Кирилл Казанцев - Черный трафик
Антон улыбнулся, представив, как это голубь может вылазить на свет божий.
– Чего это он у вас веселый такой? – осведомился тот же голос, который принадлежал прапорщику полиции с повязкой помощника дежурного на рукаве и почти чапаевскими усами под увесистым носом.
Антон спрыгнул на землю и огляделся. Двор, обнесенный бетонными плитами, несколько машин, включая и две дорогие иномарки, какое-то строение слева. Рядом второй вход в здание РУВД со стандартной «курилкой»: две лавки буквой «Г» и старое эмалированное ведро без ручки между ними. И обязательный пожарный щит на стене, на котором не хватало огнетушителя.
Коротким вонючим коридором Антона провели в дежурную часть. Быстро обыскали, составили опись изъятых вещей. Между прочим, без понятых, но Антон решил пока не возражать. С сожалением он посмотрел на свой мобильник, но и это пока терпело. Потом его заставили вытащить брючной ремень, убедились, что ботинки на резинках, а не на шнурках, и только после этого повели назад в коридор. Теперь стало понятно, откуда это воняет. Из трех металлических дверей открыли самую дальнюю. Как Антон понял, воняло из самой первой. То ли там особо вонючий бомж находился, то ли канализацию у них прорвало. В любом случае Антон был местным полицейским благодарен, могли бы его и в первую камеру затолкать.
В камере лежал на лавке всклокоченный детина в рваной майке и босиком. Ноги у него были черные от грязи, отчего Антона передернуло. Он прошел к другой стене и сел на лавку, убедившись, что она относительно чистая. Стандартное помещение, как во всех отделах и управлениях полиции. Бетонный пол, стены оштукатурены «набрызгом», чтобы ушлый урка не заточил припрятанную монетку о стенку. Лавки привинченны к стенам и полу болтами. Окно под потолком забрано мелкой сеткой, а потом только решеткой. Это чтобы опять же задержанный не разбил стекло и не причинил себе или полицейскому вреда осколком стекла. Итак, время его задержания и первый же допрос все прояснят. До этого спешить и нервничать абсолютно бесполезно.
Если акция его задержания не спланирована заранее, если в нем не видят офицера полиции, то все нормально, а если этот бугай сейчас «проснется» и начнет Антона прессовать, то это уже подстава, камерная разработка, а для нее нужна веская причина. Антон сложил руки на груди, закрыл глаза и, откинувшись на стенку спиной, стал ждать продолжения. Оно наступило примерно через тридцать минут.
– Копаев! Выходи!
Антон открыл глаза и увидел все того же старшего лейтенанта Ольховца.
– Все, разобрались? – приветливо спросил он, поднимаясь с лавки и сладко потягиваясь.
– Сейчас только начнем с тобой разбираться, – с угрозой в голосе ответил старлей.
– Как это? – сделал удивленное лицо Антон, выходя из камеры. – А чем же вы полчаса занимались, как не мной?
– А ты что за барин у нас, чтобы тобой в первую очередь заниматься?
– Я не барин, я просто один ни в чем не виновный человек, который унизительно просидел в камере тридцать минут. С каким-то оборванцем.
– И не растаял, – проворчал старший лейтенант, подталкивая Антона в спину вдоль коридора.
– Что, власть опьяняет? – обернулся Антон и серьезно посмотрел оперативнику в глаза.
Тот со злостью снова подтолкнул его в сторону лестницы. Но на этот раз задержанный послушно не двинулся в указанном направлении, а остался стоять на месте, как скала. Оперативник сразу напрягся и отошел на шаг назад.
– Не советую, – предупредил Антон. – Ты не знаешь, кто мой папа там, в Самаре. И какие где у меня связи, тоже не знаешь. Стукнешь сейчас, а потом всю жизнь локти кусать будешь. И тут карьеру поломаешь, и в приличное место больше не возьмут.
– Я таких, как ты, знаешь скольких ломал, – процедил сквозь зубы старший лейтенант, но с места не двинулся.
– Врешь ты все, – хмыкнул Антон и пошел по коридору. – Куда дальше идти? По лестнице вверх?
До кабинета на втором этаже они дошли в угрюмом молчании. Антон отметил, что на двери кабинета, помимо фамилии оперативника, значилось еще и «отделение уголовного розыска». По крайней мере, не отделение борьбы с экономическими преступлениями, значит, икра здесь ни при чем. Пока.
– Садись! – все так же грубо приказал Ольховец и уселся в старенькое офисное кресло.
Антон отметил, что парню хочется выглядеть начальником или быть им по-настоящему. Видишь, и стул его уже не устраивает. Кресло ведь кто-то отдал, сломанное отдал, а он починил и сидит теперь. Видно, что высоковато оно ему, а газ-лифт не работает. Вот и мучается, зато начальником себя чувствует.
– Фамилия, имя, отчество? – требовательно спросил оперативник, пододвигая к себе лист бумаги и беря из стаканчика ручку.
– Обойдешься, – нагло ответил Антон. – У тебя мой паспорт, вот оттуда и спишешь мои данные.
Сейчас он умышленно и планомерно раздражал полицейского. Играл на грани фола. Цель была простая: разобраться в степени криминализованности местной полиции. Если работники уголовного розыска начнут с ним беспредельничать, то это совершенно ясно укажет на то, кто крышует криминальный бизнес. Например, добычу черной икры. Не этот вот самоуверенный, но глупый старший лейтенант, а его начальство. Этот же просто инструмент, ему приказали, он и исполняет. С удовольствием, с упоением исполняет, потому что причастен к криминальной власти, близок хозяевам городка или даже всего района. А может, нагло ведет себя по природной своей глупости и жажде власти над людьми. Такое тоже часто в полиции встречается, и без всякого криминала.
– Ты че наглеешь, урод? – процедил сквозь зубы Ольховец.
– Подумай, – спокойно предложил Антон, – а может, это и не наглость вовсе, а просто требование уважения к себе со стороны полиции. Требование человека, который ни в чем не виноват, абсолютно. Или же все так, как я уже говорил. Я человек со связями, сюда приехал по важным делам, и тебе все это боком выйдет. Выбирай вариант по своему вкусу, а уж потом оскорбляй сколько тебе влезет. Бывают в жизни ситуации, когда твои натренированные кулаки не помогут. Дело может оказаться серьезнее карате. Давай так: ты, как и положено, объясняешь мне причину моего задержания, а потом уже задаешь вопросы по существу. Вежливо объясняешь, вежливо задаешь!
Ольховец примерно с минуту смотрел в холодное лицо задержанного. Чувствовалось, что внутри у старшего лейтенанта идет нешуточная борьба, борьба здравого смысла с эмоциями. Этот светловолосый парень, возможно, и блефует, говоря про свои связи и последствия. Многие в этом кабинете вели себя так же. Но что-то подсказывало Ольховцу, что в данном случае дело блефом не очень пахнет. Странный какой-то парень: слишком спокоен, даже в камере вел себя без нервов. А это может означать как потенциальную невиновность, так и виновность.
И как некстати зазвонил мобильник у старшего лейтенанта. Ага, не начальство! Очень здорово, пусть побесится. Антон понял по отдельным словам и междометиям, что звонила женщина, точнее девушка. Ольховец грубовато отшил свою знакомую и швырнул мобильник на стол. Из колеи его этот звонок выбил окончательно, и вопросы он стал задавать какие-то бестолковые. Антон все никак не мог понять, к какому преступлению его хотят притянуть за уши, в чем конкретно подозревают. А потом ему в голову пришла идея.
Продолжая недовольно отвечать на вопросы Ольховца, огрызаясь, споря с ним, он стал постепенно разыгрывать начало приступа. Неважно какого, так, общие признаки, главное, чтобы напугать. Потихоньку тер виски, жмурился и крутил глазными яблоками, вытирал рот, как будто у него там, в уголках, скапливалась слизь. Потом начал глубоко и болезненно вздыхать, словно ему не хватало воздуха. Оперативник вел себя так, как Антон и предполагал, то есть делал вид, что этих ужимок не замечает, считает их симуляцией. Опытный? Ну-ну!
Антон вдруг покраснел, причем так, что лицо стало пунцовым. Сделать это просто, если умеешь напрягаться, чтобы кровь к лицу прилила. Потом приподнялся на стуле, бестолково схватился руками за край стола и… повалившись прямо на стол перед оперативником, стал биться в конвульсиях.
Ольховец подскочил на своем кресле как ужаленный. Матерясь, он стащил Антона со стола и усадил на стул. Антон, заваливаясь то на один бок, то на другой, сдавленным голосом принялся объяснять, что ничего страшного, что у него такое бывает, когда перенервничает. Это пройдет, только полежать надо. И обязательно на правом боку.
Матерясь, оперативник схватил Антона под мышки и поволок к двери. Здесь дело пошло уже лучше. Антон почти сам доковылял, извиняясь, до камеры, по стенке добрался до свободной лавки и повалился на нее со стенаниями и болезненными возгласами. Лохматый парень в драной майке все спал и никак не реагировал. Дверь захлопнулась, и Антон услышал, как Ольховец кому-то велел посматривать на задержанного. Глазок в двери почти сразу открылся, а через несколько секунд закрылся. Потом послышались удаляющиеся шаги.
