Аркадий Карасик - Игра на выживание
Жизнь пошла — не позавидуешь! В родном городе, в мирное время приходится опасаться слежки. И от кого? От охранителей правопорядка. Такое в дурном сне не приснится. На старости лет поведаешь внукам — за фантазера посчитают, деда-враля, ни за что не поверят.
— Коля, — тихо окликнул он Гошева, который чуть ли не бегом устремился в открытую дверь кассового зала. — Притормози…
— Ты же сказал — в кассах…
— Встретимся, но не поговорим… Завернем за угол, отыщем в палисаднике скамейку под деревьями. Может, повезет — мамаши раскатывают детей, старички судачат… Сойдем за пенсионеров…
Скамейку, окруженную мамашами и старичками, так и не нашли. Насколько Фомин помнит, в давние времена их было множество. К услугам влюбленных и пенсионеров… На дрова пустили, что ли?
Разговаривать пришлось на ходу.
— Моим вопросам не удивляйся, какими бы глупыми они тебе ни показались… Речь пойдет о… твоем начальнике…
— О Серегине? — удивился Гошев. — Он что, стал тебе поперек дороги?
— Не то, Коля… Скажи, у него случайно крыша не поехала?
Николай не удивился. Помолчал, размышляя, взвешивая, что ответить. Он еще в школе отличался осторожностью в оценках и высказываниях.
— Подозреваю — поехала, — скупо улыбнулся старший лейтенант. — Многое в его поведении, мягко говоря, настораживает… Учти, говорю это тебе, как другу…
— Можешь не сомневаться… Что именно настораживает?
— К примеру, вчерашний разговор. Докладывал по делу о гибели автослесаря. Все — чин по чину. Мужик из «жигулей», говорю, погиб не при столкновении с деревом. В голове — дырка, застрелили его… А Серегин — не выдумывай сложностей, не фантазируй. Какие могут быть фантазии, если в голове — пуля?
— Да, непонятно, — протянул Фомин, хотя ему все это было предельно ясно. До такой степени ясно, что в горле запершило. — Может быть, твой «батя» перед работой хлебнул лишнего?
— Не то слово! По утрам иногда так разит — закусить хочется… Представляешь?
— И как дальше развивался разговор?
— После упрека во вредной фантазии Петя-Петушок выдает еще один перл. Ежели обратятся к тебе, говорит, частные детективы — пошли их на три буквы. Ни единой подсказки, ни одного совета… Как прикажешь понимать? Тайна следствия?… Глупо… Но и это далеко не все. Серегин упирается взглядом в бумаги и бурчит: дело простое, обычное дорожное происшествие. Лучше списать его в архив или подвесить гаишникам. Пусть их шерстят на совещаниях. Мы — в стороне. Нет преступления, нет и уголовного дела. Всё шито-крыто… А как же быть с застреленным мужиком? Тоже списать в архив?
Гошсв горячился, размахивал руками. Это при его обычной сдержанности? Видимо, достал его Серегин, расковырял до самой печенки!
— Поспокойней говори, Коля, не привлекай внимания прохожих. А то вон те бабушки уже насторожились — не произойдет ли сейчас бандитская разборка, не прольется ли кровушка?… Ничего нового ты мне не открыл — подтвердил неясные подозрения…
— Подозрения? Неужели ты думаешь, что Серегин… Нет, нет, ты не прав… Просто с психикой у него не все в порядке. Как и у всех оперативников, долгое время контактирующих с преступным миром…
— Дай Бог, чтобы поступки Петра были связаны с поехавшей крышей. Ведь в соответствии с должностью ему известно много, слишком много… В том числе имена агентов, засланных в банды… Ведь на секреты опирается не только КГБ — ФСК, вам без них тоже не прожить…
Гошев наклонил голову, скрывая насмешливую улыбку. Что-то часто он улыбается, дела, видимо, не радуют.
— Есть такие, — признался он. — От такого волка, как ты, все равно не укрыться… А почему тебя, частного детектива, так интересует наша кухня и… погреб?
— Дело в том, что волей или неволей мы с Гришкой повязаны с вашей фирмой. Приходится и придется впредь обращаться. Вот и желательно знать, кто такой Серегин… Он знает всех ваших тайных агентов?
Николай некоторое время молчал. Видно, ему не хотелось откровенничать. Школьный приятель хорош за столом, в беседе, в семейных делах, но не по службе. С другой стороны, он не мог не оценить открытости Фомина. Плюс — оправданности, странного интереса к личности начальника отдела.
— Всех, конечно… Но после того как подполковник начал пить сверх меры, пришлось кое-кого затаить. Ведь в отделе я занимаюсь агентурой… Вот и решил… Конечно, кодовые клички не скрыть, но действительные имена и места, где действуют, — можно. И — нужно!
— И много таких?
— Нет, мало… Всего двое…
— Значит, ты все же не полностью доверяешь
Серегину, если решился на такое?
Гошев молчал. Даже не улыбался.
Незаметно друзья вышли на Старый Арбат. Остановились на углу. Пора прощаться. Долгое отсутствие старшего лейтенанта может насторожить Серегина.
— Хочу узнать еще одно. Если мне понадобится твоя помощь. Не сведениями и не советами — действием. Поможешь?
— Помогу. Только сообщи заранее…
2
Запретить себе думать о странной автомастерской — легче легкого. А вот воплотить в жизнь это запрещение значительно трудней. Ибо из головы не выходит происшествие на улице рядом с институтом.
Конечно, целесообразней отремонтировать «жигуленок» в автосервисе неподалеку от офиса. Так нет, черт потащил Гремина на другой конец Москвы.
Ехал и твердил себе: еду не для того, чтобы покопаться в мастерской Столярова — там лучше ремонтируют, сделают по блату и качественней и быстрей.
Улицы столицы переполнены автотранспортом. Здесь опасно быть рассеянным — угодишь в еще одну аварию. А как можно быть собранным, когда из головы не выходит погибший автослесарь и непонятный человечек в углу кабинета Столярова.
Спрашивается, что Гремину до всего этого? Заниматься расследованием он не собирается. Прибыли все равно никакой. Разве получит тот же Серегин еще одну звездочку на погоны и орден на выпяченную грудь.
И все же Григорий ехал ремонтироваться именно к Столярову. Не мог пересилить любопытство… «Ничего страшного нет, — убеждал он сам себя. — Обычный азарт профессионального охотника, не больше…»
Постарался переключиться на другие проблемы. Семейного плана…
Отношения с женой напоминали мелкий осенний дождик. То прекратится, на несколько минут проглянет солнце, то зарядит на неделю, без перерыва. Скандал следует за скандалом, будто альпинисты в связке.
Поэтому Григорий старался больше времени проводить в офисе или разъездах. Дома — молчит, невидяще глядя на экран телевизора или в книгу.
Мальчишки поутихли, часто плакали, испуганно смотрела на маму и отца.
Что же делать?
Пойти на развод не позволяли дети. Григорий просто не мог представить себе пацанов полусиротами. Позже они, конечно, поймут и оправдают отца, но сейчас…
В начале лета на трудное объяснение решилась Людмила.
— Нам нужно поговорить, — приступила она к мужу, уложив мальчишек спать. — Дальше так продолжаться не может. Я не выдержу…
Григорий угрюмо молчал. Если он и ночевал дома, то приходил, когда жена и дети уже спали. Потихоньку снимал обувь и крался к дивану в гостиной. Утром уезжал пораньше, не дождавшись завтрака.
Сегодня появился в семь вечера, решил отвести душу с пацанами… И вот — отвел…
— Давай сделаем так, — не дождавшись ответа, продолжила Людмила. — Я с ребятами уеду на лето к маме… А ты — решай… Решишь — напиши…
— Делай как знаешь…
И — все. В этот вечер не было произнесено ни слова.
Утром Гремин отвез семью на вокзал. Билетов в кассе не было — обратился к перекупщикам, переплатил уйму денег…
Снова — один. Как полтора года тому назад, когда он охотился за бандой Матвеева…
О происшедшем Симе — ни слова. Узнает о трагедии — засыплет жалостливыми словечками, обольет слезами, примется горестно вздыхать. Развалила семью, человеку принесла несчастье. Но одиночества не утаить. Оно проявляется в мелочах, в тех же нестираных носовых платках или в болях в желудке, требующем систематического питания.
— Ты живешь один, — грустно вымолвила Симочка. — Совсем один…
Интересно, откуда она узнала? Фомин проговорился или сработала женская интуиция?… Кстати, Сергею Гремин тоже ничего не сказал — незачем выносить свои невзгоды на всеобщее обсуждение.
— Почему один? — лихо отпарировал Григорий. — Кошка Машка не покинула хозяина, ласкается, требует любимых яиц вкрутую…
— Дай мне ключ от квартиры, — тихо, почти шепотом потребовала девушка. — Уберу, постираю, кушать наготовлю… Небось, пробавляешься чайком с бутербродами…
Гремин машинально отдал запасной ключ. Позже, вечером, спохватился. Что же он наделал, чурбан березовый! Приживется Симочка, потихоньку вещи свои принесет, приучит его к своему присутствию…
Тогда сама собой решится на первый взгляд неразрешимая семейная проблема. Вместо Людмилы — Симочка. Спать на одной кровати, кушать за одним столом, стирать, гладить, убирать.
