Александр Горохов - Аферисты - Славные времена
Альфред Викторович ровным шагом догнал процессию, вместе с ней ступил на кладбище и встал в задних рядах участников ритуала, окруживших разверстую могилу.
Кладбище было сельское, не очень старое, хоронить покойников на этом пологом откосе к реке начали после войны. На вершине взгорья преобладали пирамидки со звездами, а ниже уже пошли железные кресты в перемежку в новыми, по моде - деревянными. Местный народ укладывался тесно, в солдатские шеренги, которые разделялись узкими тропинками, так что та добрая сотня с лишним человек, которая пришла проводить Федора Чуракова на свидание с Вечностью, располагалась вокруг могилы неровными кучками, крайние ряды оказались далеко от разверстой могилы. Но это не было помехой, поскольку последние слова своих ещё живых друзей Федор Чураков услышал через динамик, который прохрипел откуда-то с верхних ветвей деревьев.
- Дорогие друзья, скажем несколько прощальных слов...
Кто там собирался сказать эти слова, Альфред Викторович разглядеть через чужие головы поначалу не смог. Он отошел в стронку, боковой тропинкой обогнул тылы, перешагнул через ограды нескольких могил и встал на приступку памятника какому-то генералу авиации, если верить тем крыльям с пропеллером, которые были изображены на надгробном камне. Никакого святотатства в его позиции не было, ибо и прочий народ, с честью провожая Чуракова, крайне пренебрежительно относился ко всем остальным, кто уже лежал в земле - сидели верхом на надгробных обелисках, топтались на могильных плитах, стояли на скамейках и оградах.
Новый пункт наблюдения позволил Альфреду Викторовичу достаточно ясно разглядеть тех, кто оказался на почетном месте возле гроба - лиц, так сказать, приближенных к усопшему.
Через минуту Альфред Викторович с одобрением отметил, что Нина держится превосходно, ( чья школа?!) не роняет фальшивых слез, в меру трагична и уж явно не собирается устраивать бабьего воя над гробом. Высокая, тонкая и прямая, стоит, словно черная статуя с золотым шлемом волос на голове.
Когда же Альфред Викторович пригляделся к тем, кто окружал вдову, он едва не упал со своего постамента, потому что разношерстье и разностилье публики могло смутить кого угодно. Ну, Бог уж с ней, патаскухой мадам Матильдой, залившей жирные щеки обильной слезой - в конце концов и присутствие по Библии шкодливой Магдалины при Иисусе Христе до сих пор как следует не объяснено, имеет разное толкование. Но ещё вблизи вдовы торчал известный всей России актер Каршутин, прославившийся тройной гранью своего таланта - актерского, гомосеки пассивного и пидора не менее активного. И по его морщинистому лицу, знакомому всей стране, бежала одинокая слеза, что вызывало ( у знающих людей) нехорошие ассоциации в половой ориентации покойного. Наличие в свите вдовы партнера по бизнесу Чуракова - Коли Тарасова, было естественно и необходимо. Этот, кажется, был единственным, кто оказался сражен смертью компаньона наповал. Большая голова Тарасова обвисла на тонкой, мальчишеской шее, а плечи безостановочно тряслись в рыданиях.
Ишак и Гном с Ружьем - осуществляли усиленную охрану - не возразишь. Но то, что к изголовью гроба подобрался подполковник милиции в форме вызывало дурные, категорически ненужные предположения. Комаровский был большим знатоком этикета похорон, свадеб, крестин и всегда ревностно следил за соблюдением этого этикета - присутствие мента в форме на похоронах считалось очень вульгарным и дурным тоном. Подполковника Альфред Викторович припомнил - он был в округе фигурой могучего авторитета и, поговаривали, что уголовники не без оснований прозвали его "Афан-Шерифом", хотя при своей скромной фамилии Афанасьев, имя-отчество имел тоже проще некуда: Иван Петрович. Какой уж там "шериф"! Но чем-то он свою кличку, наверное, заслужил.
Через минуту наблюдения, пока возле могилы разбирались, кому взять первое слово, Альфред Викторович пришел к выводу, что если б он лично вздумал заказать профессиональному художнику картину этих похорон, то потребовался бы ему не менее чем гений великого Рембрандта, чтоб так же как в своем бессмертном "Ночном дозоре" нанятый мастер сумел отобразить общую идею и единство совершенно разных людей на этих похоронах. Хотя, подумал Альфред Викторович, - тут бы реалист Рембрандт не справился. Не по зубам ему такая сумасшедшая задача. Тут абстракционисты Сальвадор Дали или Пикассо нужны, чтобы найдти общее между: Губернатором области; жуликоватым "королем бензоколонок"; депутатом областной Думы; содержательницей шикарного борделя Матильдой; грозным милицейским чином; бандитами; пьяным духовым оркестром; проститутками ( с какой стати тут объявились, но объявились, на работу пришли!); банкирами и бизнесменами высокого полета; двумя уже вдребезги надравшимися могильщиками на заднем плане; стайкой нищенок; грязными бездомными собаками; воронами, злобно каркающими на голых ветвях деревьев; черным снегом под ногами и прочей атрибутикой похорон в Российской Империи образца весны 1998 года.
Альфред Викторович не успел в этой мысли разобраться, как получил болезненный тычок под ребра и ласковый голос промурлыкал ему в ухо.
- Альф, недоделок, сваливал бы ты отсюда куда подальше!
Альфред Викторович обиженно повернулся и обнаружил, что мурлыкавший голос принадлежит широкоплечему парню и в самом деле, слегка смахивающему на кота круглой башкой и маленькими прижатыми ушами. Морда у Котяры была хитрой и улыбчивой, но Альфред Викторович его знать не знал и потому спросил независимо.
- Вы, сударь, кто такой, извините?
- Повторяю, Альф, сваливай от греха подальше.
- Это чье распоряжение, уважаемый? - все ещё ерепенился Альфред Викторович, хотя и понимал, что не этот исполнитель гонит его с похорон, он - котенок, и лишь выполняет поручения своего дяди - Тигра.
- Мое распоряжение, Альф. Пшел вон, мигом.
Подобного обращения Альфред Викторович не спускал никому и ни при каких обстоятельствах, а потому ответил высокомерно.
- Запомни, быдло, пся кревь. Комаровский, приказам "шестерок" не подчиняется!
- Пять минут, Альф. Больше предупреждений не будет.
Альфред Викторович презрительно отвернулся от Котяры, динамик над головой громко затрещал, пискнул и глуховатый, с придыханием голос зазвучал на все кладбище.
- Господа... Тяжело хоронить молодого человека... Трагична смерть в молодости, особенно когда она насильственна...
Альфред Викторович разглядел, что первым, как оказалось, выступал человек достойный и уважаемый - депутат Подмосковной Думы. Он стоял на каком-то возвышении, без шапки, узкий лысый череп был украшен венчиком волос над ушами, дряблые худые щеки его казалось засасывались в глотку при каждом слове, говорил с трудом и было непонятно, от слабости ли это физической или от глубины похоронных переживаний.
- Феде Чуракову досталась короткая жизнь...
За спиной своей Комаровский услышал женское, горестное:
- Да ты Юр-Игнатьич, видать, и сам-то уже не жилец...
- Кто? Не жилец? - шепотом прозвучал вопрос.
- Депутат наш, Нехорошев. Ты посмотри на него, поменять его в гробу с покойником надо.
Альфред Викторович, всмотревшись в депутата, вынужден был согласиться с мнением за своей спиной: женщины правы, депутат выглядел бы в гробу более пристойно, чем тридцатилетний бизнесмен.
- За человека говорят не его добрый характер. - уже задыхался Нехорошев. - Не его слова, а его дела... И вот ушел от нас наш земляк, русский парень Федя Чураков. Что он оставил?.. Что успел сделать? Вы знаете это лучше меня. Он возродил к жизни работу детской больницы... Он помог не закрыть две спецшколы в нашем районе. Он устроил столовую для ветеранов... Много плохого говорят сейчас про "новых русски"... Но я хочу, чтоб все "новые русские" были такими, как Федя.
Депутат выдержал речь ещё около минуты, восхвалениями поступков покойного не занимался, а просто перечислял факты, всем известные.
Если Тот на небесах, кто решал загробную жизнь Чуракова, слышал эту адвокатскую речь депутата, верил ей и не знал более ничего, то Тот моментально превратил бы Чуракова в ангела. Пропустил бы Чуракова с поклоном в ворота Рая, или посадил рядом с собой одесную.. Но Тот и Альфред Викторович отлично знали, что кроме перечисленных благодеяний, покойный за свою краткую жизнь успел отгрохать себе дворец по названию "вилла", прикупить дома в Крыму и на Южном побережье Франции, при дворце у него был гараж на пять машин, а Москве - стояли ещё три. В целом же, сумма личного обогащения Чуракова значительно превышала сумму того, чем он облагодетельствовал общественность. И если Тот положит все отрицательные и положительные деяния бизнесмена на разные чаши весов, то скорее всего Чураков тут же полетит вниз головой прямо в бездны Ада.
А может и нет... Воспарит в райские кущи - если Тот опять же догадается сравнить деятельность Чуракова с откровенным разбоем того же "короля бензоколонок" Семки Беркина или промыслом Матильды.
