Наталья Борохова - Визитная карточка хищницы
Александр напряженно следил за речью собеседника:
– Значит, вы полагаете, у меня есть шансы?
– Несомненно. Однако, уважаемый Александр Петрович, опустимся с небесных высот на матушку-землю… В деле есть определенные сложности, и вы должны отдавать себе в этом отчет.
– Вы имеете в виду показания настроенных против меня лиц?
Грановский поморщился:
– Не совсем так. Это как раз поправимо. Надеюсь, у вас остались верные друзья на свободе? Не правда ли?
– Конечно.
– Тогда эту проблему мы решим.
– Если уж речь зашла об этом, вот еще что меня волнует… – Суворов нахмурился. – В деле есть показания некоего Ивановского Ивана Ивановича. Начнем с того, что мне эта фамилия ничего не говорит. Мало того, содержание его показаний меня здорово настораживает. Если отбросить всю словесную шелуху, которая явно записана под диктовку следователя, останется достоверная информация, которой мало кто мог обладать. Как вы думаете, неужели к нам в организацию был внедрен кто-то со стороны?
– Да, я читал его показания. Вы верно заметили, большая их часть написана сухим профессиональным языком. Без сомнения, руку к этому приложил опытный юрист, этакий аналитик. Творчески расписана структура сообщества, иерархия его членов, клятвы на крови, железная дисциплина… Берет за душу. – Грановский позволил себе усмехнуться.
– Это не шутка! – повысил тон Суворов. – Поймите же, этот мерзавец знает то, что известно только ограниченному кругу лиц. Поименный состав моих людей, род занятий каждого, формирование кассы, распределение денежных средств и так далее… Как близко нужно было подойти ко мне, чтобы все это разнюхать!
– Вы сами ответили на свой вопрос, Александр. Никого к вам не подсовывали. Этот мерзавец – один из вашего близкого окружения. Просто он до поры до времени скрыт под маской Ивановского.
– Вы хотите сказать…
– Совершенно верно. Ивановский – это псевдоним. Лицо, скрывающееся под ним, по разным причинам – а это, как правило, боязнь мести – не хочет до поры обнаруживать себя. Хотя я думаю, что в этом вопросе нет интриги, вы сами его прекрасно знаете.
– Догадываюсь… – Лицо Суворова исказила бешеная злоба, но уже через пару секунд он держал себя в руках. – Насколько опасны для нас эти показания?
– Протокол допроса Ивановского не может быть доказательством до тех пор, пока аноним не обнародует себя и не подтвердит данные им показания уже от своего настоящего имени. Случится это или нет, пока загадывать сложно. Вероятно, обвинение прибережет этот козырь на крайний случай. Тогда все и всплывет. Я думаю, нам рановато задумываться об этом.
– Чем мы будем заниматься сейчас?
– У нас пропасть работы. Продумаем позицию защиты по всем эпизодам предъявленного обвинения. Более того, мы сделаем это и за остальных ваших товарищей. Затем проанализируем свидетельские показания. В некоторые нужно будет внести коррективы. Вы обдумаете, кому из лиц, находящихся на свободе, можно поручить столь щекотливую миссию. Свидетель должен быть готов нам помочь. Работать с ним надо аккуратно, чтобы ни в коем случае не раздавить его. А то, не ровен час, бросится он не к нам в объятия, а в прокуратуру. К каждому нужно подобрать свой ключик.
– Есть у меня тот, кто это возьмет под свой контроль. Да и вам этот человечек уже известен.
«Ольга!» – почему-то мелькнуло в голове Грановского.
– Это женщина, – коротко подтвердил догадку Суворов. – А теперь, Семен Иосифович, вы что-то говорили про сложности, связанные с моим делом, в которых я должен отдавать себе отчет.
– Главная и единственная на этот момент сложность заключается в заказном характере вашего дела. Вас хотят видеть за решеткой. Кому-то вы здорово наступили на лапу, уважаемый Александр Петрович. И бороться с этим будет нелегко.
– Но все-таки возможно, – полувопросительно отметил Суворов.
– Иначе бы меня здесь не было, – твердо заявил Грановский.
Грановский возвращался из СИЗО с тяжелым сердцем. Впервые за долгие годы адвокатской практики он отступил от незыблемого правила – не обещать клиенту благоприятного исхода.
Много лет назад, когда он только встал на адвокатскую стезю и проходил стажировку, эту аксиому ему внушил известный умница адвокат Знаменский.
– Запомни, Семен, мы не страховая компания и не гарантируем положительного результата. Если ты обещаешь клиенту, что через неделю он будет на свободе, ты берешь на себя обязательство, выполнение которого зависит в конечном итоге от суда. А у нашего суда пути так же неисповедимы, как и пути господа. Запомни, клиент твой – враг твой.
Такая позиция Знаменского приводила к тому, что клиенты уходили от него к другим, более пронырливым коллегам. Знаменский терял деньги, но от этого правила не отступал никогда. Молодой стажер решил, что известный адвокат чудит и излишняя чистоплотность в обращении с клиентом ни к чему. Да и вообще, когда берешь гонорар, так и тянет успокоить – деньги заплачены не зря, результат будет!
Согласиться со Знаменским позволил случай, который произошел прямо на глазах Грановского. Как-то утром, как всегда, с радостным ожиданием нового Семен вбежал в полуподвальное помещение, где ютилась юрконсультация. Картина, представшая его глазам, была достойна стать кадром боевика. В углу, вжавшись в стену бледной тенью, сползал вниз один из его будущих коллег. Другие адвокаты суетились в стороне. Над головой бедняги нависал здоровенный мужик, тыча в его картофелеобразный нос двустволкой. Мужик тупо басил одно и то же: «Засажу, засажу!»
Семен, вовсе не думая об этом, разрядил ситуацию. Влетев, он хлопнул дверью так, что стекла в стареньких рамах задрожали. Мужчина на секунду отвлекся, но этого времени хватило, чтобы испуганного адвоката как ветром сдуло из комнаты. Увидев, что жертва улизнула, нападавший всхлипнул и неожиданно тонко, по-бабьи запричитал. И было непонятно, то ли он жалел сына, которому суд отмерил восемь лет, то ли машину, которую продал, чтобы заплатить адвокату, то ли самого адвоката, которого собирался убить или посадить за обещания успеха. Происшествие скрыть не удалось, и уже через неделю защитник лишился работы.
А сегодня Грановский клял себя – «иначе я не взялся бы за дело». Как это вырвалось, ведь за язык не тянули? Он вздохнул. Что сделано, то сделано. План защиты есть. Пора претворять его в жизнь. Тут без помощников не обойтись. Суворов сказал, что передает все полномочия Ольге.
Грановский плохо представлял, каким образом эта пикантная дама сможет помочь в решении столь серьезной проблемы. Набирая ее телефонный номер по бумажке, он неожиданно ощутил холодок в кончиках пальцев. Предстоящая встреча возбуждала.
В тот день Елизавета почувствовала себя хуже. Болела голова, першило в горле, но она мужественно поднялась. В десять часов была назначена встреча у следователя Котеночкина. Не хочется, но идти все-таки придется. Надо же заканчивать ознакомление с этим треклятым делом. Следователь не понравился Елизавете с первого взгляда. Маленький, плюгавый, с бегающими под рыжими кустиками бровей злыми глазками, он пристально рассматривал девушку, как бы определяя на глаз стоимость ее модной одежды. Неприкрытая недоброжелательность уже не коробила Елизавету, она успела к ней привыкнуть за последний месяц. Так что пусть думает о ней что угодно.
В кабинете Котеночкина было накурено, как всегда. Форточка почти не закрывалась, а сквозняк, гулявший по помещению, отнюдь не способствовал созданию рабочей атмосферы. В довершение всех бед на стуле перед следователем развалился рыжий детина совершенно омерзительного вида. Вытянув километровые ноги почти во всю длину прокурорского кабинета, он нахально оглядывал Елизавету и непонятно чему ухмылялся.
– Привет, детка! Не узнаешь?
Лизу передернуло.
– А мы ведь с тобой встречались когда-то. – Рыжий подмигнул ей.
Дубровская совершенно точно знала, что подобную рожу видит в первый раз в своей жизни. Она села на свое привычное место и принялась за работу.
– Милая леди, мы тут проводим небольшое следственное действие, – ввел ее в курс Котеночкин, – поэтому вы нам совершенно не мешаете. Впрочем, если мы вам мешаем, можете удалиться. Работу продолжите после обеда.
Елизавета чувствовала себя скверно. Она не была уверена, что сможет вернуться к любезному следователю, если сейчас сделает хоть малейшую передышку. Чай с малиной и теплая постель – вот все, что ей сейчас было необходимо.
– Вы мне не мешаете, – безразлично ответила она. – Можете проводить здесь все, что захотите.
– От души благодарю вас! – Котеночкин дурашливо изобразил поклон. – Ну-с, приступим. Итак, мы проводим контрольное взвешивание вещества, изъятого при личном досмотре господина Светелкина. Кстати, всей этой ахинеей я занимаюсь исключительно и благодаря дурацкому ходатайству обвиняемого. Видите ли, он полагает, что при первоначальном замере наркотического вещества использовались измерительные приборы, не предназначенные для такого рода целей.
