Петр Северцев - Хакер и его тень
– В письмах говорилось, что она раньше встречалась с каким-то Марком, – пояснил профессор.
– И она действительно встречалась? Это соотвествовало реальности?
– Андрей напрямик спросил об этом Лиду, но она все отрицала, – мотнул головой профессор.
– Позвольте, но разве этого было для вас не достаточно? – удивился я. – Ведь письма были анонимные. Ведь логичнее было поверить Лиде, чем автору этих подметных листков.
– Да, конечно, – тотчас же согласился профессор. – Но, понимаете ли, неприятный осадок все равно оставался. Тем более, что потом пошли письма, в которых утверждалось, что у Лиды венерическое заболевание.
– Ого! И что же вы тогда предприняли? – с нескрываемым любопытством поинтересовался я.
– После третьего письма Андрей предложил ей обследоваться. Вместе, как это принято на Западе.
– Что ж, вполне разумно, – кивнул я.
– Вы полагаете? Это я ему посоветовал, – не смог не похвастаться профессор.
– И что же показало обследование? – я затаил дыхание, ожидая ответа.
– Лида оказалась девственницей! – с нескрываемым удивлением поведал мне профессор.
– Ну так и славно! – обрадовался я – Отчего же брак расстроился?
– Она очень обиделась, – пожаловался Князев. – Хотя, казалось бы, чего в этом особенного! Обычная медицинская процедура.
– Действительно! – поддакнул я. – Некоторые каждую неделю проверяются, порознь, правда, и ничего, живут-поживают дальше.
– Лида стала какой-то замкнутой, постепенно отдалилась от Андрея и она разошлись, так и не сойдясь... в физиологическом смысле, – промямлил профессор. – А жаль. Честно говоря, я уже представлял себе, как буду принимать у нее роды. Знаете, у Лидочки такой широкий таз, такая развитая мускулатура...
Князев-старший при этоих словах даже зажмурил глаза, припоминая анатомические подробности невесты своего сына. Сейчас он был похож на блудливого ангорского кота.
– В общем, Андерей очень расстроился, – продолжал Князев. – Он прекратил заниматься музыкой и спортом, несмотря на наши уговоры. Письма приходят до сих пор, но Андрей никогда их не читает. И правильно делает. Там такое!..
– А откуда вам известно о содержании писем последнего периода? – осторожно спросил я.
– Э-э... – замялся профессор. – Андрей мне раньше показывал некоторые послания.
– Но ведь вы же говорите, что он в последнее время их не читает. А там, по вашим словам – такое! Так такое или не такое?
– Такое, – со вздохом подтвердил свои слова профессор. – Видите ли, я вынимаю их иногда из ящика, читаю тайком. Вы не подумайте чего дурного, просто, чтобы быть в курсе.
– И что же там такого особенного? Неужели криминал? Или новые подробности о Лиде?
– Во-первых, откровенная порнография, – заявил профессор. – Знаете, молодой человек, я отнюдь не ханжа, но так непривычно...Мне приходилось всю жизнь иметь дело с гениталиями, но я никогда не употреблял в своей речи таких слов в их буквальном значении. А уж видеть их написанными не на заборе, а на бумаге! Знаете, это даже меняет восприятие. Вот, например, вы чувствуете, какая разница между словами вульва и пи...
– Чувствую, – перебил я старика. – Ваши фонетические наблюдения чрезвычайно интересны. Скажите, а нет ли в тех письмах, которые вам удалось прочесть, какого-либо фактического материала?
– Пожалуй, да. Вообще, в последнее время резко сменился тон этих писем и вся старая история получила некое новое освещение. Уж и не знаю, стоит ли верить этим сведениям после тех потоков клеветы...
– Так что же выясняется из текста этих писем? – настаивал я.
– Вы понимаете, молодой человек, оказывается, Андрей был другом этого самого Марка еще со школы, – ответил профессор, – а после его смерти стал путаться с его девушкой. То есть, с Лидой.
– Вы говорили своему сыну об этом? Может быть, он смог бы внести ясность.
– Говорил, но очень осторожно, – сказал Князев. – Как-то раз мне якобы вздумалось пересмотреть старые фотографии Андрея, сделаные еще в школе. И, когдя я спросил его, был ли у него друг по имени Марк, он наотрез ответил отрицательно.
– Понятно, – вздохнул я.
– Да, вот еще что! – взволнованно воскликнул Князев. – Этот тип, ко всему прочему, еще и обвиняет Андрея в том, что он позволил своим родителям отмазать его от армии! Представляете, какой бред? А в последнем письме не далее как сегодня я обнаружил вложенную в конверт купюру в десять немецких марок. Просто ума не приложу, что это могло значить! Может быть, долг?
Боже мой! Я-то прекрасно понимал, что значит эта проклятая десятимарковая купюра!
Ведь Виктория Петровна Гагарина в день своей смерти получила точно такое же письмо!
А банкнота в десять дойчмарок значила всего лишь зашифрованное имя Марк.
В это самое время из коридора послышался звук открываемой двери, а вслед за ним – грохот сбиваемой мебели и бешеная матерная ругань.
– О! Вот, кажется, и Андрей вернулся, – оживился профессор. – Вы не обращайте внимания, если он слегка выпивши. Дело в том, что у него очень ответственная работа, последнее время приходится много трудиться...
– Мать, мать, мать, – доносилось из прихожей невнятное бормотание. – Понаставили тут шкафов, понимаешь...
– ...а потом он снимает напряжение в компании, немного расслабляется и... не всегда может контролировать свое состояние, – добавил профессор.
В профессорскую гостиную ввалился молодой человек. Его руки и лицо были испачканы свежей зеленой краской, а вся одежда заблевана – от подошв итальянских ботинок до бобрового воротника пальто.
– Ой, бля, – только и мог произнести он. – Ну вот я и дома.
Вытерев лицо правым рукавом дорогого кашемирового пальто, Князев-младший поднес руку к носу и с отвращением ее понюхал.
– Какая незадача, – проговорил он растерянно. – Опять Хрюша у нас на лестнице насрал... А я там споткнулся немного...
Завидев мой удивленный взгляд, профессор поспешил пояснить:
– Это он говорит про соседского бульдога. Андрюша, а у нас гости!
– Хм! Вы со своим или мне сбегать? – деловито осведомился молодой человек, прислонившись к косяку, чтобы удержать подобие равновесия.
– Видите ли, я пришел к вам по поводу писем. Дело довольно давнее... Помните, вы и ваша невеста... – начал я, уже чувствуя, что ничем хорошим наша встреча с Князевым-младшим не закончится.
– Пи-исем?! – в ярости заорал тот. – Да я тебя сейчас в бараний рог! Одной левой!
– Андрюша! – попытался подать голос профессор. – Выслушай меня! Все совсем не так! Все совсем необорот! Дело в том, что наш гость – частный...
– Все равно всех убью, – пообещал Князев. – Где мое именное?
Андрей сделал резкий рывок к шкафу, при этом едва не рухнул, но вовремя уцепился за край стола.
– Если ты говоришь про пистолет, сынуля, то его у тебя изъяли еще на прошлой неделе, когда ты пытался застрелить Хрюшу, – с укором произнес Князев-старший.
– Ах так? – окончательно рассвирипел Андрей. – Ну так я знаю, что мне делать!
– По-моему, вам пора, молодой человек, – решительно произнес профессор, обращаясь ко мне. – Моему сынц нужно срочно отдохнуть.
Я тоже так считал и, решив на неопределенное время отложить разговор с Андреем до его предположительного протрезвления, стал спешно ретироваться. Однако, я недооценил упорство Князева-младшего.
Когда я уже спускался по лестнице, дверь профессорской квартиры вновь распахнулась и на площадку с торжествующим криком выскочил Андрей. В руках у него был скрипичный футляр.
– Н-на! – с яростным криком он бросил мне сверху на голову этот предмет.
На лету футляр раскрылся. Мне на башку полетели скрипка (увернулся), смычок (почти увернулся), запасной смычок (прошел по касательной), канифоль (прямо по макушке), несколько запасных колков (мимо), а также сам футляр (все-таки вдарил по ноге).
Я прикрыл голову руками, продолжая быстро сбегать по лестнице, но не удержался и, подвернув ногу, загремел вниз на пролет, там поскользнулся о канифоль и проехал носом оставшиеся до двери подъезда ступеньки.
Во время моего скольжения я чудом умудрился миновать следы местопребывания на лестничной площадке известного мне по словам профессора Хрюши. Куча собачьего говна была размазана – стараниями Андрея Князева – аж по двум пролетам.
Короче, домой я пришел с синяками, словно после хорошей драки.
Как ни грустно мне было осознавать результаты своего падения с лестницы, я все же постарался настроить себя на позитивный лад.
В таких случаях говорят: подумаешь! С кем, мол, не бывает! Вот и я бормотал себе под нос нечто подобное, присаживаясь на свое рабочее место к монитору перед компьютером.
Я не мог не поделиться с Приятелем своим сегодняшним фиаско – хоть и не профессиональным, а чисто человеческим, но все равно было чертовски обидно.
И я ждал, что моя дорогая во всех отношениях и мозговитая железяка поможет мне разобраться с этими Марками, письмами с марками, расстроенными браками и исправившимися убийцами.
