Татьяна Полякова - С чистого листа

– Отступница, – услышала я голос, больше похожий на стон, и ниже склонила голову. – Ты не только дала волю своим чувствам, что само по себе непростительно, ты нарушила закон, вместо того чтобы следить за его исполнением. И все это только для того, чтобы помочь своему любовнику, который, ко всему прочему, оказался этого недостоин.

– Давайте оставим эмоции в стороне, – вмешался другой голос, деловой и слегка насмешливый. – Мы можем сколько угодно возмущаться ее недостойным поведением, но проблемы это не решит. А проблема очень серьезная.

– Здесь может быть только одно решение – изгнание, – третий голос был хриплый, казалось, что его обладателю не хватает воздуха.

– Да, разумеется, – вновь насмешливый голос. – И что дальше? Кем мы ее заменим? А если даже найдем замену, как это скажется на всех, и в том числе на нас?

– Вы все правы, – заговорил четвертый, и я невольно поежилась. – Никогда ничего подобного не происходило. И какое бы решение мы ни приняли, его последствия предугадать невозможно.

– Так что с ней делать? – возмущенно спросил первый, второй тут же ответил:

– Вам прекрасно известно, что с ней, – он выделил это слово, – мы сделать ничего не можем. А вот она с нами – вполне. Она отступница, кто спорит, но все, чем она владеет, остается с ней.

– Всевидящий обрушит на нее кару… – перебил первый.

– Возможно, но пока он не спешит.

– Значит, изгнание, – как будто подводя итог, прохрипел третий.

Я слушала все это спокойно, словно наблюдала за происходящим со стороны. Я знала, что они правы, и готова была согласиться с любым решением и вместе с тем испытывала боль, которая росла, крепла, и когда она стала невыносимой, как будто кто-то шепнул мне на ухо: «Это все в прошлом. На самом деле тебя здесь нет». И я мысленно согласилась: «Да, это было давно, глупо мучиться, когда уже ничего не можешь поправить». Голоса и комната разом исчезли, и я увидела себя в зимнем лесу. Но видела опять-таки со стороны и сразу поняла – это тоже лишь воспоминание. Я бежала по утоптанной тропинке, а деревья, птицы, звери, казалось, дружно кричат мне вслед: «Отступница». Я знала, что человек, ради которого я совершила преступление, меня предал, что от меня отвернулись все, кто был мне дорог, и в глазах, устремленных на меня, читала лишь осуждение. И при этом мне хотелось смеяться, мне хотелось, чтобы и лес, и эта тропинка никогда не кончались, я пьянела от ощущения свободы и была готова на все, лишь бы ее сохранить.

Открыв глаза, я не сразу сообразила, где нахожусь. А когда поняла, сердце тоскливо сжалось. Мне очень хотелось вновь оказаться в зимнем лесу, бежать неизвестно куда, хохоча от счастья. «Почему кошмары длятся долго, а счастливый сон проходит так быстро?» – задала я себе риторический вопрос, вздохнула, перевернулась на другой бок, в надежде, что, если сейчас усну, вновь увижу тот же сон.

Я закрыла глаза и услышала шаги. Кто-то осторожно прошел мимо двери спальни. «Это Павел», – подумала я со вздохом и приподняла голову, напомнив себе, что приютила пациента психушки.

Я поднялась, набросила халат и приоткрыла дверь. Узкий коридор вел в кухню, и со своего места я хорошо видела Павла. Он стоял возле окна, привалившись к стене плечом. Почувствовав мой взгляд, он резко повернулся.

– Извини, – сказал тихо. – Я тебя разбудил.

Я подошла к нему и теперь разглядывала ночной двор за окном, а чувство было такое, будто я вижу его в первый раз.

– Не спится? – спросила я, чтобы нарушить тишину.

– Кошмары, – пожал он плечами. – Я опять видел тот же сон. Комната, разделенная шторами из пленки, стерильная чистота, белые плиты пола и белые стены, яркий свет бьет в глаза, рядом девушка кричит от боли. А я не могу ей помочь.

– Мне тоже снился сон, – сказала я. – Меня назвали отступницей, а я балдела от чувства свободы. Просыпаться совсем не хотелось, – добавила я грустно. Павел смотрел на меня, хмурясь, как будто решал, следует мне что-то сказать или нет, и наконец произнес:

– У девушки в сегодняшнем сне было твое лицо.

– Это только сон, – пожала я плечами.

– Нет, – твердо сказал он. – Я уверен, все это было в реальности. Ты и я когда-то были вместе. Пока что-то не произошло.

– Глупо доверять снам.

– Это не просто сон. Это воспоминания. Мы там были.

– Где?

– В той комнате. Она существует.

– Знать бы еще где, – невесело усмехнулась я.

– Сегодня я видел все очень ясно. Что, если память ко мне возвращается?

– Тогда тебе нужно радоваться, разве не этого ты хотел? Только если мы там были вместе, почему ты ничего не помнишь, а я помню?

– Помнишь что? – странно робко спросил он, как будто боялся сделать мне больно.

– Ну… кто я, чем занималась.

– А ты уверена, что действительно помнишь?

– Что ты имеешь в виду? – его слова меня насторожили.

– Ты уверена, что это твои воспоминания?

– Подожди, – выставив вперед ладонь, словно защищаясь от него, сказала я. – Конечно, с салоном я напутала, но ведь это не значит, что все свои знания о себе я должна подвергать сомнению.

– Это нетрудно проверить, – помолчав, произнес он.

– Проверить?

– Да. Факты твоей биографии. Начнем с самого простого. Например, с твоих родителей.

– Мои родители умерли несколько лет назад. У меня есть свидетельства об их смерти. Должны где-то быть. В конце концов, есть могилы, на Пасху я ездила…

– Навестим их еще раз, это ведь недалеко, всего сто пятьдесят километров.

– Ты меня пугаешь, – взглянув на него, сказала я.

– Лучше знать правду, чем быть игрушкой в чужих руках.

– Не стоило мне связываться с психом, – разозлилась я. – У тебя совершенно бредовые идеи.

– Посмотрим, что ты скажешь через несколько дней.

– Я не могу выставить тебя ночью на улицу, поэтому до утра оставайся в моей квартире. А потом мы с тобой простимся.

Он пожал плечами, как будто сомневаясь в моих словах. Однако я была полна решимости от него избавиться, а пока на чем свет стоит ругала себя за то, что пустила этого типа на порог своего дома.

Утром я едва не опоздала на работу, потому что забыла завести будильник. Открыв глаза и взглянув на часы, я вскочила, бросилась в ванную, потом попыталась сделать несколько дел одновременно: сварить кофе, погладить блузку и уложить волосы. В суматохе я совершенно забыла о Павле и, только сунув ноги в туфли, обратила внимание на записку возле зеркала в прихожей. «Если захочешь меня увидеть, позвони» – и далее номер. Я скомкала листок, уверенная, что звонить ему у меня желания не возникнет.

Выскочив из дома, я остановила такси и на работу приехала вовремя. Часов в одиннадцать Петрова сняла трубку, чтобы ответить на телефонный звонок, кивнула мне:

– Это тебя.

Мужской голос вежливо уточнил:

– Ермакова Марина Геннадьевна?

– Да, я вас слушаю.

– Моя фамилия Потапов. Потапов Виктор Юрьевич. Я лечащий врач Павла. Вы ведь с ним знакомы?

– Да. Вчера познакомились, – недовольно буркнула я.

– Он ночевал у вас?

Я вздохнула:

– Так и есть. Хотите сказать, что я дурака сваляла?

– Если вы в том смысле, что подвергали себя опасности, то волноваться не о чем, а давать оценку вашему поведению – с моей стороны просто нахальство. Вы взрослый человек и, я уверен, знаете, что делаете. Марина Геннадьевна, я бы хотел поговорить с вами. Это очень важно. В любое удобное для вас время.

– Вы собираетесь беседовать со мной о Павле? – вновь вздохнула я. – Хорошо. Если сможете подъехать в обеденный перерыв, выпьем кофе и поговорим.

– Скажите, куда приехать.

Я сказала, что буду ждать его в кафе, что находилось напротив нашего офиса, и повесила трубку.

– Ты чего кислая? – спросила Петрова.

– Так, ерунда, – отмахнулась я.

О том, где работаю, я вчера рассказала Павлу, а сегодня, после того как он меня покинул, у него, видимо, состоялся разговор с лечащим врачом, иначе откуда бы тому знать обо мне? Интересно, о чем он собирается беседовать?

Я недолго размышляла на эту тему, в тот день было много работы, а когда пришло время обеденного перерыва, я заспешила в кафе. Вошла в небольшой зал и увидела: все столики заняты, что неудивительно в это время, и попыталась угадать, кто из троих мужчин, сидевших за столиками в одиночестве, Потапов. Если он уже здесь, конечно. На его роль, как мне казалось, идеально подходил упитанный дядька с бородкой клинышком и румянцем во всю щеку. Именно так должен выглядеть психиатр, одним своим видом внушая пациентам оптимизм и веру в скорейшее выздоровление. Мужчину неопределенного возраста с бегающим взглядом я отмела сразу, этому только в торговые агенты идти. Третий выглядел обычным служащим, заглянувшим в кафе на ланч. Именно он и оказался Потаповым.

Заметив, что я кого-то высматриваю, он помахал мне рукой и позвал: