Александр Ивин - Коридор до Рождества
- Если мной интересуются, то меня увидели... Недурственно! Вы лично будете охранять меня? - невозмутимо осведомился Боксон.
- Нет, но пара моих парней всегда будет неподалеку. Сегодня вам предстоит встреча с сестрой господина Трэйтола, не ругайте, пожалуйста, местных полицейских слишком громко...
Глава третья. Брюссельский поворот.
1
Аделина Линс Трэйтол к своему двадцать второму дню рождения имела два исключения из двух университетов, два замужества и два последующих развода. Все остальное тоже было по двое: два брата, два аборта, две автомобильных аварии, два ареста за употребление наркотиков. Два раза она решительно меняла жизнь: первый раз уехала в Калифорнию в общину хиппи, второй раз - уехала в Нью-Йорк делать карьеру актрисы на Бродвее. В первом случае старший брат Эдвард нашел её за несколько дней и дал почитать строго конфиденциальный, но предельно реалистичный ведомственный доклад о движении хиппи вообще и о калифорнийских общинах в частности. Чтения полусотни страниц машинописного текста оказалось достаточно - Аделина без оглядки убежала обратно домой, в фамильное имение в штате Вирджиния, и затихла на пару месяцев. Во втором случае её повезло меньше - пожилой ассистент режиссера одного из бродвейских театров пообещал её значительную роль в предполагаемом спектакле. В благодарность ошалевшая от такого счастья Аделина прыгнула к нему в постель. Через непродолжительное время будущая актриса убедилась в своей беременности и бисексуализме супруга. Побывав в неподходящий час за кулисами, она с удивлением узнала, что этот служитель Мельпомены очень близко дружит с театральным электриком арабского происхождения, а об Аделине отзывается как о провинциальной дешевке с неиссякаемым родительским кредитом: "Представляете, впервые за двенадцать лет наконец-то исчезла задолженность за газ, электричество и воду!" Через пару месяцев после развода, аборта и вдохновляющего прощального скандала, к финалу которого сбежался весь квартал и приехали пожарные, пожалевший Аделину преподаватель актерского ремесла порекомендовал ей поискать какую-нибудь другую профессию: "Ведь вы так молоды, весь мир лежит перед вами!.."
Мир лежал перед Аделиной Линс Трэйтол в такой вызывающей позе, что не воспользоваться этим было бы попросту грешно. И она воспользовалась - вышла замуж во второй раз. Второй избранник был молод, гетеросексуален, отчаянно нагл и зарабатывал на жизнь игрой на электрогитаре в прокуренном и грязном ночном клубе на Пятой авеню. Брак зарегистрировали в Лас-Вегасе, куда на несколько часов слетали из Нью-Йорка. Через две недели новый муж заразил Аделину гонореей и, вернувшись от врача, Аделина увидела супруга в жарких объятиях пожилой афро-американки. Это зрелище настолько повлияло на рассудок несчастной новобрачной, что она в тот же день приобрела первую порцию кокаина - от героина её спас страх перед внутривенными инъекциями. День вообще оказался неудачным - вечером она угодила в облаву, имела неосторожность бурно протестовать и беззастенчиво требовать соблюдения каких-то там гражданских прав, так что отпечатки её пальцев навечно попали в каталог нью-йоркской полиции. Второй развод стоил гораздо дороже первого - отвергнутый супруг пытался шантажировать семью вирджинских плантаторов оглаской всех подробностей в газетах штата, и тогда в дело опять вступил старший брат Эдвард. Он переговорил с некоторыми своими приятелями из Йельского университета, и неразумный шантажист, получивший некоторую сумму на лечение многочисленных переломов (его били бейсбольными битами), исчез в бездонно-бесконечном лабиринте острова Манхэттэн.
Чтобы смягчить переживания, Аделина предприняла двухгодичное путешествие по Европе. Лондон ей показался дорогим и скучным, особенно её ошарашило несовершенство английских водопроводных устройств - отсутствовал смеситель, холодная и горячая вода текли из отдельных кранов. В Париже было весело, там она познакомилась с революционными интеллектуалами, но их бесконечно-бредовые рассуждения о развитии общественного сознания наскучили ей ещё раньше, чем завывания спившихся молодых живописцев о новых формах в изобразительном искусстве. В парижской богеме рекомендовалось быть личностью - или быть никем. Личность из Аделины не получилась - её не воспринимали иначе, чем очередную тупую, но богатую американку, которой непременно следовало продать какую-нибудь срочно намалеванную мазню под видом внезапно обнаруженного шедевра. А на Лазурном берегу Аделину буквально осаждали десятки профессиональных любовников. Одна пожилая соотечественница (её покойный супруг владел лесоразработками в штате Монтана) посоветовала Аделине поскорее сделать выбор, а то отвергнутые французские мужчины уступят свое место французским женщинам - лесбийская любовь в том сезоне была необычайно развита, в моду как раз вошли испанки - они умели любить страстно, беззаветно и недорого, и почти неподдельно страдали от ревности. Аделина послушала мудрый совет и на пляже выбрала себе юношу по имени Франсуа. Мальчик оказался весьма старательным, но не выдержал и трех дней - Аделина поймала его в момент исследования её кошелька. Франсуа объяснил свое любопытство поисками аспирина - "стрелка на барометре скачет вверх-вниз, чертовски болит голова..." Столь нелепое объяснение было признано неправдоподобным, и Франсуа ушел чуть ли не в слезах - его долг сутенеру рос с каждым днем. Потом случилось Монте-Карло - там профессиональные мужчины выходили на работу в смокингах, но, разглядев скромные ставки Аделины, особой активности не проявили. После Монте-Карло путешествующая американка посетила Германию. В Мюнхене она попала на "октоберфест" - грандиозный пивной праздник, выпила несколько кубометров пенного напитка и обнаружила новую беременность. Аборт в голландской клинике (обнаружилось, что в тишайшей Швейцарии аборты запрещены аж с 1942-го года), круиз по северной Италии и несколько месяцев в Риме прошли без приключений.
Вернувшись в Штаты, Аделина опять какое-то время бездельничала в имении родителей, а потом вновь поступила в университет, начала изучать историю искусств в университете Ричмонда. Впоследствии она предполагала стать хозяйкой картинной галереи.
Поступившее из Франции известие о тяжелом ранении брата Эдварда пробудили в ней невероятные запасы энергии. Одномоментно был решен вопрос о необходимости поездки, и уже через сорок восемь часов после получения телеграммы Аделина Трэйтол вошла в вестибюль больницы. Ещё через полторы минуты она устроила скандал у закрытых дверей палаты. Вышедший из своего кабинета доктор Гальпен приказал ей молчать и попросил медсестру позвонить в отель господину Боксону. Боксон прибыл через двадцать минут.
Аделина Трэйтол с демонстративной оскорбленностью на лице сидела на диванчике для посетителей и хрустела пальцами.
- Вы уверены, что эти звуки производят на вас успокаивающее воздействие? спросил приблизившийся Боксон.
- Кто вы такой? - Аделина посмотрела на него недоуменно-презрительным взглядом.
- Чарльз Спенсер Боксон. Я привез вашего брата в больницу.
- Видимо, я должна вас поблагодарить? Я вам благодарна!
- Не стоит благодарности, мисс Трэйтол! Ваш брат спас мне жизнь, удачно развернув машину, и вы мне ничем не обязаны...
- Отлично, не терплю быть обязанной кому-либо! И что же дальше? выражение её лица не изменилось.
- Полагаю, вам следует решить вопрос об ужине и ночлеге. Здесь есть неплохой отель - маленький, но с приличным рестораном. Для иностранцев в баре держат пару бутылок настоящего ирландского виски. В некоторых номерах имеется ванна, паровое отопление, и для особо привередливых постояльцев в комплект постельного белья входит второе одеяло. За дополнительную плату в номере будет стоять ваза со свежими цветами - хозяин отеля, господин Макари, увлекается оранжерейным цветоводством...
- Вы получили от него подряд на рекламные работы? - перебила Боксона американка.
- Нет, но кроме меня, вы не найдете здесь человека, говорящего по-английски без акцента. Хотя ваш французский, признаться, недурен, - когда вы требовали открыть дверь в палату интенсивной терапии, весь городок наслаждался мелодичностью вашего вирджинского диалекта...
Аделина недовольно фыркнула, но на Боксона уже смотрела с интересом. Он продолжал:
- Францию называют старшей дочерью католической церкви, и здесь весьма жизненным является принцип: в чужой монастырь не ходят со своим уставом. Здесь свои порядки и не нам их менять. Поэтому рекомендую подчиниться действующим правилам, которые, кстати, не так уж и плохи... Позвольте мне донести вашу сумку до отеля...
Через час они ужинали в ресторане; Боксон рассказывал мисс Трэйтол подробности дорожного происшествия; врал безбожно; она слушала с выражение снисходительной скуки на лице; понимала, что правду она все равно не узнает, и потому превосходный жареный цыпленок под ягодным соусом был ей более интересен, чем вся общенациональная сводка французской криминальной полиции за прошедшую неделю.
