Тиана Веснина - Двадцать три раны Цезаря
Роман приложил руку к груди, как это делали индейцы в кино, и склонил голову. Старейшина в свою очередь еще что-то сказал, широко улыбаясь. Тем временем чуть ли не вся деревня собралась вокруг них. Все смотрели на Романа и громко переговаривались.
— Жители тоже рады, что вы поправились, — заметил Алексей.
— Скажите им, пожалуйста, что я чрезвычайно благодарен им за гостеприимство.
Вязигин перевел слова Уманцева. Туземцы дружно закивали.
— Что это за народ? — поинтересовался Роман, когда, насмотревшись на него, все разошлись.
— Баконго, — ответил Алексей.
— А далеко отсюда до Луанды?
— Далеко. Но, думаю, часть пути мы проделаем на лодках. Я договорился с двумя местными мужчинами. Они довезут нас до следующей деревни. А там посмотрим. Завтра мы тронемся в путь. Я полагаю, что вы в состоянии продолжить свое путешествие, — заключил с присущей ему полуулыбкой-полуухмылкой Вязигин.
«Еще бы! Когда алмаз при мне. Я хоть сейчас готов отправиться в путь, лишь бы поскорее добраться до Луанды, а оттуда в Португалию. Только бы подальше от этой проклятой Анголы!»
ГЛАВА 7
В путь отправились поутру в сопровождении двух мужчин, чьи черные спины лоснились в лучах солнца, неожиданно прорезавших густые облака, из которых продолжал лить дождь. Собственно, дождя здесь никто не замечал. Одежда, раз и навсегда противно прилипнув к телу, уже не вызывала раздражения.
Выйдя из деревни, спустились к реке, где к берегу была причалена очень непрочная на вид лодка. Разместились, оттолкнулись от берега и поплыли. Проводники сначала работали веслами, но потом суденышко легко и быстро понесла река.
Роман время от времени поглядывал на Алексея, и невольно в его голове повторялась одна и та же мысль: «Белогвардеец!.. Белая кость! Надо же!.. А похож, как их в кино показывают: худощавое лицо, узкие скулы, глаза голубые, холодные, бесстрастные. Кисти рук изящные, не то что у меня. Да и весь он какой-то аристократичный, хоть и небритый. Вот даже если нас раздеть, сразу будет видно, кто есть кто. Я — из рабочей слободки, а он помещик, барин… — и тут улыбка расплывалась по его лицу. Он поспешно опускал голову, а мысль продолжала работать в приятном направлении: — Ну, даст бог, и я барином заживу. И что это будет за жизнь?!..»
— Роман! Роман! — услышал он окрик Алексея. — Достаньте свой пистолет.
— А? — сощурился Роман, не понимая. — Что?
— Пистолет достаньте, черт вас возьми!
— УНИТовцы? — сдавленным голосом прокричал Уманцев и подумал: «Чего он-то УНИТовцев боится, ведь свои же, а меня мог бы другом представить…»
— Хуже, — отозвался Алексей, напряженно вглядываясь в воду. — Крокодилы!
— Кто?
— Крокодилы!
Глаза Уманцева широко открылись, он тревожно оглянулся по сторонам и увидел, что лодку, словно почетный эскорт из Внуково, сопровождают четыре крокодила. Причем они то появлялись на поверхности, то уходили под воду.
— Они же могут перевернуть лодку! — вскричал Роман.
— Могут! Они уже пытаются это сделать, — ответил Алексей и вместе с Романом ухватился за борта лодки, которую энергично раскачивала огромная рептилия.
Страх, обрывки мыслей и почему-то отрывки из виденных фильмов, так как жизнь вне границ СССР Роман знал только по фильмам, мелькали в его голове. Он ясно представил, как кто-то однажды вспорет живот зелено-серой гадины и найдет красный алмаз, а то, что когда-то было Романом Уманцевым, к тому времени уже давно в переваренном виде будет исторгнуто в процессе жизнедеятельности рептилии.
— Стреляйте же! — вскричал Вязигин и сам открыл огонь из автомата по тварям.
Казалось, застрелить их ничуть не труднее, чем в тире попасть в цель. Но автоматная очередь, прошив воду, ушла на дно, а из воды вместо четырех появилось уже пять крокодилов.
Проводники изо всех сил гребли вперед. Алексей и Роман стреляли. Один из крокодилов, окрасив воду в огненно-красный цвет и широко открыв пасть, пошел ко дну. И в то же мгновение раздался страшный вопль. Теперь один из проводников оказался в воде. Рептилия с такой молниеносной быстротой и силой потянула за весло, что тот не успел его отпустить и свалился за борт. Алексей пытался взять на прицел кружившего вокруг несчастного проводника крокодила, но безуспешно. Проводник барахтался, отчаянно работая руками, чтобы догнать уносимую течением лодку. Два крокодила обходили его, отрезая путь. Роман, окаменев, смотрел на ужасающую картину. Вдруг проводник издал истошный вопль, который вызвал в памяти Романа вопль его товарищей, сожженных наемниками. Крокодилы, хлеща по воде тяжелыми хвостами, с яростью набросились на него. Вода опять окрасилась кровью, и проводник исчез.
«Какая, оказывается, кровавая суть у красного цвета, — подумал Роман, и перед его мысленным взором забились красные знамена на Красной площади. — Выходит, все эти знамена в крови, неважно чьей, и выставлять их напоказ — обычай, достойный варваров…» — Странно, но несмотря на смертельную опасность, в голове Уманцева возникали подобные «парадоксальные» мысли.
Алексей вновь принялся стрелять по продолжавшим преследовать их крокодилам. Река неожиданно замедлила свой ход, и лодка остановилась.
— Крокодилья заводь, — прошептал помертвелыми губами Роман.
— Что делать? Грести? — с ужасом, застывшим в глазах, спросил он у Вязигина.
— Одним веслом? И к тому же это опасно.
— Но ведь надо же что-то делать!
— Отстреливать! — отозвался Алексей и открыл огонь по гадам.
Но с берега в воду, точно ожившие коряги, поползли разбуженные и озлобленные шумом крокодилы. Роман навел пистолет на одного и выстрелил, тот взбрыкнул хвостом и, поджав короткие лапы, остался бревном лежать на берегу.
Не успел Уманцев возликовать, как лодку тряхнуло, небо перекосилось и пошло влево, вода застлала глаза, набралась в рот, уши. Роман отчаянно забил руками, чтобы удержаться на поверхности.
— Давай к берегу! — услышал он голос вынырнувшего из воды Алексея.
«К берегу!», словно собака, получившая команду, Роман поплыл в указанном ему направлении. Он слышал, как за ним бурлила вода, он чувствовал, что чудовищная пасть вот-вот схватит его за ногу. Подсознательно он уже ощущал эту дикую, лишающую сознания боль.
— Быстрей! — услышал он вновь голос Алексея и увидел его уже на берегу, отстреливающегося от крокодилов. Рептилии отступили. Тогда он открыл огонь по преследователям Романа.
До Уманцева донесся рев. По-видимому, выстрелы достигли своей цели.
Отплевываясь, согнувшись пополам, Роман вышел на берег.
— Куда теперь?
— Пойдем вдоль реки. Дальше будет сильное течение, крокодилы его не любят.
Действительно, примерно через час ходьбы, страх гнал их вперед, до них донесся шум падающей воды.
— Можно отдохнуть, — сказал Вязигин.
Они растянулись на мокрой земле.
— Возьмите, — протянул Алексей Роману фляжку с виски.
Роману показалось, что никогда в жизни он ничего вкуснее не пил. И лишь удивлялся, отчего раньше ему не нравился виски. Неожиданно Роман всхлипнул и залился смехом. Сначала он хохотал, потому что ему было смешно. Наверное от радости, что остался жив. Но потом, когда он захотел остановиться, смех как будто задумал разорвать его. Уманцев корчился, лежа на берегу, сжимал руками голову, иступлено колотил кулаками по земле. Только боль от хлестких ударов по щекам смогла прекратить истерику.
— Слабые у вас, советских, нервишки, — донесся до него, как сквозь густой туман, голос Алексея.
Роман с трудом сел. Обвел глазами вокруг себя. Все шаталось и плыло. Его била сильная дрожь.
— Да, это купание после перенесенной болезни пошло вам явно не на пользу. А ну-ка! — Алексей достал из своего рюкзака, который ему удалось сохранить, влагонепроницаемую коробку, вынул из нее завернутый в бумажку порошок местного изготовления и заставил Романа проглотить его, предложив запить виски. Пламя полыхнуло в животе Уманцева, и он забылся.
Очнулся, уже лежа на плащ-палатке. Увидел сидящего к нему спиной Алексея и вновь закрыл глаза, не было сил даже говорить.
Когда Роман вновь открыл глаза, ему показалось, что наступило утро. Шел мелкий дождь. Роман приподнялся на руках и вдруг вскочил, не обнаружив Вязигина.
«Бросил! — мгновенно охватила его паника. — Бросил, — клокотало в голове. — А я не знаю куда идти. Как же так? Ну да, конечно, зачем я ему? То болею, то впадаю в забытье».
Он стоял, беспомощно оглядываясь по сторонам, боясь позвать Вязигина и не получить ответа.
— Алексей! — не выдержав крикнул Уманцев. — Алексей!
Из-за кустов появился Вязигин, с удивлением глядя на побледневшее от испуга лицо Романа.
— А я подумал, что вы меня бросили, — признался он.
