Марина Серова - Все против короля
– О каком покупателе идет речь? – уточнила я.
– О «Сельстрое».
– Хорошо, я займусь этим вопросом, но сначала зайду в бухгалтерию. Вот чай, пожалуйста.
– Спасибо, угощайся, – Аронкина придвинула коробку конфет местного производства поближе ко мне.
– Благодарю.
– Да, зайди в бухгалтерию, там для тебя еще один вопрос есть.
– Какой?
– Краско, рабочий из горячего цеха, два месяца назад на пенсию по вредности ушел, а ему что-то в собесе не так посчитали, вот он приходил на днях с жалобой. Девочки из нашей бухгалтерии должны были свой расчет его пенсии сделать. Понимаю, ты в отпуске, но уж выбери время, сходи с ним в отдел соцобеспечения. Ты ведь знаешь, на каком языке там надо разговаривать, да?
– Конечно.
Меня очень удивило, что она так рьяно взялась содействовать решению бухгалтерских вопросов, ведь Надежда Степановна недолюбливала свою тезку Надежду Петровну. Это объяснялось очень просто. Начальница отдела кадров не имела возможности прямо влиять на главного бухгалтера. У последней хватало своей власти. Аронкина никогда не упускала возможности поддеть бухгалтерию, и вдруг такое радение о закрытии дебиторской задолженности! Или она решила моими руками выпятить недостатки в работе бухгалтерии? Вот интриганка!
– Все мои заботы только о том, чтобы всем заводчанам, даже бывшим, хорошо было. А также о том, чтобы каждый работник находился на своем месте. Но, к сожалению, случаются и досадные просчеты... Вот так один человек может столько дел натворить, – многозначительно изрекла начальница отдела кадров, внимательно присматриваясь к выражению моего лица. Но я никак не реагировала на ее слова. Не дождавшись встречных вопросов, она пояснила: – Я о Борщинском говорю. Он откровенно пренебрег своими должностными обязанностями! Не проверил оборудование перед пуском. Ну куда это годится? За всю историю существования завода у нас не было производственного травматизма со смертельным исходом. Что ты об этом скажешь?
– Да, я согласна, оборудование надо было проверить, – со значением сказала я, – так же, как и причастность главного механика ко взрыву.
– Что? – Аронкина резко поставила чашку на стол и сказала: – По-твоему, никто этим не занимался? Все уже проверено и перепроверено! Борщинский во всем виноват, только он, поэтому будет уволен. Нам такие работники не нужны! Кстати, Полина, тебе надо зайти в отдел кадров и ознакомиться с приказом на увольнение.
«Ах вот, оказывается, зачем Надежда Степановна снова меня вызвала! – наконец-то поняла я. – Разумеется, дебиторская задолженность и неправильно рассчитанная пенсия бывшего сотрудника – это только предлоги. Все дело в моем согласии с увольнением главного механика. Конечно, когда увольняют по статье, приказ директора должен быть согласован с юристом, то есть со мной. Кажется, Аронкина даже мысли не допускает, что я могу выступить против увольнения Борщинского. А я это сделаю. Профессия обязывает меня к тому, чтобы защищать интересы каждого работника. Да и по совести надо сначала во всем разобраться, а потом принимать решение. К тому же я обещала Светлане, что не поддамся давлению руководства, а буду максимально объективна».
– Надежда Степановна, а на каком основании Кудринцев уволил главного механика?
Услышав мой смелый вопрос, начальница отдела кадров едва не пролила на себя горячий чай.
– Полина, ты... ты... ты что, с луны свалилась? Да Борщинский преступник! Его не только увольнять надо, его давно нужно было изолировать от общества!
– За что? – строго осведомилась я. – Аргументируйте свое заявление.
– Казакова, ты одна, как всегда, ничего не знаешь. Он подделал диплом о высшем образовании! А это уже статья. А то, что взрыв, унесший человеческую жизнь, произошел по его вине, это очевидно. Разве этого недостаточно для увольнения?
– Нет, для меня это не очевидно.
– Тогда пошли к генеральному директору! Поговоришь с ним сама. Пошли! – повторила Аронкина и встала.
Я отправилась с ней к Кудринцеву. По дороге нам сообщили, что у Борщинского случился сердечный приступ, и ему вызвали «Скорую помощь».
– Чушь! – заявила Аронкина. – Это он наверняка симулирует, зная, что во время болезни нельзя уволить человека. Только у него этот номер не пройдет! Приказ был издан раньше его мнимой болезни. Вчера.
– Надежда Степановна, не надо делать таких поспешных выводов. Только врачи могут оценить состояние здоровья Борщинского.
– Снова ты, Казакова, умничаешь. Посмотрим, как ты запоешь при генеральном директоре!
– Я скажу ему то же самое.
– Ну-ну, – усмехнулась Аронкина и направилась в приемную. Я последовала за ней. – Катя, Владимир Дмитриевич у себя?
– Да, – кивнула секретарша.
Надежда Степановна по-свойски распахнула дверь директорского кабинета и строго сказала мне:
– Заходи!
Я зашла и поздоровалась с генеральным. Он поднял на меня удивленный взгляд и спросил:
– Казакова, разве я вас вызывал?
– Владимир Дмитриевич, это я привела ее к вам, – пояснила начальница отдела кадров. – Полина Андреевна считает, что вы издали незаконный приказ об увольнении Борщинского, и не желает его визировать.
– Что? – Кудринцев нахмурился. – Это как понимать? Казакова, вы что же, преступника защищать вздумали?
– Преступник Борщинский или нет, это может определить только суд.
– Надежда Степановна, оставьте нас, – сказал Кудринцев, и Аронкина поспешила выйти из кабинета. – Суд, говорите?
– Да, суд, – повторила я.
– Соплячка! – рявкнул генеральный директор и стукнул кулаком по столу. – Учить она меня вздумала! Да ты еще в ясли ходила, когда я уже цехом руководил! Ну, чего молчишь? Есть еще возражения?
– Мой возраст здесь совсем ни при чем, – спокойно сказала я. – Все дело в должности. Я – юрист, и я пока не вижу оснований для увольнения главного механика по той статье, тем более он заболел.
Кудринцев как ужаленный вскочил со своего кожаного кресла и мгновенно оказался около меня. В его глазах пылала жгучая злоба, мне даже стало как-то не по себе, но я постаралась сохранить самообладание.
– Ах ты – юрист! А я, по-твоему, кто?
Мне совершенно не хотелось продолжать разговор в таком тоне. Ненавижу, когда на меня повышают голос, а генеральный директор кричал на меня, забыв обо всех правилах приличия. Только я открыла рот, чтобы тактично поставить его на место, как хозяин кабинета поднял руку и замахнулся. В этот самый момент зазвонил телефон. Владимир Дмитриевич передернулся, как-то неестественно опустил руку и поспешил ответить на звонок.
– Да, Николай Александрович, я вас слушаю, – сказал он уже совершенно другим тоном. По обращению я догадалась, что это был мэр Бурляев. – Да, я в курсе. Секундочку... Казакова, идите, вас ознакомят в отделе кадров с заключением заводской комиссии...
Я вышла в приемную, а Аронкина тотчас прошмыгнула в директорский кабинет. У меня в голове был только один вопрос – неужели директор намеревался меня ударить? Во всяком случае, мне еще не доводилось видеть Кудринцева в таком припадке бешенства.
* * *В бухгалтерии были крайне удивлены, что Аронкина вызвала меня из отпуска для решения их вопросов. Это была «текучка», над которой они сами работали. Я не стала «тащить одеяло» на себя и вышла из бухгалтерии.
Проходя мимо кабинета системного администратора, я решила зайти к Авдошину.
– Эдуард, ты не занят? – спросила я, приоткрыв дверь.
– Нет, Полина, заходи. Что случилось? Проблемы с компьютером?
– Нет, но я хотела бы обновить версию «Гаранта».
– Разве вышла новая версия?
– Я слышала, что вышла.
– Странно, я ничего об этом не знаю. Наверное, это последние события выбили меня из колеи. Ума не приложу, как могло такое случиться...
Мне не очень-то хотелось поддерживать разговор о взрыве, но поскольку надо было задержаться у Авдошина, я сказала:
– Знаешь, Эдик, меня в тот момент в цеху не было, я не видела, как это произошло. А ты там был?
– Был, но стоял далеко, да дело не в этом. Я чисто теоретически не понимаю, как это могло произойти? – Авдошин обхватил голову руками. – Дубцова жалко, совсем молодой парень – двадцать два года. Между прочим, он в одном доме со мной жил. Родители его так убиваются: оно и понятно, единственного ребенка лишились.
– Да, это большая трагедия.
– А ты на похоронах не была?
– Нет, не получилось.
– Ясно. Поля, я вот хотел у тебя спросить... – Эдуард замялся, но я догадалась, что он собирается поинтересоваться моим мнением насчет виновности Борщинского.
Врать не хотелось, а говорить о том, что думаю и знаю, пока было неблагоразумно. Ситуация неожиданно разрешилась сама собой. Эдика позвали в техотдел заменить картридж у принтера.
– Ты меня подождешь? – спросил Эдик.
