Светлана Алешина - Бесплатный сыр – в мышеловке
— И что это значит? — Меня потихоньку начинало трясти.
— Это значит, существует вероятность того, что Катя просто что-то вдохнула, — ответил Костя. — Хотя, кроме вина, криминалисты ничего у меня в квартире не нашли.
— Тогда почему они подозревают Павлика? — Лера все-таки расплакалась.
— Потому что он вполне мог унести упаковку от яда с собой и дорогой выбросить. — Шилов продолжал вертеть в руках наперсток из-под коньяка. — Мне очень жаль, Валерия, я тоже всегда хорошо относился к Пашке…
— Так, — Лера вытерла платочком глаза, — я иду в милицию. Костя, скажи, пожалуйста, в какое отделение мне надо и как зовут следователя.
— Зачем тебе это? — изумленно спросила я.
— Я должна дать показания, — упрямо ответила Валерия. — Вдруг время Катиного отравления не совпадает с тем промежутком времени, когда она была вместе с Павликом?
— Иди, конечно, — согласилась я.
— Я тебя отвезу, — Костя поднялся со стула и, не прощаясь, пошел к выходу.
Следом ушла Лера, а я осталась одна. Меня знобило от всего этого кошмара, а ведь сегодня еще и эфир!.. Боже мой, я же совсем забыла, что мне нужна пленка!.. Я сорвалась с места и понеслась сначала по коридору, потом по лестнице. Мне навстречу неспешно поднималась Галина Сергеевна.
— Привет, Ирочка, — улыбнулась она. — Как наши дела?
— Все плохо, — не замедляя бега, выдохнула я. — Вы Леру с Костей не видели?
— Кажется, они шли к машине, — неуверенно протянула Галина Сергеевна. — А что случилось-то?
— Потом! Потом!..
Я пулей пролетела мимо вахтера и выскочила на улицу. Слава богу, Костя только-только завел мотор.
— Костя! — истошно завопила я, как одержимая размахивая руками. — Подожди!
Не иначе он почувствовал меня спиной, потому что услышать не мог никак. Не глуша мотора, Костя вышел из машины и подбежал ко мне, как раз вовремя, чтобы не дать мне поскользнуться и упасть.
— Ирина Анатольевна, что случилось? Вы же простудитесь!
Господи, мысленно застонала я. Опять этот вопрос!
— Уже все, что могло случиться, — случилось, — я еле выговорила эти слова, так колотилось сердце от быстрого бега. — А если ты не знаешь, где сумка Павлика, то случится еще и несанкционированный повтор.
— Не волнуйтесь, она у меня в машине, я вчера не стал беспокоить вахтера и оставил ее там. Сейчас принесу, только вы не стойте на улице, холодно. Зайдите хотя бы в холл.
— Хорошо-хорошо, только давай поскорее эту несчастную сумку, там вчерашняя запись.
Через минуту я уже поднималась по лестнице, таща тяжеленную Пашкину сумку и пытаясь восстановить дыхание. Дойдя до кабинета, я чуть не выронила эту неподъемную тяжесть из рук. Хорошо, что Галина Сергеевна не спросила на сей раз «что случилось?»: я уже больше не могла слышать эту фразу, столько раз сама повторила ее за утро и слышала от других.
— Налейте воды, — попросила я, рухнув в кресло. — Полный дурдом!
— Ну, ты это сама предсказала, да и у нас практически всегда по пятницам дурдом, — сказала Галина Сергеевна, подавая мне стакан минералки, которую я тут же выпила.
— Сегодня все гораздо хуже, чем всегда.
— Да? И в чем же выражается это «гораздо хуже»? — моя начальница смотрела на меня с любопытством.
— Катя Горина доставлена в больницу в коме после отравления цианидом, и Павлик — главный подозреваемый, — тяжело вздохнула я. — Его только что увел с собой следователь. А Леру Костя повез следом за ними, так как она считает, что надо дать показания, которые, возможно, снимут с нашего оператора обвинение.
— Ты права, — потерянно высказалась Галина Сергеевна. — Все гораздо хуже. А у нас ведь еще не весь материал смонтирован…
— Вот-вот, — подтвердила я. — Мне еще пришлось Пашкину сумку все утро разыскивать, а потом тащить ее сюда. Теперь мне с ней еще и в монтажную переться.
— Неужели Павлик мог решиться на преступление? — Галина Сергеевна явно пропустила мои слова мимо ушей. — Не могу в это поверить…
— Сердечный привет дамам! — В комнату заглянул Валерка Гурьев, которого я уже давно не видела. — Что это вы такие кислые? Вроде вчера был праздник.
— А сегодня кошмарные будни, — ответила я. — Гурьев, будь другом, помоги дотащить эту тяжесть в монтажную, а?
— Я, конечно, помогу, — слегка опешил Гурьев. — Но только не понимаю, почему ты меня не приветствуешь? Старый, понимаешь, друг вернулся из командировки, зашел сразу к тебе, а ты вместо добрых слов тут же пытаешься припрячь его к переноске тяжестей. И вообще, это же Пашкина сумка! Почему я должен ее тащить и где этот оболтус сам?
— В милиции по подозрению в убийстве, — кисло ответила я.
— И кого он грохнул? — рассмеялся Валерка. — Мою тезку за то, что она не стала с ним делиться своим мышиным кормом? Или у вас тут случилась битва титанов за право обладания этим креслом?
— Не смешно, Валерий, — укоризненно покачала головой Галина Сергеевна.
— Так вы что это, серьезно? — Лицо Гурьева вытянулось.
— Да уж серьезней некуда, — саркастически подтвердила я. — Валерка, ну будь человеком, отнеси сумку, а?
— Да отнесу-отнесу, не ной! Ты только толком расскажи.
Пришлось рассказывать все еще раз, к тому же Валерка требовал подробностей: кто такая Катя Горина, откуда Павлик ее знает, почему следователь решил, что у нашего оператора есть мотив…
— Лихо, — подытожил Гурьев, выслушав меня. — Знаете, дамы, а Пашка-то наш серьезно влип, спасать парня надо. Не мог он пойти на убийство. Я ментов понимаю, они теперь в него намертво вцепятся, так как копать глубоко им не хочется. Но, если честно, мотив выглядит не очень убедительно. Если бы Пашка попытался убить Катю шесть лет назад, я бы смог это понять. А сейчас? Она же ничем ему навредить не могла: парткомов и месткомов больше нет, а нашему шефу моральный облик сотрудников до одного места. И уж тем более его не интересуют всякие старые грешки людей, которые на экране не показываются.
— В этом мы с тобой солидарны, — согласилась Галина Сергеевна. — Павлика надо спасать.
— Но давайте сначала спасем нашу передачу, — попросила я. — А потом займемся Павлом. Все равно в настоящий момент мы ничего для него сделать не можем.
— Это вы не можете, — Гурьев задумчиво походил туда-сюда, — а я попробую. Вечером вернусь и расскажу, что удалось.
Он резко развернулся на каблуках и стремительно вышел. А треклятая сумка осталась дожидаться моих рук. Я обреченно уцепилась за ее ручки и оглянулась на свою начальницу:
— Ну что, Галина Сергеевна, пойдемте к монтажникам? До выхода в эфир осталось не так уж много времени.
— Если честно, Ирочка, — она страдальчески скривила губы, — то у меня сейчас нет никакого настроения работать. — Думаете, у меня оно есть? — горько вздохнула я. — Мне еще хуже, потому что под угрозой следующая передача, которую я так хотела сделать. Так что давайте сожмем зубы и постараемся сделать свою работу как надо.
— Ох уж это вечное «надо»! Никуда от него не деться. Оно преследует нас от рождения до самой смерти.
Я и сама не представляла, как будет трудно сосредоточиться на работе, когда в голову все время лезут мысли о Кате, Пашке, этом загадочном отравлении… Тем более что так разителен был контраст между тем, чем мне приходилось заниматься, и тем, что меня занимало. Галина Сергеевна тоже пребывала не в своей тарелке, а еще очень недоставало Леры. Я настолько привыкла к тому, что наша помощница всегда рядом, что ощущала ее отсутствие как нехватку какой-нибудь важной части собственного организма. Никто не совал в руки нужную бумажку, не напоминал о том, что еще не сделано, никто не бежал утрясать и улаживать такие важные в нашей работе мелочи…
К обеду мы с Галиной Сергеевной с горем пополам управились, но чувствовали себя так, словно нас пропустили через мясорубку.
— Ирина, — устало спросила наш главный режиссер, — ты не знаешь, где Лера хранит свой хваленый лимонник? Нам бы с тобой сейчас чайку с ним…
— Все ее травки в шкафчике, только вот понятия не имею, как этот лимонник выглядит, — откликнулась я. — Может, сходим кофе попьем?
— Ты иди, если хочешь, — вздохнула Галина Сергеевна, — а я тут посижу. Что-то у меня сердце нехорошо себя ведет, не до кофе мне, знаешь ли.
— Ой, не хватало, чтобы еще и вы свалились. — Я подозрительно оглядела свою начальницу, ища на ее лице следы надвигающегося сердечного приступа. — Может быть, корвалолу накапать?
— Не дергайся, — слабо отмахнулась она, — это все не так страшно, как кажется. Иди пей кофе.
— Нет уж, лучше я с вами останусь и заварю обычного чаю. Он тоже вроде бы должен тонизировать, если верить рекламе.
— А ты веришь?
— Ну не то чтобы очень…
— А раз не веришь, на тебя и не подействует. Об этом наша Лерочка недавно говорила. Если не веришь, даже и обезболивающее не подействует. А если веришь, то и обычная вода станет целебной. И когда она вернется из милиции, хотелось бы знать? Сил уже нет никаких ее дожидаться.