Эрл Гарднер - Дело одинокой наследницы
Искренне твоя, Роза.»
— Вы получили письмо сегодня утром? — спросил Мейсон.
Марлин кивнула.
— Оно было при вас, когда я позвонил?
— Да.
— Но мне вы ничего не сказали о нем?
— Нет.
— Почему?
— Я была уверена, — начала объяснять Марлин, — что… Вы понимаете, Роза и раньше делала намеки, но я так ничего и не предложила ей, так что я решила, что теперь она пытается вызвать меня на конкретные действия. Я предполагала, что вы, руководствуясь нравственными принципами, скажете, чтобы я не давала ей ни цента.
— Но вы собирались пообещать ей заплатить?
— Я сама точно не знала, что буду делать. Поймите, мистер Мейсон, это письмо — ложь. Она находилась в палате во время подписания завещания.
Свидетельские показания, данные ею в Суде, — чистая правда. Мне об этом говорили и мать, и Этель Фурлонг. Этель — честная женщина. У нее прекрасная память, и она может восстановить все также точно, как если бы события произошли вчера. Мистер Эндикотт лежал на кровати и…
— Поговорим об этом, когда у нас будет больше времени, — прервал ее Мейсон. — Сейчас я хочу узнать с максимальной точностью, что вы делали сегодня утром.
— Я получила это письмо и не представляла, как поступить. Все было бы по-другому, если бы я думала, что в нем есть хоть доля правды, но я абсолютно точно знала, что ее там нет. Потом позвонили вы с известием о миссис Каддо, и я попыталась дать вам уклончивый ответ. На какое-то мгновение я подумала, что было бы неплохо, если бы Долорес Каддо заглянула к Розе и устроила сцену. Тогда бы Розе было, о чем подумать.
— Но письмо уже пришло к вам, когда я позвонил?
— Да.
— И что вы сделали после разговора со мной?
— Какое-то время я обдумывала ситуацию, затем решила позвонить Розе.
Она была дома, и я сказала, что хотела бы с не встретиться. Я собиралась предупредить ее по телефону о миссис Каддо. Поведение Розы полностью отличалось от манеры, в которой написано письмо — она плакала и попросила:
«Марлин, дорогая, не могла бы ты сейчас зайти ко мне? Пожалуйста.»
— Что вы сделали?
— Прыгнула в машину и помчалась сюда.
— А потом?
— Когда я приехала, Роза сказала: «Марлин, я хочу поговорить с тобой, но мне вначале нужно успокоиться. Не могли бы мы поехать на корты и сыграть несколько сетов, а уже потом все обсудить?» Я согласилась, но объяснила, что мне придется вернуться домой за спортивной формой и ракеткой. Я решила переодеться у нее.
— Как она отреагировала?
— Дала мне ключ, сказав, чтобы я сама открывала дверь, когда вернусь.
Она добавила, что нечестно поступила со мной, но теперь все будет по-другому. Я отправилась назад, по пути остановилась в бакалейной лавке, чтобы купить продуктов, взяла ракетку и форму и вернулась сюда. Я увидела, что входная дверь приоткрыта на дюйм или два, так что ключ мне не потребовался. Я поднялась на второй этаж — и обнаружила ее. Я сразу же позвонила вам.
— Вы приехали сюда прямо из вашей квартиры?
— Нет, я вначале заглянула в банк.
— Зачем?
— Я точно не знала, как сложится разговор с Розой. Наверное, я поступила глупо, но я подумала, что она хочет денег и что я, может, и дам ей сколько-то. Мистер Эндикотт подарил моей матери кое-какие драгоценности еще до смерти. Некоторые из них представляли из себя семейные реликвии, но среди них были и современные. Мать продала кое-что, и эти деньги после ее смерти перешли ко мне. У нас был общий счет, но на нем осталось мало денег. Я понимала, что если мне удастся договориться с Розой, то потребуются еще деньги. Я отправилась в банк, чтобы выяснить, не смогу ли я их как-либо получить в случае необходимости.
— И что вам сказали?
— Они были очень милы.
— Вы не стали объяснять, зачем вам деньги?
— Без подробностей. Просто заявила, что в связи с оспариванием завещания у меня предвидятся расходы, и я пытаюсь защитить свое наследство. В банке объяснили, что, будучи неуверенными в исходе моего дела, они, в разумных пределах, предоставят мне деньги при условии, что на случай отрицательного решения Суда я оставлю им в залог драгоценности.
— В банке вас прямо сейчас не просили представить драгоценности?
— Нет.
— На какую сумму они оцениваются?
— Около семидесяти пяти тысяч долларов — то, что осталось.
— Ваша мать многое продала?
— Нет, на пять или шесть тысяч.
— В котором часу вы говорили с Розой Килинг по телефону?
— Примерно в десять минут двенадцатого.
— А затем вы приехали сюда?
— Да.
— Когда?
— В одиннадцать двадцать пять или около того.
— А когда вы вернулись?
— За четыре или пять минут до звонка вам.
— Что вы здесь обнаружили?
— Как я уже сказала, дверь была приоткрыта. Я вошла и закрыла ее за собой. Сейчас все остается так, как тогда.
— В какие комнаты вы заходили?
— Не дальше спальни. Я закричала: «Эй, Роза!», заглянула в спальню и… вы сами знаете, что я там увидела. Меня чуть не вырвало. Я попятилась, добралась до телефона и позвонила вам.
— Сидите здесь, — приказал Мейсон. — Не шевелитесь. Ни к чему не прикасайтесь. Не снимайте перчаток. Я собираюсь все осмотреть.
— Мне пойти с тобой? — спросила Делла.
— Нет, — покачал головой Мейсон. — Зрелище очень неприятное.
Очевидно, работали ножом. Оставайся здесь, Делла. Также ни до чего не дотрагивайся и следи за Марлин, а то она может совсем расклеиться.
— Со мной все будет в порядке, мистер Мейсон, — сказала Марлин.
Мейсон снова направился по коридору в спальню, стараясь ни к чему не прикасаться и обходя стороной красную лужу, которая все продолжала увеличиваться, потому что из обнаженного белого тела на полу еще не прекратила течь кровь. Труп лежал на боку, руки были выброшены вперед, словно, падая в последний раз, Роза Килинг пыталась смягчить удар.
На полу рядом с комодом стояли два очень тщательно упакованных открытых чемодана. Несколько сложенных предметов одежды еще оставались на комоде. На кровати аккуратной стопкой лежали белье и чулки. На полу под кроватью виднелось скомканное платье, нижняя часть которого к этому времени уже успела пропитаться кровью. Между трупом на полу и ванной валялось большое полотенце с пятнами крови на нем. Его бросили на пол прямо перед дверью в ванную комнату.
Мейсон осторожно обогнул красную лужу, чтобы заглянуть в ванную комнату. Воздух все еще оставался горячим и влажным. На запотевшем зеркале виднелись следы, оставленные струйками стекающей влаги.
В самой ванной комнате имелись аптечка, вешалка, зеркало, полочка для щеток и мыла, традиционная сантехника и ни единой капли крови.
Мейсон еще раз осмотрел спальню. Пара теннисных туфель, зачехленная ракетка и три теннисных мяча находились рядом с дверцей шкафа. Ракетка была прислонена к стене. Мячи лежали на теннисных туфлях.
Внимание Мейсона привлекли крупинки чего-то белого. Он нагнулся, чтобы получше их рассмотреть. Казалось, что это пепел сигары.
При входе в спальню кто-то обронил сигарету, выкуренную на одну треть. Она постепенно сгорела, оставив длинную полосу пепла, и прожгла дырку в полу.
Мейсон на цыпочках вышел из спальни, заглянул в кухню и столовую, открытая дверь из которой вела еще в одну спальню, где также имелась ванная комната. Этой спальней явно не пользовались. У нее был нежилой вид, а на белом покрывале на кровати лежал толстый слой пыли.
Мейсон вернулся в гостиную.
Делла Стрит бросила на него быстрый взгляд, затем многозначительно показала глазами на Марлин Марлоу.
Наследница сидела, сложив на коленях руки в перчатках. На фоне белизны ее щек ясно выделялись следы оранжевых румян.
— Марлин, вы сказали мне правду? — тихо спросил Мейсон.
— Да.
— Всю правду?
— Да.
— Роза Килинг хотела пойти поиграть в теннис?
— Да.
— Она любила играть в теннис?
— Да.
— Это слишком большая квартира для одной женщины.
— С ней долгое время жила подруга и съехала только недели две назад.
Они делили между собой квартирную плату.
— Но квартира все равно большая.
— У Розы был заключен договор аренды, причем уже давно. Это долгосрочная аренда. Она платила совсем немного и могла приглашать любую женщину жить у себя, причем обычно брала с нее всю сумму оплаты. Я знала об этом.
— Она снимала квартиру меблированной?
— Да.
— Она дала вам ключ от входной двери?
— Да.
— Вы воспользовались им?
— Нет, я нашла дверь открытой.
— Где ключ?
— Боже, не знаю, — воскликнула Марлин. — Я… я думаю, что положила его здесь на какой-то столик.
Делла Стрит показала пальцем на небольшой столик, на котором было разбросано несколько журналов и пластинок, а также стояло радио.
