Марина Серова - Надежду убивают первой
Что, лисица, погналась за жертвой да сама в капкан угодила? Так тебе и надо! Неспроста говорят — тише едешь, дальше будешь.
Девять! Я вытащила из сумочки мобильник, собираясь звонить Александре, как вдруг громыхающие звуки прекратились. Теперь ясно прослушивалось привычное, успокаивающее душу урчание мотора легковушки. Затем и оно стихло. Хлопнула дверца, пикнула сигнализация. Олег куда-то приехал. Шум утреннего города поглощал звуки его неторопливых шагов.
Вскоре послышались слабые гудки мобильника и спокойный голос Олега:
— Мурашкина, пожалуйста. Валерий Яковлевич? Я на месте. Жду вас внизу.
Я облегченно вздохнула. Молодец, Олежка!
— Чему обязан? — сухо поинтересовался Мурашкин.
— Не хочу говорить умных предисловий, Валерий Яковлевич, скажу конкретно. Здесь такое дело: мы проводим расследование внутри клуба. Причины вам известны. Шума никто поднимать не собирается, и все же, поймите, погиб человек. Погиб не из-за нелепой случайности и не из-за небрежной халатности. Все намного сложнее и трагичнее. Парашют Вениамина Николаевича намеренно повредили.
— Понятно. И чем, собственно, могу…
— Да ничего вам не понятно! Скажу точнее. На ранце спортивного парашюта Брянского очень аккуратно и с первого взгляда незаметно была подрезана лента, прикрывающая люверс. Заостряю ваше внимание на слове «подрезана»!
— Какого черта!.. Что вы хотите этим сказать?
— Не кипятитесь, Валерий Яковлевич. Не стоит играть в кошки-мышки и задавать подобные вопросы. Напротив, я жду ответа от вас.
— От меня? А что я, собственно, должен ответить? Я не имею понятия, кто это сделал и все ли обстоит именно так, как вы говорите. В конце концов, какое вы имеете право задавать мне подобные вопросы? И вообще я на службе, некогда мне заниматься посторонними делами.
— Однако мне казалось, что мы одна команда. Но, возможно, я ошибся. Хочу вас предупредить, Валерий Яковлевич, — то, что милиция по приказу вашего шефа закрыла дело о гибели Брянского, совершенно не играет никакой роли. Существуют вышестоящие инстанции и бесчисленное множество толковых частных детективов.
А вот это ты, Олег, зря! С бесчисленным множеством ты явно погорячился. Вернее, с толковыми детективами!
— Я неправомочен дискутировать на подобные темы. Делайте что хотите.
По-видимому, Мурашкин таким образом собирался закончить тягостную для него беседу и уже сделал несколько шагов, когда в звукоулавливающем устройстве довольно громко раздался окрик Олега:
— Не делайте глупостей, Валерий Яковлевич! Ножичек-то ваш видели! И можете не сомневаться, свидетели молчать не будут.
— Что?! Да как вы смеете! Вы хотя бы отдаете отчет своим словам?.. — Мурашкин, похоже, так разнервничался, что его голос, и без того малоприятный, стал походить на скрежет острого предмета по стеклу.
— В таком случае объяснитесь, — спокойно произнес Олег.
— Напрасно вы так, — агрессивный настрой в голосе Мурашкина заметно поубавился. — Не там вы преступника ищете. Все-таки мы с Леонидом Ивановичем солидные люди, довольно влиятельные фигуры. И чтобы связываться с банальным криминалом — это не про нас.
— Так что это за нож? — не сдавал свою позицию Олег.
— Признаться, не для ваших это ушей, молодой человек, и не мне бы об этом говорить. Ну да ладно. Дело тут вот в чем… Как бы мне сформулировать подипломатичнее? Мой шеф как-то ужинал с одной молодой особой в ресторане. Не буду вдаваться в ненужные подробности о приятном времяпрепровождении шефа, но отмечу, что девушка выразила неописуемый восторг от остро наточенных ножей. Оказалось, дома она с трудом отрезает тупым ножом кусок хлеба. Конечно же, шефу захотелось сделать даме приятный сюрприз. Он приобрел в магазине нож, но с заточкой получилась проблема, так как за всю свою жизнь он ни разу этим не занимался. Шеф попросил меня об услуге, которая, собственно, и заключалась в заточке ножа. Откуда я мог знать, что именно в субботу, когда я принес в клуб этот злосчастный нож, произойдет трагедия? Приехала милиция. Я испугался. Конечно, в то время я ничего не знал о подрезанной ленте ранца. Но надо быть полным кретином, чтобы не догадаться о причине гибели инструктора.
— А девушку зовут Катерина, — то ли заявил, то ли спросил Олег.
— Думаю, вам и без меня хорошо известно, с кем последнее время общался Леонид Иванович.
— Ясно.
— Вот и славненько, — окончательно успокоился Мурашкин. — Единственное, о чем хочу вас попросить, Олег, пусть наш разговор останется в тайне.
Не прощаясь, Мурашкин ушел.
Я вытащила из уха микрофон. Уф! Ну и типчик! Не знаю, убедил ли его рассказ Олега, но вполне может быть, что Мурашкин сказал правду. Особенно если взять во внимание содержимое кейса чиновника — конфеты и шампанское. Разумеется, не стоит исключать из списка подозреваемых ни чиновника, ни его протеже, однако первым делом я всегда ищу мотивы, если, конечно, есть основания подозревать преступление. На первый план, как обычно, всплывает корысть. Нельзя исключать страх, боязнь разоблачения. Находится место для мести и ревности, уязвленного самолюбия. Но если основания подозревать преступление в данном случае есть, то мотивов для его совершения ни у Мурашкина, ни у его шефа я не вижу. Во всяком случае, пока.
С внешней стороны ворот ангара послышались какие-то звуки. Я даже вздрогнула от неожиданности. Странно, столько времени ждала этого момента, а он вдруг застал меня врасплох. Ворота распахнулись. Тяжелыми шагами в строение вошел Костин.
Я стояла в проходе, на самом виду, но он прошел мимо, не замечая моего присутствия. Остановившись у «Ми-8», он поднял вверх руки и приложил ладони к корпусу машины, потом прижался к нему щекой и какое-то время стоял неподвижно.
Я вышла из-за стеллажей, намеренно громко ступая.
Костин обернулся.
— Таня? Не знал, что вы придете. Я ведь отменил сегодня тренировки.
Надо же, так увлекся доставшимся от Брянского вертолетом, что даже не врубился, откуда я здесь! Притаился, как клоп за старыми обоями, выждал момент, прыг — и вбуравился, впился в ничего не подозревающую жертву. Раздулся от чужой крови до таких размеров, что мама не горюй! А теперь не нарадуется достигнутой цели.
— Никуда не денешься. Работа у меня такая! — строго ответила я.
— О чем вы, Танечка?
Я достала из сумочки свою лицензию и протянула ее Костину. Тот принялся внимательно изучать документ, а я наблюдала за его реакцией. На лице толстяка мгновенно отразилась гамма чувств, где были сомнение, любопытство и много чего еще, но доминировало над всем этим букетом откровенное разочарование.
— И что же вас, Танечка, интересует? — продолжая называть меня по имени без отчества, спросил Костин. — Трагедия с Брянским?
— Угадали. А разговор у нас с вами, Дмитрий Алексеевич, будет серьезный и, по-видимому, не очень короткий, так что не лучше ли нам перейти в ваш кабинет?
— Как вам удобнее, Таня.
Мы без разговоров одолели расстояние от ангара до клуба и устроились в кабинете Костина. Хозяин «Голубых далей» держался спокойно, ничем не выдавая своих эмоций, даже казался вполне безопасным.
— Так чем я могу вам помочь? — первым начал разговор Костин.
— Поможете, если объясните, чем вам мешал Брянский?
— Подождите, Таня, что значит мешал? Уж не подозреваете ли вы меня в его гибели? — удивленно спросил он.
— Мне по долгу службы положено подозревать каждого. Я ведь слышала вчера ваш разговор с Сергеем. Знаю, что он не раз выводил из строя «Ми-8». И вы, Дмитрий Алексеевич, это знали, но не остановили парня, не пресекли преступных деяний. Наверное, у вас были на то причины?
— Татьяна, все, что я от вас сейчас услышал, просто ужасно! Уверяю вас, это какая-то нелепая ошибка. Неужели вы поверили в случайно брошенную фразу? Я просто взял парня на мушку, ничего не подозревая о каких бы то ни было диверсиях. Вертолет действительно часто ломался, а Сергей постоянно крутился вокруг «Ми-8». Нет, это невозможно!
— А давать деньги под невероятно высокие проценты возможно? Или в этом вопросе вы тоже не преследовали никаких целей? Не желали разорения Брянскому, не мечтали стать единоличным и полноправным хозяином клуба?
— Все не так просто, Таня. Позвольте, я объясню вам причину, побудившую меня так поступить. Дело в том, что Вениамин по своей натуре был человеком упрямым и вспыльчивым, часто принимал необдуманные решения, из-за чего мы не раз попадали в переделки. Я не буду утомлять вас подробностями дел минувших и совершенно не относящихся к нашему последнему разногласию с Вениамином и вашему расследованию, но больше я терпеть не мог. Вениамину загорелось приобрести для клуба вертолет — тот самый «Ми-8», что стоит в ангаре. Я всячески возражал. Партия вертолетов этого года выпуска оказалась на удивление неудачной. Я попытался ему втолковать, что это не лучшее вложение денег, стоило бы поискать другую машину. Но Вениамину, что называется, вожжа под хвост попала. Мы повздорили, и я решил его проучить. Да, я поступил жестоко, не спорю. Но по-другому было нельзя. Стоя перед дилеммой — потерять расположение друга или компанию, я выбрал из двух зол меньшее. Но я никогда не ставил цели стать единоличным владельцем клуба. Мне просто хотелось доказать Вениамину, что решения надо принимать обдуманно и совместно. Мы ведь были компаньонами… и друзьями.
