Дик Фрэнсис - Сокрушительный удар
— Но ведь это разумно.
— Нет.
— Почему же?
— Каждый год люди выкладывают состояния за будущих аутсайдеров.
— Но почему?
— Потому что годовички еще не участвовали в скачках и никто не знает, как они будут выступать. Цена зависит исключительно от родословной.
И ее тоже можно вздуть или занизить — но об этом я благоразумно умолчал.
— Значит, этот Вик Винсент заплатил большие деньги за хорошую родословную?
— Большие деньги за скромную родословную. Вик Винсент очень дорого обходится Константину. Он у нас первый взяточник, и аппетиты его все растут.
Софи была не столько обескуражена, сколько возмущена.
— Правильно тетя говорит, что вы все мошенники!
— Ваша тетя мне так и не сказала, кто потребовал с нее половину прибыли. Когда будете ей звонить, спросите, не слышала ли она про такого Вика Винсента, и посмотрим, что она скажет.
— Почему бы не позвонить ей прямо сейчас? Софи набрала номер тети. Спросила. Выслушала ответ. Отвечала Антония Хантеркум столь энергично, что мне было слышно с другого конца комнаты. Тетушка Софи хорошо владела простым англо-саксонским наречием. Софи подмигнула мне и с трудом удержалась от смеха.
— Ну да, — сказала она, вешая трубку. — Это действительно был Вик Винсент. Эту маленькую тайну мы раскрыли. А как насчет всего остального?
— Забудем об этом.
— Ни в коем случае! Две драки за два дня так легко не забываются.
— Если не считать убежавшей лошади.
— То есть?..
— Понимаете, — сказал я, — я бы еще мог поверить, что не запер денник — в первый раз за восемнадцать лет работы. Но не в то, что лошадь могла снять попону, расстегнув пряжки.
— Вы говорили, что в попоне он был бы заметнее...
— Да.
— Вы хотите сказать, что кто-то снял с него попону и выпустил перед моей машиной, чтобы устроить аварию?
— Чтобы покалечить лошадь, — сказал я. — Или даже убить. Если бы не ваша молниеносная реакция, у меня были бы очень крупные неприятности.
— Потому что вас привлекли бы к ответственности за то, что ваша лошадь вызвала аварию?
— Нет. Если на этот счет и есть какой-то закон, мне бы все равно ничего не грозило. За сбежавших животных никто не отвечает, все равно как за упавшее дерево. Дело не в этом. Страховка на лошадь была оформлена таким образом, что, если бы конь покалечился, но не погиб, я потерял бы семьдесят тысяч фунтов. Не хотел бы я вновь попасть в такую передрягу!
— А у вас есть семьдесят тысяч фунтов?
— Ага. И шесть замков в Испании.
— Но... — Софи наморщила лоб. — Но ведь это значит, что тот, кто выпустил лошадь, хотел нанести ущерб лично вам. Не Керри Сэндерс, не Бреветтам, а именно вам.
— Угу.
— Но почему?
— Не знаю.
— Но ведь какие-то соображения на этот счет у вас имеются?
Я покачал головой:
— Насколько я знаю, я никому не сделал ничего плохого. Последние два дня я почти ни о чем другом и не думал, но мне не приходит на ум ни один человек, который мог бы достаточно сильно ненавидеть меня, чтобы сотворить такое. Это ж сколько возни!
— А есть такие, кто ненавидит вас недостаточно сильно?
— О, таких небось десятки! Они же размножаются, как сорняки!
Она снова поморщилась.
— Врагов можно нажить везде, — мягко сказал я. — В любом коллективе. В школе, в офисе, в монастыре, на аукционе — всюду кипят мелкие страсти и обиды.
— Только не у нас в диспетчерской.
— Че, серьезно?
— Вы циник.
— Я реалист. Так как насчет брака?
Она, улыбаясь, покачала головой, показывая, что все еще считает мое предложение шуткой, и в двадцатый раз коснулась золотого самолетика на тонкой цепочке.
— Расскажите мне о нем, — попросил я. Глаза ее расширились.
— Как вы догадались?..
— Самолетик. Вы его явно носите не просто так. Она посмотрела на свою руку и осознала, что то и дело дотрагивается до своего талисмана.
— Я... Он умер.
Она резко встала и унесла кофейник на кухню. Я тоже встал. Она вернулась почти сразу. Лицо у нее было спокойное и дружелюбное. Она жестом предложила мне сесть, и мы расселись, как раньше: я на диване, а она в кресле. На диване было полно места, но просить ее сесть рядом со мной не стоило — она еще к этому не готова.
— Мы жили вместе, — сказала она. — Почти четыре года. Так и не поженились. Это просто не имело значения. Поначалу мы думали, что это ненадолго, но с каждым днем наши отношения становились все прочнее... Наверно, в конце концов мы бы расписались...
Ее глаза смотрели в прошлое.
— Он был пилот. Командир экипажа. В Австралию летал. Так что мы привыкли расставаться надолго. Голос у нее по-прежнему был ровный.
— Он не погиб в катастрофе. — Она помолчала. — Умер в больнице в Карачи. Вот вчера как раз было полтора года. У него там была остановка на два дня, и он подхватил вирусную инфекцию... Антибиотики не помогли...
Я молча смотрел на нее.
— Что я за вас выйду замуж — это я сдуру сказала. — Уголки ее губ слегка дернулись. — Просто так, по приколу.
— Ежедневные приколы полезны для пищеварения.
— Ну, тогда вам-то язва точно не грозит! Мы посмотрели друг другу в глаза. Момент был такой же, как тогда у меня на кухне, только на этот раз Криспин не мог нам помешать.
— Может, сядешь ко мне на диван? — предложил я.
— Сяду. Но не лягу. Коротко и ясно.
— Хорошо.
Она пересела на диван.
— В твою пользу можно сказать одно, — сообщила она, — когда ты заключаешь договор, ты его выполняешь.
— Откуда ты знаешь?
— Тебе гордость не позволяет вести себя иначе.
— Вот зараза!
Она рассмеялась, положила голову мне на плечо, и наши губы наконец-то встретились. Но она искала скорее тепла, чем любви. Я чувствовал, что она в любую секунду готова отшатнуться; ее напряжение показывало, как легко я могу переступить невидимую грань...
— Не беспокойся, — сказал я. — Уговор дороже денег, ты же сама говорила.
— Для тебя этого достаточно?
— Да.
Она заметно расслабилась.
— В наше время большинство мужчин думают, что за обедом обязательно должна следовать постель.
Я подумал, что они правы. Обнял ее за плечи и загнал свои первобытные инстинкты обратно в пещеру. Ничего, в свое время я выиграл немало скачек именно благодаря тому, что умел выждать нужное время. Так что к выжиданию мне не привыкать.
Она оторвала голову от моей груди и потерла щеку.
— Что это колется?
Я объяснил насчет своего привычного вывиха и бандажа, который удерживает его на месте. Она провела пальцами вдоль повязки на груди и нащупала пряжку.
— А как он действует?
— Повязка у меня на плече присоединена к повязке, которая идет вокруг груди. Это не дает мне поднимать руку.
— Ты его все время носишь?
— Угу.
— Даже в постели?
— Нет, в постели я надеваю другой, помягче.
— А не мешает?
— Привык. Я его уже не замечаю. Она заглянула мне в лицо.
— А вылечить ты это не пробовал? Можно ведь сделать операцию...
— У меня аллергия на скальпели.
— А-а, понимаю...
Она потянулась за сигаретой, я дал ей прикурить, и мы долго сидели рядом, беседуя о ее и моей работе, о ее и моем детстве, о том, какие книги, места и люди нравятся мне — и ей.
Мы не познали, но узнали друг друга.
А потом я еще раз поцеловал ее и ушел.
Глава 7
Большую часть следующей недели я провел в Ньюмаркете, у знакомого тренера. Ходил на аукционы и на скачки.
Криспин, проспавшийся и угрюмый, поклялся, что в мое отсутствие не будет пить и найдет себе работу, и я, как обычно, заверил его, что у него хватит силы воли и на то, и на другое. Я по опыту знал, что это не так, но его эта ложь поддерживала.
Софи все выходные дежурила в неудобное время, и в понедельник тоже, но пообещала, что в следующее воскресенье приедет ко мне на ленч, если я, конечно, не буду против. Я сказал, что как-нибудь переживу.
В Ньюмаркете собрались все сливки общества. Все барышники, крупные и мелкие. Все тренеры и жокеи со своими лошадьми, все владельцы со своими надеждами. Все клиенты с чековыми книжками наготове. Все коннозаводчики — сейчас подводился итог работе целого года. Все букмекеры, выискивающие лохов. Все репортеры, выискивающие сенсации.
Мне было поручено купить одиннадцать годовичков, если я найду подходящих по подходящей цене. И по большей части деньги клиентов уже лежали у меня в банке. Мне бы следовало быть довольным тем, что мой бизнес растет, но вместо этого я то и дело нервно оглядывался, ожидая увидеть Кучерявого.
То, что за время выходных больше ничего не случилось, вовсе не означало, что больше ничего и не случится. Все эти козни по-прежнему казались мне бессмысленными, но тот, кто их строил, явно делал это с какой-то целью, и цель, по всей вероятности, еще не была достигнута.
Криспин поклялся на всем священном, от Библии до своей призовой шапочки регбиста, что нашел бутылку с виски на кухонном столе, уже открытой, и что он почуял запах виски, как только вошел в дом. После того, как он повторил это в десятый раз, я ему поверил.
