Фредерик Дар - Елка в подарок
Я трогаю Айлюли за руку.
- Пойдем! Ты же видишь, этот господин читает только нравоучительные тексты. У вас обоих сдвиг по фазе, но фазы не совпадают.
- Да вы грубиян! - становясь лиловым, вскрикивает папаша. Его голос похож на скрип выскочившей из дивана пружины.
Я вежливо прощаюсь с малышкой Терезой, которая, как мне кажется, подавлена и испугана. Мы направляемся к двери. Наш спуск по лестнице происходит в гнетущей тишине.
Подойдя к машине, я констатирую пропажу. Берю, видно, не устоял перед соблазном хлебнуть глоток-другой в кафе на углу.
- Ну и прием! - хмыкает Айлюли. - Похоже, девочке не очень-то сладко с этим старым козлом.
- Думаю, все не так просто. Как тебе показалось, старикашка не может быть замешан в убийствах?
Айлюли задумчиво пожимает плечами.
- Да нет. Он просто вымученный каноник, вот и все. Как-то трудно себе представить, чтобы он замочил ближнего.
- Это верно, но чем черт не шутит. Что-то у него на душе есть... Не потому ли ему претят любые разговоры о доме? А мы тут приперлись с улыбками до ушей, да еще с вопросами, вот его и прошибло! Знаешь, детка, люди, не желающие даже выслушать вопрос, часто просто боятся проговориться.
Но на упрямую Айлюли мой аргумент не действует. Она, кажется, скорее бы согласилась принять у себя дюжину сирот-каннибалов, чем мою точку зрения.
- Знаешь, у меня все-таки есть шестое женское чувство, - довольно смело заявляет она.
- С таким же успехом у тебя могло бы быть и седьмое - меня бы не удивило!
- Кретин! Короче, шестое или седьмое, но я уверена, что наш Аквамарин чист как стеклышко.
- Ладно, посмотрим.
И тут миру вновь является Толстяк. Но самое удивительное, что он идет не из пивной, а из дома Аква Сержа.
- Я думал, ты присосался к бочке в трактире!
- Да ладно тебе! - галантно отмахивается законный супруг Б.Б. (Берты Берюрье, не путать с Бриджит Бардо). - Представляешь, когда ты болтал с консьержкой, я увидел ее и узнал. Ее брат служил со мной в одном полку, и она была моей, так сказать... крестной. Если бы я тебе рассказал...
- О нет, уволь, - обрываю я Толстяка, понимая, что сейчас начнутся скабрезности.
- Оставь его, пусть говорит, - возражает Айлюли, - Мы же тут почти в мужской компании, разве нет?
Одарив чудную ошибку природы тягучим благодарным взглядом, Берю стартует:
- Конечно, в некотором роде все получилось так быстро... Я спохватываюсь:
- Она в курсе, что ты легавый?
- Еще бы! Я даже ей намекнул, мол, на следующий год буду представлен в комиссары.
- И ты сказал, что мы приехали вместе?
- А что, не надо было?
- Берю, - начинаю я скрипеть зубами, - с тех пор как многоклеточные вылезли из пучин Мирового океана и начали топтать грешную землю, на свете не было недостатка в идиотах. Но ты побиваешь все рекорды кретинизма, и возникает законное желание утопить тебя в первородной стихии, лишь бы ты заткнулся...
Он краснеет, пытается протестовать, но инстинкт самосохранения шепчет ему, что не мешает на время засунуть язык в задницу...
Под внимательным взором Айлюли, угадавшей шестым женским чувством опасность, я начинаю стремительно соображать: консьержка не преминет выложить злобному старичку все о моей истинной профессии, и если тот замешан в убийствах, то пиши пропало - он будет настороже.
Надеяться, что женщина сможет сохранить секрет, тем более просить ее об этом равносильно приказу растрезвонить про это тут же всем и каждому дело известное!
- Она спрашивала тебя, зачем мы пришли к ее жильцу?
- Да, - выдыхает Слон.
- И что ты ей ответил во время своих экспресс-переговоров ?
- Что дело конфиденциальное.
В общем, вполне достаточно, чтобы превратить подметальщицу этажей в радиорелейную станцию. У нее наверняка даже поднялась температура, настолько ей не терпится узнать, что означает сей визит. Бьюсь об заклад она уже делится новостью с дамой этажом выше, которая побежит докладывать почтальонше на пенсии, та - подруге по лестничной площадке, и пошло-поехало. Это же снежный ком, пущенный с горы.
Я поднимаю глаза на окна третьего этажа. Вижу, шторы спущены. Старый хрыч занервничал. Почему? "Вот в чем вопрос", - сказал бы Шекспир, который очень любил себя цитировать.
И тут я чувствую, как просыпается мой внутренний голос, вы его знаете, - крохотный квартиросъемщик моего подсознания, тот, что нашептывает мне гениальные идеи, играя на волшебной дудочке. Так вот он мне говорит: когда сыр созрел, самое лучшее - положить его на бутерброд. Тем более балбес Берю не нашел ничего лучшего, как протрепаться своей ротной крестной.
Принимаю решение использовать вновь создавшуюся ситуацию, чтобы повернуть ее в свою пользу.
- Ты сейчас навостришь лыжи к консьержке, Толстяк.
- Лыжи смазаны, шеф! - докладывает Берю, чтобы тонкой остротой разрядить напряженную атмосферу.
Я уточняю задачу:
- Если она разогрелась, можешь ее отутюжить. Поскольку тебе все равно не удержать язык за зубами, то хотя бы используй свою болтливость и вытяни из нее максимум информации о жизни этого Аквамарина и его падчерицы. Составишь мне полный отчет. Если Аква выйдет из дома, двинешь за ним, понял?
- Все ясно!
Он вылезает из машины, а я везу Айлюли в редакцию ее брехаловки.
- Забавные у тебя подчиненные, - замечает акула пера. - Он специально прикидывается дураком или от рождения такой?
Как вы знаете, я сам первый готов валтузить своих ребят, снимать стружку и прочее, но ненавижу, когда кто-то посторонний отзывается о них таким образом.
- Послушай, Айлюли, мои люди не сумеют придумать ракету "Атлас". Это точно. Они даже ноги моют не каждый год и предпочитают чесночную колбасу бутербродам с икрой, но что касается работы, то не тебе о том судить, а тем паче давать им уроки поведения.
- Не заносись, я не хотела тебя обидеть, - старается сгладить неловкость Неф Тустеп. - За версту видно, что Шерлок Холмс дебил по сравнению с быком, который сейчас любезничает с консьержкой.
И мы с облегчением смеемся.
- В общем, - заключает она, - возвращаемся несолоно хлебавши!
- Не дергайся - любое дело в конечном итоге приносит пользу, философствую я. - Никакого результата - тоже результат!
Она смотрит на меня с любопытством.
- И что это означает на легавом языке?
- Я пришлю тебе перевод в стихах по почте в ближайшие же дни, приятель!
На этом обмене любезностями мы останавливаемся перед входом в редакцию, она выходит из машины, а я еду в Контору.
* * *
Лавуан как раз заканчивает рисовать сексапильную брюнетку с разрезом глаз под Софи Лорен, когда я врываюсь в свой кабинет.
- Что, уже? - вскрикиваю я от радости, что есть с кем поговорить о деле.
- Да, патрон.
- Что-нибудь раскопал?
- Вот.
Он протягивает мне листок, вырванный из блокнота. На нем печатными буквами значится: "Раминагробис", улица Мартир, хозяин Анж Равиоли.
- Это тот, кто снимал дом в Маньи?
- Да, господин комиссар. У него стриптиз-бар. Дом снимал в течение трех лет, а затем дом пустовал.
- Есть данные на Равиоли?
- Мелкий мошенник. Сидел два года за злоупотребление доверием, потом три года усиленного режима за вооруженное нападение. С тех пор ничего... Занимался всякого рода спекуляциями... Ведет себя тихо.
- Женат?
- Замечен в сожительстве с бывшей танцовщицей из клуба "Мемен".
Все эти сведения я отмечаю про себя с большим удовлетворением. Не удивлюсь, если Анжело Равиоли принимал самое активное участие в этом дельце.
- Хорошая работа, Лавуан.
Он конфузится и краснеет от удовольствия.
- Надо признаться, мне просто повезло. Я позвонил в агентство недвижимости Маньи-ан-Вексен и напал на парня, который мне все выдал.
- Браво!
Когда он выходит из кабинета, внутренний телефон на моем столе начинает верещать, будто его режут. Звонит Матиас, чтобы узнать, вернулся ли я.
- Подруливай ко мне, сынок!
Его не надо долго просить - через минуту он у меня.
- Какие результаты с распространением нашего рекламного проспекта?
- Честно говоря, немного! Но, может, по поводу мужчины поступят новости из Германии.
- Выкладывай!
- Расплюснутые пальцы напомнили кое-кого нашим коллегам в Лилле. Подозревается один немец, торговец наркотиками. Был известен в Гамбурге несколько лет назад. Я послал в тамошнюю полицию телекс и жду ответа.
- Очень хорошо.
Я доволен работой своих людей и доволен собой. Протягиваю фотоаппарат Матиасу.
- Отнеси в лабораторию. На пленке всего два снимка, да и то наверняка плохого качества, поскольку снимали в помещении, без вспышки, без наводки считай, навскидку. Словом, постарайтесь выжать максимум, ага?
- Ладно...
- Есть что-нибудь от Пино и Риголье?
- Нет пока... Но еще только без двадцати шесть, и Маньи тоже ведь не в двух шагах.
Матиас ретируется. Мое напряжение спадает, я успокаиваюсь, как кухарка, у которой все запущено в готовку. Варево булькает на плите, остается только подождать, когда оно дойдет до полной кондиции.
