Элизабет Питерс - Тайна Нефертити
— Тебе нельзя возвращаться в отель. Это небезопасно.
— Не слишком убедительно, даже для тебя, — парировала я с ухмылкой. — Ты, видно, принимаешь меня за дурочку, Джон! Я точно знаю, что ты задумал. Через пять минут после того, как я прибуду в старый родной институт, ты устроишь мне допрос, привязав к стулу, в лицо мне будет бить яркий свет, а над головой свистеть резиновая дубинка. В лучшем случае из милосердия напичкаешь наркотиками. Нет уж, уволь.
Усы у Джона задергались, что случалось, когда он бывал вне себя. Я всегда предполагала, что во время подобных приступов ярости он безжалостно кусает свою верхнюю губу, именно поэтому усы дергаются, но еще никогда я не была настолько близка к подтверждению этого предположения. Не вмешайся Блоч, Джон силком запихнул бы меня в машину.
— Ты, Джон, отпетый негодяй, — заявил почтенный господин, — если замышляешь такое. Милая молодая леди знает, где эта... это место находится, не больше чем ты сам. Точно так же, как ты, стала бы она ждать десять лет, если бы знала?
Джон, словно не замечая его, заговорил, обращаясь ко мне:
— Томми, я не думаю, что Джейк рассказал тебе хоть что-то. Но я, черт побери, уверен, что тебе известно кое-что, о чем ты мне не сообщила. Однако дело не в этом, а в том, что другие могут подумать так же. Вспомни, что произошло с Ахмедом сегодня утром. Я не хочу, чтобы горничная нашла тебя завтра утром в таком же состоянии.
— Нет! — Я отступила от руки, которую он протянул, чтобы помочь мне сесть в машину. — Ты просто пытаешься меня запугать. Я не знаю ничего об этой проклятой штуке и знать не желаю. Эй! Верни мне статуэтку!
— Нет, нет и еще раз нет, — сказал Джон, повышая голос. — Это единственная вещь, которую я могу изъять у тебя, чтобы не вводить в искушение кого-нибудь другого сделать это силой. Последний раз спрашиваю, Томми. Ты едешь?
— Нет!
— Да катись оно все к чертовой матери!
Это проклятие, произнесенное по всеуслышанье, привлекло внимание любопытствующей толпы. Джон обласкал зевак взглядом и вскочил в автомобиль. Затем он высунул голову из окошка и произнес финальную реплику:
— Ты по-прежнему упиваешься своим горем, не желая расстаться с прошлым, не так ли? Если бы Джейк не был мертв, я убил бы его собственными руками за то, что он сделал с тобой!
* * *Я держала себя в руках всю дорогу до отеля и справилась бы с собой и там, если бы не мистер Блоч. Вместо того чтобы проводить Ди в ее номер, он последовал за мной в мой и, войдя, прикрыл дверь.
— Томми... ничего, если я буду так вас называть?
— Пожалуйста, — угрюмо ответила я, бросая сумочку на кровать.
— Томми, не обращайте внимания на выходки Джона. Вы же знаете, какой он.
— Если вы скажете, что у него золотое сердце, я... я закричу. У него сердца нет. Вместо него — обломок гранитной плиты, покрытый египетскими иероглифами.
— Он любит вас, — сказал Блоч и усмехнулся при виде выражения моего лица. — Он знает вас с младенческих лет, моя дорогая. У него просто маловато опыта в выражении отеческих чувств. Я хорошо представляю себе, что он чувствует.
— Ради Бога простите меня. — Я приложила руку ко лбу, голова у меня раскалывалась. — Не хочу показаться невежливой, но я сейчас не в состоянии разговаривать.
— Я хочу сказать только одно. То же самое, в чем Джон пытался вас убедить. Забудьте прошлое. Перестаньте терзать себя из-за того, что сделал Джейк.
— Мне было все равно, — я говорила словно сама с собой, — когда его обвинили в подделке статуэтки. Интересно, почему? Потому что это показалось мне необычным и романтическим? А потом я решила, что он невиновен. Это было еще более романтично.
— Джейк не сказал вам правды?
— Он... у него не было времени, чтобы хоть что-то мне рассказать. Я никогда уже не узнаю, как бы он все объяснил или как бы поступил. Все произошло так внезапно, — сказала я и хихикнула, это прозвучало неожиданно и дико. — В тот полдень, уезжая, он надел свой лучший серый костюм. Он выглядел таким красивым и молодым — на вид можно было дать года двадцать два. Он улыбнулся мне и взъерошил волосы. «Знаешь тот банк, — сказал он, — который я собирался ограбить, детка? Ну вот, день настал!» И уехал. Я слышала, как он насвистывал, спускаясь по лестнице. Машину нашли почти сразу же. Был ранний вечер, когда пришел полицейский и обо всем сообщил мне.
— Надо полагать, — невесело заметил Блоч, — это было сделано не слишком тактично.
— Он старался. Тактично такое невозможно сообщить.
— Да... Для вас словно наступил конец света. — В голосе Блоча была та доброта, которой так не хватало расстроенному и смущенному полицейскому. — Мне кажется, я могу понять не только то, что вы чувствовали, но и почему так отреагировали. С несчастьем, в котором некого винить, труднее всего смириться. Хочется найти виноватого, не важно кого. Что проку винить Бога, ему не отомстишь.
— Поэтому я во всем винила Джона. О, вы правы, мне нужно было кого-то ненавидеть. Но самое ужасное заключалось в том, что я могла обвинять Джона до тех пор, пока считала Джейка невиновным. Этим словом, будто щитом, я отгородилась от всех других мыслей. Я не позволяла себе рассуждать логически, потому что в этом случае мне пришлось бы лицом к лицу столкнуться с правдой. С тем, что Джейк, мой отец, оказался не романтическим героем, а обыкновенным мелким воришкой!
— Ну уж не мелким...
— Да, конечно, не мелким. Редко какому вору подворачиваются такие неслыханные богатства. Да к тому же и жертва, которая уже мертва. Всем известно, как называют тех, кто грабят мертвых: мародеры.
— Томми, детка...
— Хватит мне быть ребенком. Пора повзрослеть, вы так не считаете? То, что сделал Джейк, хуже чем воровство. Он не только крал веши у мертвой женщины или у правительства Египта. Он грабил миллионы живых людей, единственным достоянием которых является их прошлое. Он изменил тому кредо, которое якобы исповедовал. Продавал свои знания за деньги. Он...
Я не замечала, что по моему лицу градом катятся слезы, пока у меня не пресекся голос. Я старалась сдержать рыдания, но не могла.
Мистер Блоч нашел в моей сумочке аспирин. Дал мне его выпить и заставил лечь в постель. Он снял с меня туфли. Смочил тряпицу и положил мне на лоб. Вода потекла по волосам и вымочила подушку, но это была отличная идея. Только проделав все это, и вполне квалифицированно, Блоч отправился восвояси.
Я уснула.
Меня разбудил стук в дверь, и первое, что я спросонья почувствовала, было негодование по поводу того, как я еще способна спать при том, что волосы у меня мокрые от щедро смоченной Блочем тряпицы, а голова раскалывается от боли.
К тому времени, когда я успела подсчитать, где у меня болело и саднило, в номере уже был официант с пожеланием приятного вечера. Я не заказывала ужина, но догадывалась, кто это сделал, и, поглощая кебаб из ягненка и овощной суп, размышляла, не захочет ли мистер Блоч удочерить меня. Счастливица Ди, наверное, не ценит своего счастья.
Еда на вкус оказалась лучше, чем я ожидала, но приятно проводить вечер я все еще была не в состоянии, так же как и напрягать свои мыслительные способности. Особенно если речь шла о мыслях, которыми я развлекала себя последнее время. Я снова легла в кровать. И проснулась в кромешной полуночной тьме от ощущения, что в моем номере кто-то есть.
Звуки были тихие: осторожные шаги, скрип половиц, приглушенный стон, когда пробираясь в темноте, больно стукаются о твердый предмет. Я заперла дверь в номер, но не закрыла застекленную двустворчатую дверь на балкон.
Я лежала не шелохнувшись, так что ныли от напряжения мышцы моего истерзанного тела, и думала, как мне поступить. Мои жалкие пожитки вряд ли стоили того, чтобы за них бороться. Но среди них было кое-что другое. Я понимала, что ночной гость не ищет бриллиантов, портативных радиоприборов или денег. То, за чем он пришел, лежало в кармашке моего небольшого чемодана. Когда я перекладывала туда письмо из своей битком набитой сумочки просто, чтобы разгрузить ее, я не понимала его скрытого смысла. Я и сейчас не могла его разгадать, но после всего того, что произошло днем, знала: в письме старика таился какой-то намек.
Может ли пришелец, кем бы он ни оказался, разгадать намек, по сей день ускользавший от меня? Вероятней всего, нет. Это была ссылка на что-то сугубо личное из моего детства. И до тех пор, пока я не вспомню, на что именно, я не смогу быть уверенной, что этот эпизод не известен кому-нибудь еще.
Все это пронеслось у меня в голове со скоростью молнии, а потому не столь связно, как выглядит на бумаге, но смысл был тот же. Не потребовалось прибегать к сложным логическим построениям, чтобы решить, как мне следует поступить. Инстинкт самосохранения подсказывал: лежи тихо. Притворись спящей. Оставь таинственного визитера в покое.
Я видела его, вернее, какое-то неясное бесформенное пятно, более темное, чем тьма вокруг. И тут, откинув покрывало, я спрыгнула с кровати и бросилась на незваного гостя.
