Александр Содерберг - Ее андалузский друг
Удобно устроившись на переднем сиденье машины, Андерс оглядел микрофоны:
— А кто же такой Ларс?
Ларс бросил на собеседника короткий взгляд:
— Ну что тебе сказать? Ничего особенного.
Андерс держал перед собой один из микрофонов, разглядывая его.
— Ах ты черт, какие маленькие! — пробормотал он.
Улыбнувшись этому факту, он засунул микрофоны обратно в пенопластовые углубления.
— А чем ты занимался раньше?
— Западный округ, — сказал Ларс.
— Криминальная полиция?
Ларс посмотрел на Андерса:
— Не-а…
— Нет?
Андерс ждал продолжения, глядя на него с недоверчивой улыбкой.
Ларс сел прямо, наморщил лоб.
— Общественный порядок, — глухо ответил он.
Аск рассмеялся:
— Так ты работал в полиции общественного порядка? Вот это да! Давненько не случалось мне сидеть с такими в одной машине. Как тебе удалось попасть к Гунилле?
— Она позвонила и сама предложила мне работу.
— Сочиняешь? — переспросил Андерс.
Ларс покачал головой, задетый поведением спутника, которое никак не мог верно истолковать. Андерс поставил коробку с микрофонами на торпеду перед Ларсом. Тот убрал ее, положил себе на колени.
— А ты сам? Ты-то кто? — спросил он.
— Я Андерс.
— А кто такой Андерс?
Андерс Аск посмотрел в окно долгим взглядом:
— Тебе незачем знать.
Около часу дня Ларс Винге стоял на террасе, примыкавшей сзади к дому Софии, и наблюдал за тем, как Андерс вскрывает отмычкой дверь. Этот парень не привык стесняться.
— Двери террас — как толстые девки. — Андерс улыбнулся своему сравнению.
Дверь открылась. Ларс нервничал. Андерс шумел, ничего не опасаясь. Он заметил нервозность Ларса.
— Что, струсил, мальчишка?
Он указал рукой, что Ларс может войти в дом:
— Добро пожаловать домой, дорогой!
На них были бахилы и латексные перчатки. Ларс стоял посреди гостиной, ощущая спазм и неприятное покалывание в животе. Ему хотелось поскорее уйти. Андерс же был само спокойствие, да еще и имел дурную привычку насвистывать во время работы.
— Держись подальше от окон, — сказал он и, открыв сумку, начал рыться в ней. — Где у тебя микрофоны?
Ларсу все это не нравилось. Достав из кармана маленькую деревянную коробочку, он протянул ее Аску, который тут же вставил в ухо наушник, включил приемное устройство и стал проверять звук.
Винге оглядел дом. Гостиная — широкая и просторная — оказалась больше, чем ему представлялось, когда он сидел снаружи. Она переходила в кухню — два помещения разделяла лишь разница уровней в одну ступеньку.
Достав цифровую камеру, Ларс сделал множество снимков комнаты. Меблировка смешанная, выдержанная в стиле, с которым он никогда раньше не сталкивался, однако все прекрасно сочеталось. Низкое розовое кресло рядом с большим диваном, украшенным яркими цветными подушками… и тут же старинный деревянный стул со светло-коричневым сиденьем. Одно должно было бы противоречить другому, но вместо этого возникало ощущение гармонии. Стена позади дивана плотно увешана картинами на разнообразные сюжеты, однако общее впечатление очень приятное. Здесь и там виднелись ухоженные горшечные растения. Комната обставлена со вкусом и с умом, каждая деталь продумана, несмотря на изобилие. Цвета и формы придавали дому общий теплый тон. Возникало чувство, что здесь хочется остаться подольше… На полке теснились фотографии в рамках. На них был изображен сын Софии Альберт — с детских лет и до подростковых прыщей. Здесь же стоял черно-белый портрет респектабельного мужчины. Ларс заметил сходство с Софией в форме лба и разрезе глаз — судя по всему, это ее отец. Его взгляд рассеянно скользнул по другим снимкам — вот мужчина лет тридцати, муж Софии Давид, стоящий позади маленького мальчика, Альберта. Затем — снимок всей семьи: София, Давид, маленький Альберт и собака, золотистый лабрадор. Все стоят рядом, глядя в объектив.
Андерс, сидя на корточках возле дивана, с треском отмотал скотч от рулона. Ларс продолжал рассматривать фотографии. Смеющаяся София на веранде, в белом кресле — снимок недавний, сделан года два назад. Она закутана в плед, колени подтянуты к подбородку. Ее смех заражал, словно был обращен к нему. Ларс надолго задержался у этой фотографии. Перевел фотоаппарат в режим «макро», поднес объектив совсем близко, несколько раз нажал на спуск, пытаясь переснять фото на веранде.
Андерс обратился к Ларсу — указал пальцем на торшер возле дивана, потом на свое ухо. Затем вышел в кухню, что-то напевая себе под нос.
Ларс продолжал разглядывать гостиную. Хотелось бы ему, чтобы Сара обладала таким вкусом, таким чувством сочетаемости внешне несочетаемых вещей, а не тем богемным подходом, из-за которого все в конце концов оказывалось индийским, дешевым и каким-то неуклюжим.
На диване лежал свернутый плед. Ларс взял его в руки и потрогал. Плед оказался очень мягким на ощупь. Даже не успев подумать, что делает, он поднес его к лицу, понюхал.
— Так ты к тому же еще и фетишист?
Ларс обернулся. Андерс стоял посреди гостиной, уставившись на него. Ларс положил плед обратно на диван.
— Чего ты добиваешься? — спросил он, пытаясь смотреть на него сердитым взглядом.
Андерс хохотнул. Смех перешел в кривую ухмылку, выражающую явное пренебрежение.
— Похоже, у тебя совсем напряженка с мозгами, — пробормотал он.
Ларс посмотрел ему вслед, когда тот пошел вверх по скрипящей деревянной лестнице. Сам он спустился на одну ступеньку вниз и перешел из гостиной в кухню. Здесь тоже чисто и прибрано. Ларс отметил большую вазу с цветами на окне, высокую тумбу с грубой столешницей посреди кухни… и темно-зеленую дверь, ведущую в кладовку. Он и не подозревал, что существует темно-зеленая краска такого оттенка. Раньше ему просто не приходило в голову, что в кухне разрешено иметь такую красивую дверь. Человек, который мог так обставить кухню, многое понимал в жизни. Ларс почувствовал, как все его органы чувств активизировались, тысячи мыслей и ощущений пронеслись сквозь него. Оставалось еще так много всякого, о чем Ларс Винге понятия не имел. Теперь он это осознал, и ему захотелось узнать. Хорошо бы хозяйка дома рассказала ему об этом…
Он поднялся по лестнице, стараясь не скрипеть ступенями. Андерс сидел на корточках возле ночного столика в спальне Софии. Ларс прислонился к косяку.
— Мы уже можем идти? — шепотом спросил он.
— Ты всегда такой зануда?
Аск еще раз проверил свою работу, поднялся и прошел мимо, толкнув Ларса плечом, после чего удалился вниз по лестнице, слишком громко топая.
Ларс остался стоять в дверях, оглядывая спальню. Большая двуспальная кровать, застеленная покрывалом. На ночном столике, где Андерс только что установил микрофон, стояла красивая чугунная лампа. Ковровое покрытие на полу, светлые стены, несколько картин — в основном в темных рамках. Разнообразные мотивы — большая одинокая бабочка, женское лицо, нарисованное углем на листе светло-коричневой бумаги, одна картина без рамы — нагромождение мазков глубокого красного цвета, наводящее на мысль о том, чего нет. Затем — картина маслом, изображающая большое живое дерево. Все прекрасно сочеталось. Ларс силился понять, как это возможно.
В глубине спальни он заметил двойную дверь цвета слоновой кости. Войдя в комнату и ступив на мягкий ковер, подошел и медленно открыл одну из дверей. Внутри оказался большой встроенный шкаф — почти как целая комната. Ларс нащупал выключатель. Теплый свет залил помещение.
Блузки и платья, висящие на деревянных вешалках. Под одеждой виднелись ящики — новые, из дуба. Ларс открыл один — украшения и часы. Открыл тот, который под ним: аккуратно сложенные платки, шали и еще украшения. Он наклонился и заглянул в третий ящик — там хранились трусики и лифчики. Этот ящик Ларс было поспешно закрыл, но тут же снова открыл, чувствуя, что уже давно нарушил все этические нормы, так что теперь уже все равно, можно продолжать.
Запустив руку в ящик, Ларс потрогал белье. Оно было шелковое и такое мягкое — он не мог оторваться от него, почувствовав волну возбуждения. Ему захотелось взять с собой ее трусики — носить их в кармане, чтобы в любой момент можно было дотронуться до них. Звук, донесшийся с первого этажа, вернул его к реальности. Он закрыл ящик, вышел из гардеробной и из спальни.
За дверью Ларс сделал несколько глубоких вздохов и направился к комнате Альберта. Приоткрыл дверь, заглянул внутрь. Это была типичная комната мальчика, который еще сам не разобрался, ребенок он или уже взрослый. Картина с недетским сюжетом, черно-желтый вымпел на стене со слоганом «Мы везде». Электрогитара с тремя струнами, прислоненная к письменному столу, пустой мешок из-под сладостей на полу. Небрежно прибранная кровать — не застеленная, но одеяло, по крайней мере, лежало ровно. Под кроватью Ларс заметил старый телескоп без штатива. Наклонился, разглядел в глубине книги и черный футляр от гитары.
