Сидни Шелдон - Мельницы богов

Он повторил номер.

– Когда он сможет это сделать?

– Когда он будет готов, сеньор. Ангел сказал, что вы узнаете об этом из газет.

– Хорошо. Я вам дам свой личный телефон, если Ангелу надо будет связаться со мной.

Он медленно продиктовал номер.

Встреча проходила на отдаленной даче, стоящей на берегу Куры.

– Появилось два новых вопроса. Сначала хорошие новости. Контролер получил послание от Ангела. Дело продвигается.

– Прекрасная новость! – воскликнул Фрейр. – А какая плохая?

– Боюсь, что это касается президентского кандидата на должность посла в Румынии, но ситуация под контролем…

Мэри Эшли было трудно сосредоточиться на занятиях. Что-то изменилось. В глазах студентов она стала знаменитостью. Это было пьянящее чувство. Она замечала, как все с жадностью ловят ее слова.

– Как вы знаете, 1956 год был переломным для многих восточноевропейских стран. С приходом к власти Гомулки в Польше возрождается национальный коммунизм. В Чехословакии во главе компартии становится Антонин Маворони. В том году в Румынии не произошло никаких крупных изменений…

Румыния… Бухарест… Глядя на фотографии, Мэри видела, что это один из красивейших городов Европы. Она не забыла тех историй, которые рассказывал про Румынию ее дедушка. Она помнила, как в детстве боялась сказок про князя Влада из Трансильвании. Он был вампиром, он жил в своем замке, стоящем высоко в горах Брашова, и пил кровь невинных жертв.

Мэри внезапно почувствовала, что в аудитории воцарилась тишина. «Интересно, долго ли я мечтала?» – подумала она. Она быстро стала диктовать дальше:

– В Румынии Георге Георгиу-Деж укреплял свои позиции в рабочей партии.

Казалось, занятие никогда не закончится, но наконец прозвучал спасительный звонок.

– На дом я задаю вам написать об экономическом планировании в СССР, описать работу государственных органов, сделав упор на партийный аппарат. Я хочу, чтобы вы сделали анализ советской внешней политики, как она сказывается на Польше, Чехословакии и Румынии.

Румыния… Добро пожаловать в Румынию, госпожа посол. Ваш лимузин отвезет вас в посольство. Ваше посольство. Ей предлагалась возможность жить в одной из красивейших стран Европы, докладывать обо всем лично президенту, быть в центре программы «народной дипломатии». «Я могла бы войти в историю».

Звонок прервал ее мечты. Пора было переодеваться и ехать домой. Сегодня Эдвард должен рано приехать из больницы. Он пригласил ее на ужин в загородный клуб.

Подходящее место для неудавшегося посла.

– Внимание! Внимание! – хрипел из динамиков голос.

Вскоре послышались сирены машин «скорой помощи», спешивших в больницу. Городская больница в Джеари представляла собой трехэтажное здание, стоящее на холме в юго-восточной части Джанкшн-Сити. В больнице было шестьдесят мест, две современные операционные, лаборатории и административные помещения.

Эта пятница выдалась на редкость трудной. Палаты на первом этаже уже были заполнены ранеными солдатами, прибывшими из Форт-Райли, где размещалась первая пехотная дивизия, в Джанкшн-Сити, чтобы повеселиться и отдохнуть.

Доктор Эдвард Эшли накладывал швы на голову солдата, пострадавшего в пьяной драке. Эдвард работал в этой больнице уже тринадцать лет, а до этого был военным врачом в ВВС и носил капитанские погоны. Ему предлагали работать в престижных больницах крупных городов, но он предпочел остаться здесь.

Закончив, он поднял голову и посмотрел по сторонам. По крайней мере еще дюжина солдат ждали своей очереди, чтобы им наложили швы. Он услышал сирены приближавшихся машин «скорой помощи».

– Знакомая мелодия, – сказал он.

Доктор Дуглас Шайфер, занимавшийся огнестрельной раной, кивнул:

– Такое впечатление, что мы на войне.

– Это единственная война, которая у них есть, – сказал Эдвард. – Приехать сюда на выходные и напиться. Им тяжело. – Он похлопал солдата по плечу: – Ну вот и все, сынок. Теперь ты как новый. – Он повернулся к Дугласу Шайферу: – Пойдем посмотрим, кого там привезли.

Раненый был одет в солдатскую форму. На вид ему было не больше восемнадцати лет. Он находился в состоянии шока. Дыхание было затруднено, на лбу выступили капли пота. Доктор Эшли пощупал пульс. Он был слабый и прерывистый. На кителе расползлось кровавое пятно. Доктор Эшли повернулся к одному из санитаров, которые привезли раненого:

– Что с ним случилось?

– Его ударили ножом в грудь, доктор.

– Надо посмотреть, не задето ли легкое. Нужно срочно сделать рентгеновский снимок грудной клетки, – обратился он к сестре.

Доктор Дуглас Шайфер осматривал яремную вену. Он взглянул на Эдварда:

– Она вздута. Похоже, задет перикард. – Это означало, что мешочек, защищавший сердце, был наполнен кровью и теперь давил на сердце, не давая ему биться нормально.

Медсестра, следившая за давлением крови у раненого, сказала:

– Кровяное давление быстро падает.

Монитор, на котором змеилась кривая кардиограммы, показывал, что сердце не справляется. Они теряли больного.

Другая медсестра подбежала со снимком. Эдвард быстро посмотрел на него.

– Перикардиальная тампонада.

Сердце было задето. Одно легкое не работало.

– Вставьте трубку и расширьте легкое. – Голос Эдварда звучал тихо, но в нем чувствовалась тревога. – Вызовите анестезиолога. Придется вскрывать грудную клетку.

Медсестра передала Дугласу эндотрахейную трубку.

Эдвард кивнул ему:

– Давай.

Дуглас принялся осторожно проталкивать трубку в трахею солдата. На другом конце трубки была резиновая груша, и Шайфер стал ритмично сжимать ее, вентилируя легкое. Линия на мониторе была почти прямой. В комнате запахло смертью.

– Готов парень.

Не было времени везти его в операционную. Доктору Эшли надо было срочно принимать решение.

– Будем делать торакотомию. Скальпель!

Скальпель тут же оказался в его руке. Эдвард уверенно разрезал грудную клетку. Крови почти не было, так как сердце уже не работало.

– Ретрактор!

Инструмент сразу вложили ему в руку. Он ввел его внутрь груди и раздвинул ребра.

– Ножницы!

Он должен был найти перикардиальный мешочек. Он надрезал его, и кровь, застоявшаяся там, брызнула так, что попала на него и стоящих рядом медсестер. Доктор Эшли принялся делать массаж сердца. Монитор ожил, и стал прощупываться пульс. На вершине левого желудочка был небольшой разрыв.

– Отвезите его в операционную.

Через три минуты больной уже лежал на операционном столе.

– Переливание крови. Тысячу кубиков.

Не было времени выяснять группу крови, поэтому взяли универсальную донорскую кровь – группа 0, резус отрицательный. Когда началось переливание, доктор Эшли сказал:

– Приготовьте трубку номер тридцать два.

Сестра подала ему трубку.

– Я закончу сам, – предложил Шайфер. – А ты, Эд, пойди вымойся и переоденься.

Хирургический халат Эдварда был весь в крови. Он посмотрел на монитор. Сердце билось сильно и ровно.

– Спасибо.

Приняв душ и переодевшись, доктор Эшли принялся заполнять историю болезни. У него был уютный кабинет, заставленный стеллажами с медицинскими книгами и спортивными кубками. В кабинете стояли стол, кресло и два стула. На стене в аккуратных рамочках висели его дипломы.

У Эдварда ломило все тело. В то же время он чувствовал сексуальное возбуждение, как всегда после сложных хирургических операций. «Встреча один на один со смертью увеличивает жизненную силу, – как-то объяснил ему один психиатр. – А занятия любовью – это утверждение непрерывности жизни». Эдвард подумал: «Что бы там ни было, я хочу, чтобы Мэри была здесь».

Выбрав трубку на полке, он закурил и сел в кресло, вытянув ноги. Мысли о Мэри вызывали в нем чувство вины. Это из-за него она отказалась от предложения президента. Хотя его доводы были резонными. «Но дело не только в этом, – признался себе Эдвард. – Я просто почувствовал ревность. Я вел себя как избалованный ребенок. А что, если бы мне президент предложил нечто подобное? Я прыгал бы до потолка. Господи! Мне просто хотелось, чтобы Мэри осталась дома и заботилась обо мне и о детях. Какая же я свинья!»

Загородный клуб Джанкшн-Сити представлял собой трехэтажное здание, сложенное из известняка и стоящее среди холмов. Здесь были поле для гольфа, два теннисных корта, бассейн, бар, ресторан, зал для игры в карты.

Родители Эдварда и Мэри были членами этого клуба, поэтому они сами были приняты в него еще в детстве. Загородный клуб был символом благосостояния в их маленьком городке.

Когда Эдвард и Мэри приехали, было уже поздно и почти все уже разошлись. Те, кто остался, не сводили глаз с Мэри, перешептываясь. Мэри уже привыкла к этому.

Эдвард посмотрел на жену:

– Не жалеешь?

Конечно, она жалела. Но это все были несбыточные мечты, которые есть у каждого человека. Если бы я была принцессой… Если бы я была миллионершей… Если бы… Если бы…