Павел Нилин - Испытательный срок (сборник)
- Тю, канитель какая! - еще больше сердится старик и плюет. - Опять он про оружие!.. Да ты его сначала найди. Найдешь - тогда разговаривай и хвались...
- Найдем, - обещает Жур. - А как же не найти! Нас на это дело специально поставили. Из молотобойцев, как ты говоришь, в сыщики перевели. Кому-то и этим делом надо заниматься...
На кирпичной плитке близко от лампы стоит незакрытая кастрюля с пшенной кашей.
Егоров смотрит на кашу. Она необыкновенно белая.
"Наверно, на молоке, - думает Егоров. И еще думает: - Уж поскорее бы все это кончалось!"
А Жур продолжает разговаривать со стариком.
И Зайцев заметно томится. Когда где-то далеко хлопают выстрелы, он, как охотничья собака, делает стойку, козырьком прикладывает ладонь ко лбу, смотрит в окно. Ходит от окна к окну, заглядывает за перегородки.
В дверь негромко стучат.
Опять та женщина в цыганской шали на голых плечах выходит из-за перегородки открыть дверь, как будто не могут открыть старик или Жур, сидящие у двери.
Входит раскрасневшийся вспотевший Водянков. Он здоровается, хозяйственно сморкается, щурит от света глаза.
- Беседываете?
- Да вот разговорились, - улыбается Жур, кивая на старика. - Давно не виделись. То он в тюрьме сидит, то я лежу в больнице...
- А у нас получилось все как надо, - рассказывает Водянков. Буросяхина только что отвезли, со всей компанией...
- Буросяхина? - спрашивает старик.
- Его, дедушка, его, собственной персоной, - разглаживает пальцами пышные усы Водянков. - Правда, оказал сопротивление, а как же... Но, слава богу, отвезли. Отмучился, болезный. Отшумел...
"Где-то было что-то интересное, - огорченно думает Егоров. - А мы тут просидели". И смотрит в широкую щель, как за перегородкой перед зеркалом худощавый мужчина в пенсне дрожащими руками застегивает на затылке готовый галстук-"бабочку".
- Ну куда же вы теперь пойдете? Еще ночь. Они ведь к дедушке, они нас не затрагивают, - успокаивает мужчину женщина в цыганской шали. - Да и вас разденут по дороге. Тут опасно. А у вас вон какое богатое пальто...
- Знал бы, не поехал, - никак не может застегнуть крючок на затылке мужчина. - Ведь как я не хотел сюда ехать! Это меня этот скотина Аркадий Алексеевич уговорил. Стоеросовая дубина. Уверял - приличное помещение...
- А чего особенного? - будто обижается женщина. - У нас и не такие люди завсегда бывали. И все спокойно...
Егорова отвлекают от этой картины выстрелы, вдруг захлопавшие, кажется, у самого дома. Егоров смотрит на дверь. А Зайцев бежит к двери.
- Зайцев, не торопись, не на пожар, - негромко говорит Жур, не подымаясь с места.
Жура, должно быть, не удивляют и эти выстрелы. А стреляют, похоже, прямо в дверь.
"Как в ловушке мы", - думает Егоров. Но странное дело - страха не испытывает.
Дверь открывается.
В коридорчик не входит, а вваливается парень в кожаной тужурке, с лицом, измазанным чем-то черным.
Это, наверно, шофер автобуса.
- В самое ухо, - вздыхает он.
И когда подходит к лампе, видно, что это не черным, а красным измазан он - кровью. Кровь льется ему за ворот.
- Ах, дурак! - наконец сердится Жур.
- Почему же я дурак? - обижается шофер.
- Да не ты... Зайцев, перевяжи его... Умеешь? Это вот дедушкин сынок дурак, - кивает на старика Жур. - Это его работа. Ни в какую Читу он не уехал. Он старается сейчас отогнать от дома. Надеется еще перепрятать с папашей оружие. Значит, сведения правильные...
- Это что, вы насчет стрельбы думаете? - спрашивает старик. - Это, вы думаете, мой сынок Пашка стреляет? Нет, это не Пашка. Благородное даю вам слово, не Пашка...
- Именно благородное слово, - усмехается Жур. - У тебя все слова благородные.
Зайцев не умеет делать перевязку. И Егоров не умеет. Но он помог шоферу снять тужурку.
Перевязку делает Водянков, зубами разорвав индивидуальный пакет.
А Жур отдергивает черный занавес.
- Здравствуйте, - говорит он мужчине в пенсне, уже застегивающему жилетку. - Прошу предъявить ваши документы.
- Я не обязан вам предъявлять, - с достоинством отвечает мужчина, и пенсне вздрагивает на его жилистом тонком носу. - Я, во-первых, случайно сюда... случайно попал. Меня ввели в заблуждение. Я ни за что бы сюда не поехал. А во-вторых...
- Егоров, обыщи его.
Жур брезгливо поморщился и прошел дальше, за перегородку.
А Егоров смутился больше этого случайного посетителя. Как это вдруг обыскивать такого почтенного гражданина? Но делать нечего.
- Ну-ка, гражданин, поднимите, пожалуйста, руки.
На Егорова пахнуло запахом духов, хорошего табака и самогонки.
Человек в пенсне оказался нэпманом, совладельцем фирмы "Петр Штейн и компания. Мануфактура и конфекцион".
Егоров вспомнил тот красивый магазин на Чистяревской, куда они заходили с Катей покупать сорочку. И не купили. Егоров больше не чувствовал почтения к этому человеку. Он сперва подумал, что это какой-нибудь профессор или доктор. А это нэпман, хозяйчик, частник...
- Держите, гражданин, ваши документы. А это у вас что?
- Это зажигалка в форме браунинга. Можете ее взять себе...
Егоров легонько нажал курок, пистолет фыркнул, зажегся огонек. Егоров удивился: правда, зажигалка.
- Возьмите ее, - опять предложил нэпман.
- На что она мне? - сказал Егоров и отдал зажигалку нэпману, хотя в самом деле занятная была зажигалка. Никогда такой не видел.
- Молодой человек, я надеюсь все-таки, что эта наша встреча останется между нами, - улыбнулся тонкими губами нэпман. - Я тем более семейный человек. Мне будет неприятно. - И все еще дрожащими руками раскрыл бумажник. - Вот, пожалуйста, вам. Никто не видит. Это за ваше молчание. По случаю нашего такого малоприятного знакомства. В таком месте...
- Ну что вы, ей-богу, одурели, что ли? - отвел его руку Егоров. - Для чего это?
Жур приказал отпустить нэпмана.
- А он мне деньги давал, чтобы я помалкивал, - засмеялся Егоров, когда нэпман ушел.
- И ты взял? - спросил Жур.
- Ну, для чего?
- Значит, ты взятки не берешь?
Тут только до Егорова дошло, что этот нэпман ведь правда предлагал ему взятку. Егоров покраснел; Он готов был сломать нэпману пенсне, переломать все кости. За кого этот нэпман принимает его, комсомольца Егорова? И как он сразу не догадался, что это ведь и есть взятка? Он думал, что взятки дают как-то по-другому...
Егоров выбежал на лестницу. Но по лестнице поднимались Воробейчик и еще какой-то парень в дорогой пыжиковой шапке и в борчатке с мерлушковым воротником, с таким же мерлушковым, как на шапочке и на воротнике у Ани Иващенко, которую Егоров встретил вечером, несколько часов назад. Но теперь ему казалось, что это было очень давно.
Воробейчик подталкивал парня, а парень оглядывался и огрызался.
За ними шли еще два человека, незнакомых Егорову.
- Вот он, гроза морей, - втолкнул в коридор парня Воробейчик.
- Прямо из Читы прибыл? - спросил парня Жур. - Папаша говорит, что ты в Читу отбыл...
- Я его с крыши ссадил, - кивал на хозяйского сына Воробейчик. - Он залез вон на ту крышу и постреливал вот из этой штуки, - Воробейчик достал из-за пазухи тяжелый пистолет "кольт". - А я его тихонько из-за трубы, как кошка мышь. И еще счастливый его бог. Я бы сделал из него покойника, если б он оказал сопротивление...
- Эх! - снял пыжиковую шапку хозяйский сын и шлепнул ею об пол. Потом стал расстегивать борчатку с оторванной полой.
Полу он оторвал, когда Воробейчик сталкивал его с крыши.
Под борчаткой у него были синяя косоворотка, опоясанная шелковым шнурком с кистями, синие же брюки галифе и белые, измазанные в саже бурки, обшитые полосками коричневой кожи.
Егоров с интересом смотрел на него.
Это был первый крупный бандит, которого вот так близко увидел Егоров, настоящий бандит. Он только что прострелил ухо шоферу и мог убить шофера. Мог убить кого угодно. И, наверно, убивал.
Однако ничего особенного все-таки Егоров в нем не заметил. Хозяйский сын был похож на обыкновенных нэпманских сыновей, что торгуют в лавках на Борзовском базаре. И у него такие же, как у них, нахальные, насмешливые глаза. Он и сейчас не испуган, не растерян. Он только огорчен.
Вынув из кармана брюк расческу, он, глядя в зеркало, стал расчесывать мокрые волосы, кольцами слипшиеся на лбу.
- Для чего же ты учинил стрельбу? - спросил его отец, как спросил бы, наверно, всякий отец набедокурившего сына.
- Вы, папаша, не суйтесь, - ответил сын, собирая с расчески опавшие волосы. Потом подул на расческу и спрятал ее в карман.
- Ну ладно, купцы, показывайте ваш товар, - улыбнулся Жур. - Ломик, надеюсь, у вас найдется?
- Девок тут развел! - закричал на отца сын. - Они все сыскные. Для чего они были тут нужны?
- Ломик, - повторил Жур. И спросил: - Сами будете поднимать пол или нам придется?
- Я у вас на службе не служу, - огрызнулся сын. - И служить не буду...
