Б. Седов - Романс для вора
Но оказалось, что не шито-крыто.
Хорошо изучили Сергея Ивановича старшие товарищи из «Воли народа»…
Сергей Иванович живо представил себе, какого рода досье на него ждет своего часа в недрах родной организации, и поежился. Нет, все-таки это неправильно — в такой радостный день тыкать в нос невинными шалостями прошлых лет. Лишний раз напоминать, что пути назад нет. Как будто он и так этого не понимает.
Ну и бог с ним.
Сергей Иванович прошел в примыкающую к кабинету небольшую комнату отдыха. Щелкнул пультом музыкального центра. Из тонких, как палка от швабры, хай-тековских колонок раздался голос Романа Меньшикова: «Воля вас не забудет». Эту песню Сергей Иванович слушал уже раз десять.
«Ну и что тут такого, — вяло подумал он, — почему именно этот Меньшиков?»
Махнул рукой, подошел к бару.
Достал зеленоватую пахучую бразильскую сигару, налил полстакана коньяка. Остановился перед вделанным в дверь зеркалом в массивной бронзовой оправе.
— Ладно, — сказал, глядя своему отражению в глаза, — давай выпьем за тебя. Заслужил.
Выпил, попыхтел с полчасика сигарой, развалившись на белом кожаном диване. Вызвал машину — и отправился в «Пулково».
Самолет приземлился вовремя.
Стоило Сергею Петровичу появиться в зале прибытия, как к нему тотчас же подошел неприметный молодой человек в сером костюме, вежливо поприветствовал и пригласил следовать за ним.
Вышли на улицу.
Сергей Петрович прикрыл глаза рукой от яркого утреннего солнца и отметил про себя, что в Питере дождь. Да, угораздило Петра Алексеевича вляпаться со своим любимым детищем в промозглое болото.
Молодой человек подвел Сергея Петровича к скромному бежевому «вольво» и испарился. За рулем «вольво» сидел Самоедов.
— Привет, Иваныч, залезай! — улыбнулся он, приоткрыв дверцу.
И, заметив удивленный взгляд Петрова, наставительно объяснил:
— Да-да, вот так, по-простецки. Безо всяких мигалок и водителей. Сейчас нам лишние глазки да ушки ни к чему.
Сергей Иванович пожал плечами и уселся рядом с Самоедовым.
Тот сразу же тронул с места. Вел машину он уверенно, но не гнал, тщательно соблюдая правила. Перехватив немного удивленный взгляд Сергея Ивановича, хитро прищурился:
— Не боись, могем и по-другому. С шиком, гиканьем и посвистом. Я ведь в родной ментуре не всю жизнь штаны с лампасами по кабинетам протирал.
Сергей Иванович посмотрел на его изборожденное глубокими морщинами жесткое лицо с коротким кривым шрамом на лбу, на жилистые руки, цепко сжимающие руль, и подумал, что биография у его непосредственного начальника, должно быть, интересная. Однако от расспросов воздержался — излишнее любопытство в организации не поощрялось.
Поэтому не спросил и о том, куда они едут, — сам скажет, если нужно.
Самоедов же молча крутил баранку. Сергей Иванович, убаюканный плавным ходом машины, быстро задремал — сказалось полуночное бдение в вип-зале «Пулкова». Да и в самолете не удалось глаз сомкнуть — не до того было, волновался.
Проснулся он от толчка в плечо.
— Хорош балдеть, начинай приседания! — довольно захохотал Самоедов, когда Сергей Иванович спросонья выпучил глаза. — Приехали!
Сергей Иванович огляделся. Москву он знал неплохо, поэтому сразу определил, что находятся они на набережной Москвы-реки, где-то в районе парка имени Горького. Ага, вот и пристань и надпись на ней — «ЦПКО им. Горького».
— Туда, туда, — подтвердил Самоедов, указывая на пристань, — поплаваем маненько, воздухом подышим. Есть тут у нас одна посудина специально для таких случаев.
Посудина при ближайшем рассмотрении оказалась средних размеров олепительно белым корабликом, смахивающим на обыкновенный речной трамвайчик. Из тех, которые круглосуточно десятками снуют по Москве-реке, битком набитые галдящими полупьяными отдыхающими.
Однако сходство было чисто внешним.
Сергей Иванович понял это сразу, как только ступил на борт так называемой посудины.
Во-первых, очевидный военный дух.
Команда из молчаливых крепких ребят в черной униформе, у каждого на боку кобура с пистолетом. Стерильная чистота палубы. В довершение всего — укутанные брезентом пулеметы на носу и на корме и еще что-то явно стреляющее на крыше капитанской рубки. Бесшумно вращающаяся горизонтальная труба антенны радара, тарелка спутника.
Во-вторых — салон, в который Самоедов провел Сергея Ивановича. Салон этот сразу же напомнил Сергею Ивановичу сталинский зал совещаний из старых фильмов о войне. Дубовые панели в простенках между панорамными окнами с бархатными темно-вишневыми шторами, овальный стол, обтянутый зеленым сукном, вокруг него — кожаные кресла с высокими спинками.
Хрустальная горка с напитками в углу. На глухой задней стене — карта мира и карта России. Только карты не на бумаге, а на огромных жидкокристаллических мониторах. Рядом с ними — замысловатый пульт управления, напоминающий клавиатуру компьютера, только гораздо больших размеров.
— Ого! — только и смог сказать Сергей Иванович.
— Что, картина Репина «Не ждали»? — усмехнулся Самоедов, довольный произведенным впечатлением. — Вот такой вот плавучий командный пункт. Еще и каюты в трюме имеются с ванными и гальюнами. И стекла пуленепробиваемые, и корпус бронированный. Да и поплывем не на каких-нибудь там винтах, а на турбореактивных гидромониторах — узлов тридцать в случае необходимости можно выдать. Только нет такой необходимости — бегать нам не от кого, а догнать кого надо — и без нас догонят. Ну ладно, сиди, жди. Скоро будут. Не ссы, не съедят. Хватани для храбрости, да только не увлекайся!
Он кивнул головой на хрустальную горку и вышел.
Сергей Иванович вспотел. Сердце гулко билось — вот-вот выскочит из груди. Каждая секунда казалась вечностью. Он подошел было к окну, надеясь вытереть о портьеру мокрые ладони, но тут же отдернул руки.
Дверь в салон открылась с мягким шипением.
Вошли трое.
За их спинами торчал долговязый Самоедов.
Сергей Иванович двинулся было им навстречу, но тут же остановился. Боже, да он их всех знает!
Вон тот, высокий, полный, с холеным лицом, гладко зачесанными назад седыми волосами и в очках без оправы, — Самсон Эдуардович Бергамов. Хоть он и не работает больше в министерстве финансов, однако, говорят, по-прежнему вертит бюджетом, как хочет.
Плотный лысый крепыш с массивной челюстью — Аркадий Игнатович Телегин. В прошлом — генштабист, теперь — председатель независимого союза офицеров, думский активист.
Третий, горбоносый брюнет, — Казбек Магомедович Додоев. Профсоюзы.
Сергей Иванович бог знает сколько раз встречал их в кулуарах Госдумы, на расширенных заседаниях правительства и не верил теперь своим глазам. Там они нисколько не выделялись из общей массы, но сейчас перед ним стояли совсем другие люди. Исходящая от них высокомерная уверенность подавляла, обычно невыразительные глаза отливали стальной жестокостью. Сейчас они были такими, какие они есть на самом деле, — и Сергей Иванович поразился их умению владеть собой и скрывать свою истинную сущность.
Некоторое время вошедшие молча разглядывали Сергея Ивановича. Наконец молчание прервал Бергамов.
— Присядем. В ногах, как говорится, правды нет.
Самоедов ободряюще кивнул Сергею Ивановичу.
Все расселись вокруг стола. Бергамов, Телегин, Додоев и Самоедов — с одной стороны, Сергей Иванович — с другой.
«Как в трибунале», — мелькнуло в голове у него.
— Ну что ж, начнем, — Бергамов вдруг скупо улыбнулся, и у Сергея Ивановича отлегло от сердца.
Свой, свой!
— Думаю, что выражу общее мнение, — продолжил Бергамов, — если скажу, что мы рады приветствовать нашего нового товарища. Достаточно долгая проверка подтвердила, что он достоин доверия.
Остальные согласно кивнули.
— Более того. Высокие деловые качества и инициативность, проявленные Сергеем Ивановичем в процессе выполнения возложенных на него поручений, позволили нам сделать вывод о возможности привлечения Сергея Ивановича не только к исполнению, но и к обсуждению и принятию определенных решений политического совета «Воли народа», который мы имеем честь представлять. Естественно, в той части, которая касается вверенного ему подразделения.
Додоев тихонько кашлянул.
Бергамов замолчал и вопросительно посмотрел на него.
— Уважаемые! — тихо сказал Додоев. — Ну посмотрите — волнуется человек! Совсем бледный! Давайте же выпьем для начала по народному обычаю, поздравим его! И ему станет легче, и нам веселей. Как говорят в народе, большое дело надо делать с легким сердцем!
Члены политсовета переглянулись и заулыбались.
Самоедов подмигнул Сергею Ивановичу и тот сразу догадался, что с его стороны будет самым уместным в этот момент. Быстро, но не суетясь, он подошел к горке, по наитию достал серебряный поднос, шарообразные хрустальные бокалы размером с крупное яблоко, бутылку двадцатилетнего коньяка «Хеннесси».
