Эдуард Хруцкий - Четвертый эшелон
- Вот документы. - Старшина положил перед Игорем книгу прописки. - Вот заявление Сомовой.
Муравьев пробежал глазами бумаги.
- Это все?
- А чего еще, прописка-то временная - до мая. Потом мне паспортистка сказала: ей из кадров академии звонили, просили ускорить. Документы мы проверяли. Они в полном порядке. В академию звонили, там подтвердили: такой слушатель есть.
- А кто звонил?
- Начальник паспортного стола лейтенант Ракосуев.
- Ну-ка проводи меня к нему.
Паспортный стол помещался в маленькой комнате, разделенной на два пенальчика. В одном сидели две девушки-паспортистки, в другом был кабинет начальника, в котором еще помещались маленький стол и массивный сейф. Сам начальник, лейтенант Ракосуев, вполне подходил для своего кабинета. Маленький, чистенький, с бесцветными глазами и большими залысинами. Он прочитал удостоверение Игоря и записал реквизиты на отдельный лист бумаги.
- Бдительность, товарищ майор, и еще раз бдительность. Каждый чекист обязан в себе выработать данную черту. Так что же вас интересует? - он откинулся на спинку стула, сложив на животе руки.
- Телефон меня интересует, лейтенант, по которому вы в академию звонили по поводу Чистякова.
- Чистяков, - Ракосуев на секунду задумался, - это тот, что по 5-й Лучевой у Сомовой прописан? Минуту. - Лейтенант достал толстую папку, полистал какие-то бумаги: - Так. Сомова, Сомова. Вот телефончик академии Г1-74-78. У нас строго. Учет и проверка - основа бдительности.
"Где они достали этого идиота? - Игорь почти с ненавистью глядел на лейтенанта. - Бдительность, учет, данная черта... Кто он, самовлюбленный дурак, а может быть, просто положили на этот стол пачку денег?.."
- Этот номер, лейтенант, никогда не был телефоном академии. Он установлен в Зачатьевском переулке на квартире одного спекулянта. Можете позвонить туда. Там до сих пор находятся наши люди...
- Товарищ майор, - заглянул в дверь дежурный, - участковый пришел.
Выходя, Игорь краем глаза увидел, как лейтенант вытер мальчишеской ручкой покрывшийся испариной лоб.
В дежурной комнате его ожидал участковый в черном сторожевом тулупе, перетянутом поверху портупеей.
- Младший лейтенант Красиков.
- Дежурный вам объяснил, в чем дело?
- Так точно.
- Знаете этого человека?
- Никак нет, не успел, товарищ майор, познакомиться.
- Времени не было? - зло спросил Игорь.
- Он недавно у нас, товарищ майор, - вступился за Красикова дежурный.
- А где же старый участковый?
- Повысили. Да вы с ним только что говорили.
- Ракосуев? - удивился Игорь.
- Так точно, полгода назад его на паспортный перевели, участок бесхозным был. А теперь Красикова прислали из Реутова.
- Любопытно, - и повернулся к участковому, - поехали.
Когда они вышли из отделения, Красиков смущенно сказал, покосившись на сапоги Игоря:
- Туда, товарищ майор, "эмка" не пройдет, там все снегом занесло. Хоть и обувка ваша городская, а придется пёхом.
Они миновали переезд и углубились в длинные, заваленные снегом просеки. Красиков подхватил поскользнувшегося Игоря.
- Это и есть Лучевые улицы.
По обеим сторонам стояли занесенные снегом дома. Только на одной из крыш дымилась труба. Поселок показался Игорю заброшенным и вымершим. У некоторых дач были разобраны крыши, у других оборваны доски облицовки, вынуты рамы.
- Балуют, - крякнул Красиков, - руки бы им поотрубал. Люди строят, стараются, а эта хива все на дрова тащит. Но ничего, я порядок наведу.
Дача Сомовой стояла в конце просеки у самого леса. Она выглядела самой нарядной на этой улице.
- Хозяйка ее всегда на зиму сдает, - пояснил участковый. - Я так полагаю, правильно это. В жилую-то никто не полезет.
Оперативники ждали на соседнем участке.
- Дача пустая, никто не приходил, - доложил Игорю старший группы.
Муравьев открыл калитку, вошел на участок. От крыльца вели свежие, чуть присыпанные снегом следы. "Сапоги армейские, сорок второй приблизительно", - автоматически отметил Игорь.
- Ключи от дачи есть? - повернулся к Красикову.
- Никак нет.
- Я уже открыл, товарищ майор, там замки простые, английские, - сказал лейтенант Гаврилов.
- Ну пошли. Будем "академика" дожидаться.
КОВАЛЕВ
Телефон звонил все время. Люди вызывали грузовики, технички, легковые машины. Был обычный рабочий день. Девушка-диспетчер, опасливо косясь на Ковалева, снимала трубку, отвечала, вызывала шоферов.
Калинин сидел здесь же, взмокший, взъерошенный, растерянный. Но страх ушел. Он не был обвиняемым. Свидетель - и все дело.
Телефон звонил, диспетчер брала трубку, на стене большие часы отсчитывали время. Полковник не звонил.
НИКИТИН
- Ну, борода, - спросил он швейцара, - ты этого летуна, что с вашей артисткой крутит, знаешь?
- Всегда. - Швейцар покосился на молчаливых оперативников.
Он с давних пор усвоил непоколебимую истину, что с милицией лучше не связываться. И если дело не касается лично тебя, то уж надо говорить правду. Черт их знает, вдруг в тумбочку залезут? А там у него и аптека и магазин. Каждый ведь жить-то хочет.
- Если он зайдет, ты его нашему товарищу покажи. Только втихаря. Понял? - Никитин положил руку на тумбочку.
"Господи, пронеси, - подумал швейцар, - спаси и помилуй, царица небесная".
- Не сомневайтесь, товарищ начальник. Сполню.
- Смотри, дед, а то я из тебя душу выну. - Никитин повернулся к сотрудникам: - Пошли.
По лестнице, покрытой истертым, когда-то вишневого цвета ковром, они поднялись на второй этаж. Зеркальный зал ресторана поразил Никитина своей показной роскошью. Он разглядывал белые лепные стены, на которых каждый завиток, покрытый сусальным золотом, трижды отражался в огромных зеркалах.
Ресторан только что открыли: народу почти не было, за столом, в глубине зала, сидела компания офицеров в черных флотских кителях.
- Вы кого ищете? - подошел к ним официант. - Если закусить, то прошу ко мне, сам обслужу, в лучшем виде. Командированные?
- Мы из МУРа. - Никитин взял его за лацкан фрака. - Ну-ка нам метра, живенько.
Официант исчез, словно растворился. Через несколько минут к ним подплыл кругленький, толстенький человечек.
- Такие гости. Сахаров, метр.
Никитин неприязненно взглянул на него:
- Ты этого летуна, что с Ларисой крутит, знаешь?
- Как же, как же, такой солидный гость. - Сахаров развел руками.
- Так вот что, посади нас за стол у входа, но чтобы мы в глаза не бросались. Пива прикажи подать. А как тот самый "солидный" гость придет, дай нам знак.
- Сделаем в лучшем виде.
- Да запомни. Если ты или официант скажут кому, что мы из милиции, пеняй на себя.
- Понимаю. Не первый год на этом посту. - Сахаров прижал руку к сердцу.
ДАНИЛОВ
Корпус А оказался маленьким трехэтажным домиком, стоящим в глубине двора. К нему вела вытоптанная в снегу дорожка. В подъезде было темно, скупой январский день с трудом пробивался сквозь давно не мытые стекла окон на лестничной клетке. Данилов уверенно поднялся на второй этаж. Рядом с дверью сиротливо висела выдранная кнопка электрического звонка. Данилов попробовал соединить провода. Тихо. Тогда он постучал в филенку. Стук гулко раскатился по подъезду. Иван Александрович прислушался. В квартире по-прежнему было тихо.
- Вы сильнее стучите. - За его спиной открылась дверь третьей квартиры, и из нее высунулась женская голова, в папильотках. - Лариса поздно ложится.
Дверь захлопнулась, и Данилов так саданул по филенке, что у него заныл кулак.
За дверью послышались торопливые шаги.
- Кто? - спросил заспанный женский голос.
- Милиция.
Дверь распахнулась, на пороге стояла женщина, рукой она придерживала полы халата.
- Вот это мило, - проговорила она низким, чуть хрипловатым голосом. ну что же вы стоите, милиция? Заходите, а то вы мне квартиру всю выстудите.
Она пошарила рукой по стене, щелкнула выключателем. Прихожую залил тусклый свет горящей вполнакала лампы.
- Ну, - спросила хозяйка, - документы покажете или как?
Данилов раскрыл удостоверение.
- О, начальник отдела! Да еще с таким громким названием. - Хозяйка с любопытством взглянула на Данилова. - Ну и что же дальше?
- Может быть, вы нас в комнату пригласите? Неловко как-то, знаете, в коридоре разговаривать, Лариса Евгеньевна.
- И имя мое известно. Значит, разговор пойдет серьезный. Вы проходите сюда. - она открыла дверь, - а я пока себя немного в порядок приведу.
Оставив сотрудников в коридоре, Данилов вошел в небольшую, скромно обставленную комнату и автоматически подумал, что в окно Алфимова ничего выбросить не сможет: во дворе дежурят его люди.
Он сел на старый, потертый кожаный диван и огляделся. В углу стояло такое же кресло, кое-где из него торчали клочья обивки, круглый стол, четыре стула, пестрый абажур, металлическая печка-буржуйка у самого окна, труба выведена в форточку. На стене фотографии. Данилов встал, подошел ближе. Семь снимков хозяйки в различных, явно театральных костюмах. С восьмого на него смотрел большеглазый мужчина с гордо вскинутой головой.
