Ксения Баженова - Сердце грустного шута
– Я была у них. – Она кивнула в сторону двери. – Антония действительно там жила и была казнена. Я ведь столько раз ездила в Италию, ходила по этим местам, чувства тогда разрывали меня на части, но я относила это на счет красоты и древности мест, а теперь поняла, что они значили.
Сестры переглянулись и продолжили разговор как ни в чем не бывало.
– Антония? Это мы о каких же годах говорим?
– Ну, родилась она в 1512-м. А потом попала в Россию.
– И как же она попала в Россию? – Старушки снова переглянулись.
– Бежала. В замке ее спрятала молодая княжна. Потом Камилло помог ей выйти из города и переправил через Тибр. Оттуда она пошла на север до Венеции. Там работала в таверне, где вылечила заболевшего русского купца. Он влюбился в нее и увез в Россию. А в России ее все-таки казнили. Что-то я устала. Хочется прилечь.
– Ну, отдыхайте, дорогая. Вам бы книги писать! На ходу такое сочинять дано не каждому! Калитку мы закроем.
Лиза в полной прострации осталась сидеть на кухне. «Откуда я все это знаю? Откуда я все это знаю?» – крутился в голове один и тот же вопрос. Ясно одно: теперь она «за главную», ожерелье в бумагах и украшение тети Веры – без сомнения, одна и та же вещь. И действовать она будет масштабно. Хватит сидеть в четырех архивных стенах! Пора переходить на более высокий уровень. Все эти планы выражались не в конкретно структурированных мыслях, а в чувствах и ощущениях. Она просто знала внутри, что так надо. Без подробностей, в общем. А детали определит судьба. На Лизу наконец-то снизошло успокоение.
После эксперимента с Антонией она расслабилась и ждала, только боялась брать в руки цепи-ожерелье. Открыв ящичек подзеркальника, она веничком смахнула украшение туда. Наводила в доме порядок, планировала покупки, работала, пару раз ужинала с бывшим мужем. Иногда подходила к ящику трюмо и прислушивалась, как раньше в детстве прислушивалась к спичечному коробку, в пустоте которого жужжала пойманная муха. Все было спокойно, и за стеной никто не наигрывал «Августина».
Глава 8. Партнеры
Серебрянка, полтора года назад
…Проснулся Андрей Ильич от пения птиц, от яркого солнечного света и обнаружил себя лежащим на уютной загородной терраске, ему незнакомой. Был он в трусах и майке, одежда, аккуратно сложенная, лежала на старинном сундуке, рядом с ним на маленьком столике стояла чашка с горячим чаем, он видел, как серый дымок поднимался над краем. Ему было хорошо и спокойно, не хотелось двигаться, не хотелось убрать руку, которую припекали солнечные лучи. Так хорошо и спокойно ему еще никогда не было. Мысли о жене и сыне, о работе совсем не тревожили его. Такой отстраненности от земных дел и уверенности он никогда раньше не ощущал. Может быть, это и называлось – проснуться счастливым? Рядом с чашкой лежали его часы, стрелки показывали семь часов семь минут. Несколько мгновений он лежал без движения, боясь, что очарование пробуждения исчезнет, растворится, рассыплется, как стеклышки из сломанного калейдоскопа, превратится в обычные осколки пивных бутылок и аптекарских склянок. Ему не было любопытно, как он оказался здесь и чей это дом. Как-то само собой подразумевалось, что это Лизин дом. Акимов все-таки заставил себя встать и пойти осмотреть сад.
Внимание его привлек гамачок, посеревший от дождей и солнца, но имеющий еще вид, способный вызвать детские дачные ассоциации. Мужчина погрузил свое тело в авоську времени, оттолкнулся ногой от влажной травы и закачался в крупночешуйчатой сети воспоминаний, благо что и небо, и облака были те же, что и в детстве, и так же поскрипывали деревья.
– Андрей Ильич! – На дорожке стояла Лиза, и Акимов увидел, что красота ее сейчас спокойная и утренняя. – Предаетесь детским воспоминаниям? Пойдемте завтракать.
Она подошла ближе, помогла ему выбраться из зыбкой колыбели. На терраске дала ему свой махровый халат весь в белых ромашках на голубом фоне. Оглядев, засмеялась и провела в кухню, и принесла ту самую чашку, которую он уже видел у своего изголовья.
– Для начала выпей это. Предупреждаю: немного горьковато.
Себе она подогрела молока, плеснула в него немного кофе и положила ложку сахара, потом намазала маслом два кусочка хлеба и покрыла сверху вишневым вареньем.
Акимов, морщась, честно пытался осилить свой странный напиток.
– Что это?
– Травный чай от зла, против сглаза.
– А я думал – от похмелья. На меня уже кто-то точит зуб? А что сюда входит?
– Paraiso, lechuga, helecho, espartillo. Но это неинтересно.
– Нет! Почему же! Даже очень интересно. Такие испанские названия.
– А вот здесь разные снадобья. – Она кивнула на шкафчик. – Рая, моя кузина, привозит с Антильского архипелага. Она сейчас там занимается этой ботаникой. – Лиза многозначительно подняла бровь. – Вот, например, в этой баночке – мазь, вызывающая сон. В этой – превращающая в животного. В этой, темного стекла, – мазь, позволяющая летать. – Лиза засмеялась, увидев озадаченное лицо Акимова с застывшим на нем вопросом: «Верить или нет?» И добавила еще для усиления эффекта: – Главная трудность заключается в возможности трансформации. Но однажды бессознательные компоненты становятся сознательными. – Лиза сделала паузу и смеющимися глазами вновь взглянула на Акимова.
– Да ладно! Шучу я! От похмелья чай. А впрочем, есть и одна трава, которая известна во всем мире. Это папоротник, helecho. Знаешь, там, где растет папоротник, нет места злу. Послушай меня, Андрей Ильич! Сегодня мы поедем к Энцо. Он предложит тебе переправить кое-какие железки в некое государство. И обратится к тебе с просьбой провезти туда же кое-какие… как бы это сказать… лекарства.
Ромашковый Акимов подавился напитком, но потом выдохнул:
– Не-е-е, наверняка шутит.
– Не смотри ты на меня такими глазами. Соглашайся. Не согласишься, все пойдет как обычно – тихо, мирно, уныло. И без денег, на старой «Дэу». У тебя есть еще время подумать.
«Многогранная женщина! – Тоской и страхом наполнилась его душа. – Вот это развод так развод! Хотели найти подставное лицо и так грамотно завербовали!»
Однако душа его была мелка. И где-то там, внутри, раздвинулась занавесочка, и вылезло наглое жадное созданьице, забеспокоилось, забегало и стало задавать вопросы в лоб.
– А как ты это представляешь? Я, простой бухгалтер туристического агентства…
– Не это проблема, Андрюша! – Лиза тоже поменяла тон, и было видно, что этот разговор ей неприятен. – Скоро ты станешь генеральным директором.
– А наш куда денется?
– А ему уже не надо куда-то деваться, представляешь, он сегодня ночью попал в автокатастрофу.
– Жив?
– Нет!
– Да! Дела! – Волна страха обожгла его: он понял, что его выбрали быть пешкой в какой-то опасной игре, где можно выиграть много денег, но можно и потерять все, в частности жизнь.
– Скоро тебя будут разыскивать компаньоны погибшего. Предложат тебе занять его место. Временно.
– Почему именно меня?
– А ты представительный, имеешь экономическое образование, правда, советское, но это неважно.
Андрей Ильич слушал ее внимательно, смотрел недоверчиво. Но случилось все так, как она сказала. Вскоре зазвонил сотовый, и ему сообщили трагическое известие, а также сказали, что его просят пока возглавить турагентство, что к нему давно присматривались и чтобы он не отказывался; завтра ждут его и ждут новых рабочих предложений.
Акимов щипал себя за коленку, просил Лизу сварить ему еще кофе, спрашивал, какие ему придумать рабочие предложения, и Лиза обещала набросать к вечеру список. Он нервничал, выходил в сад, шагал туда-сюда от веранды до ворот в трусах, майке и небесно-голубом ромашковом халатике. Вдруг он увидел, что на него смотрят из-за забора две симпатичные старушки. Взял себя в руки и умылся, оделся, неспешно выпил кофе и только тогда обратился к Лизе:
– Это ты сделала?
– Что это?
– Ну, ДТП.
– Да ты что, Андрюша?! – Лиза расхохоталась. – Ты думаешь, что я такая всемогущая? Это судьба.
– Да, извини, подумал…
– Все равно это должно было случиться. А ты помнишь, что нас ждут итальянцы сегодня? Для тебя это очень важно.
– Да, да! Я помню! – немного раздраженно ответил Акимов. – Я должен позвонить жене.
Он вышел на веранду, сел на венский стул и набрал номер.
– Таня! А, ты уже знаешь? Ужасно! А то, что меня просили занять временно его место? А, и это знаешь! Где я? Я у жены Яновского, у Лизы. Да, бывшей жены. Да. За городом. Когда вернусь? Не знаю. Мы с ней должны поехать к итальянцам, которых он мне оставил на два дня. Да! Конечно! Как Павел? Хорошо! Целую. Пока.
Он повернулся к Лизе, которая стояла в дверном проеме, сложив руки на груди.
– Ну, теперь скажи мне, что я должен делать и что будет со мной дальше?
Вид у него был растерянный, он закурил подряд две сигареты и сразу их потушил, попросил еще кофе.
Лиза молча сварила, поставила перед ним чашку, села напротив и сказала тихо:
