсь!
– Я испугалась, – прошептала Марина, пряча свои роскошные плечи и ночнушку за дверью, и, подняв каштановые глаза, взглянула на номер отчима: – Там кто-то есть.
– Вы можете рассчитывать на мою помощь, – обратился к нам батюшка. – Я чувствую: здесь творятся небогоугодные дела. Десять минут назад кто-то поднялся сюда по пожарной лестнице.
– Это я поднялся, батюшка, – поспешил объясниться я. – Так, знаете ли, быстрее и удобнее добираться до кабинета, особенно если учесть, что Валерий Петрович запер изнутри входную дверь ножкой стула.
Курахов, несколько озадаченный моей откровенностью, отвесил легкий авторский поклон.
– Нет, неправда, – едва слышно отозвалась за моей спиной Марина. – Здесь кого-то били. Я слышала, как кто-то бежал, потом упал. Папочка! – обратилась она к отчиму в весьма неожиданной манере. – С вами все в порядке? Скажите честно, с вами ничего не случилось?
Профессора даже покоробило от такого обращения. Не поворачиваясь к падчерице, он процедил сквозь зубы:
– Марш спать!
– Нет! Нет! – громче запротестовала Марина. – Вы от меня что-то скрываете! Вас били, да? На вас покушались? Папочка, родненький, я боюсь за вас!!
Кажется, еще немного – и у девушки начнется истерика. Отец Агап, уже не замечая непотребного вида своей подопечной, распростер свои объятия, принимая трепетную душу.
– Успокойся, дитя мое! – ласково приговаривал он, гладя девушку по голове. – Мы сейчас во всем разберемся. Помолись богу и ложись спать. Утро вечера мудренее.
Марина отрицательно крутила головой, прижимаясь лицом к нательному кресту батюшки.
– Нет! – сквозь слезы говорила она. – Я не могу больше так жить! Эти угрозы, эти обыски, эти ночные драки…
– Марина, иди спать! – снова повторил Курахов.
– Господь нас не оставит, – обещал батюшка Марине, но она не верила, крутила головой, и плечи ее все еще дрожали.
Внезапно дверь профессорского номера распахнулась и на пороге появился Сашка. Лицо его было перекошено судорогой злобы, и без того маленькие и невыразительные глазки превратились в щелочки, белая рубашка со скомканным воротником была расстегнута до пупа. Сашка сжимал кулаки и крутил головой во все стороны, глядя на нас.
