Ксавье Монтепен - Сыщик-убийца

Услышав эти слова, Эстер бросилась к кучеру.

— Ребенок, которого нес доктор Леруа, мой сын!… — вскричала она.

Озадаченный Пьер Лорио с удивлением глядел на нее.

Жан Жеди приподнялся в кресле, дрожа всем телом, но со сверкающими глазами.

— Ваш сын? — прошептал Пьер. — Ребенок, которого должны были убить после старика и которого пощадили?…

— Это был мой сын, — с волнением повторила Эстер, — жив ли он?…

— Да, сударыня. И, даю вам слово, что он славный малый. Впрочем, вы его все знаете — это ваш покровитель.

Этьен и Рене переглянулись.

— Его имя, дядя! Его имя! — с волнением сказал доктор.

— Анри де Латур-Водье, приемный сын герцога Жоржа де Латур-Водье.

Рене, Берта, Эстер и доктор вскрикнули в один голос.

— О!… — с ужасом воскликнула Эстер. — Он — приемный сын этого чудовища! Убийцы Сигизмунда! Убийцы доктора!…

— Я не знаю, что вы говорите, — продолжал Пьер. — Но ребенок тот самый, и вот вам доказательство.

Он вынул из кармана гербовую бумагу и прочел следующее: «Ребенок, отданный в воспитательный дом в ночь с 24 на 25 сентября 1837 года, к платью которого был пришпилен булавкой номер 13, что позволяет не сомневаться в его личности, 7 января 1840 года был усыновлен герцогом Жоржем де Латур-Водье».

— Мой сын! Мой сын жив! — прошептала Эстер, громко рыдая. — Я хочу обнять его, сказать, что он может жить, что никакой позор не коснется его!… Что роковая решимость, которую вы прочли в его взгляде, не имеет причины!… Какое ему дело до того, что злодей, укравший у него титул и имя, герцог де Латур-Водье!… Доктор! Доктор! Ведите меня к сыну!…

— Я также хочу его видеть, — сказал Жан Жеди, голос которого становился все слабее и слабее. — Я хочу, чтобы он простил меня и испросил для меня прощение своей матери!…

Умирающий упал на колени перед Эстер.

— Что вы мне сделали? — спросила она. — Я обязана вам жизнью моего сына, мне нечего вам прощать, и я молю за вас Бога.

Рене Мулен положил конец этой трогательной сцене.

— Действительно, нам нельзя терять ни минуты. Надо успокоить Анри и отвратить несчастье. Нет сомнения, что герцог Жорж де Латур-Водье хотел уничтожить ребенка своего брата, чтобы получить его состояние и титул.

— Значит, злодей с моста Нельи был не Фредерик Берар? — спросил Жан Жеди.

— Фредерик Берар и сенатор — один и тот же человек, это все объясняет, и Гусиное перо был прав.

— Следует ли нам идти теперь в дом? — продолжал Рене. — Мне кажется, что нет.

— Почему? — спросил Этьен.

— Потому, что Анри может подумать, что это полиция идет арестовать его отца, и лишит себя жизни.

— О! — с ужасом вскричала Эстер. — Не говорите этого! Неужели я для того нашла его, чтобы снова потерять?… Нет, это было бы чудовищно! Герцог де Латур-Водье был здесь сейчас, следовательно, между домом и павильоном есть тайный ход. Надо найти его, пойти к Анри и рассказать ему все.

— Отличная идея! — сказал Пьер. — Я не ошибался, говоря, что мнимый Фредерик Берар приезжал сюда. Он проходил через павильон в дом на улице Святого Доминика, где все считали, что он путешествует. Надо найти этот путь.

— Пойдемте искать, — сказал Рене.

Приказав агенту Леблонду снова положить под дверь Тефера записку, принесенную ему таинственным корреспондентом, начальник полиции отправился к императорскому прокурору, сообщил ему суть дела и просил дозволения вести его по своему усмотрению.

Это дозволение было ему сейчас же дано.

С наступлением ночи он отправил в Батиньоль дюжину переодетых агентов.

Сам Леблонд пошел на улицу Пон-Луи-Филипп. Около восьми часов он увидел, что Тефер вернулся домой, затем вышел обратно минут через двадцать и взял первый попавшийся фиакр.

Агент сделал то же и сказал своему кучеру:

— Следуйте незаметно за этим фиакром. Если не потеряете его из виду, то получите сто су на водку.

Тефер остановился на Лионской улице.

«Он пойдет пешком до улицы Берлин», — подумал Леблонд и, выйдя из фиакра, пошел следом за Тефером, который вошел в дом мистрисс Дик-Торн и пробыл там около часа. По прошествии этого времени сообщник герцога Жоржа снова сел в фиакр.

«Бесполезно следовать за ним, — подумал полицейский. — Все идет хорошо. Особа, которую он предупредил здесь, выйдет около половины двенадцатого, чтобы отправиться на улицу Сент-Этьен. Она сама укажет мне путь, а до тех пор я успею где-нибудь пообедать».

За четверть часа до одиннадцати часов Леблонд сидел в фиакре на улице Берлин, в пятнадцати шагах от дома 24 и терпеливо ждал.

Пробило половину двенадцатого, дверь дома отворилась, и на улицу осторожно вышла мистрисс Дик-Торн.

«Так это женщина, — подумал Леблонд. — Интересно!»

Он вышел из фиакра, приказал кучеру ехать в Батиньоль и ждать его на углу улицы Сент-Этьен, а сам бросился вслед за Клодией, которая шла очень быстро.

Через полчаса преследуемая и преследователь входили на улицу Сент-Этьен.

На указанном месте стоял фиакр. Леблонд узнал своего кучера, спавшего на козлах.

Пройдя почти до конца улицы, Клодия остановилась перед маленькой калиткой в стене, за которой виднелись высокие деревья, и позвонила.

Через несколько мгновений дверь отворилась.

— Герцог приехал? — спросила она Тефера.

— Нет, но, вероятно, скоро приедет. Мы зажжем в доме огонь.

— Идемте.

Пройдя через сад, Клодия и Тефер вошли в просто меблированную комнату, где Клодия опустилась в кресло перед камином. Она казалась сильно взволнованной и озабоченной.

Тефер стоял напротив. Его лицо также выражало беспокойство и лихорадочное нетерпение.

В течение нескольких мгновений оба молчали. Наконец Клодия заговорила первая.

— Итак, — спросила она, — вы не видели герцога со дня его возвращения в Париж?

— Нет, сударыня. И я был так же удивлен этим, как и тем, что он теперь не идет.

— Вы не угадываете, что он может нам сообщить?

— Нет.

— Вы не думаете, что нам угрожает какая-нибудь опасность?

— Нет.

— А дело фиакра номер 13?

— Оно мне кажется похороненным навсегда. О нем не говорят больше и скоро забудут.

— Какие последствия имела смерть Жана Жеди?

— В префектуре об этом ничего неизвестно. По всей вероятности, полицейский комиссар того квартала констатировал самоубийство и дело этим кончилось. Я не хотел наводить справок, боясь скомпрометировать себя, но, проходя мимо, видел, что дом заперт и там все тихо. Может быть, его смерть еще до сих пор неизвестна. Он занимал отдельный домик, стоящий в глубине двора; он часто уезжал, и, может быть, его считают теперь отсутствующим.

— А Рене Мулен?

— Все еще в провинции. Но вы сами, сударыня, не имеете никаких известий от герцога?

— Никаких. А между тем я писала ему относительно предполагаемого брака его сына и моей дочери, но он ничего не ответил.

— Сударыня, — сказал Тефер, — если вам угодно, я сообщу вам мои опасения…

— Ваши опасения?… Они у вас есть?

— Да.

— Относительно герцога?

— Да.

— Вы думаете, что он хочет сплутовать? Вы думаете, что он выдаст нас правосудию?

— Правосудию? Нет, так как он знает, что мы стали бы говорить, но мы его сообщники, мы его стесняем, он глядит на нас, как на врагов, а когда дело идет об устранении врагов, он ни перед чем не останавливается.

— Не думаете ли вы, что он завлек нас в западню?

— Кто знает?

— Я с трудом верю этому. Я очень хорошо знаю Жоржа, — он способен действовать только тогда, когда чувствует, что его поддерживают. А теперь он один, его энергия иссякла, и я убеждена…

Клодия не закончила, Тефер схватил ее за руку.

— Слышите?… — вскричал он. — В саду ходят!

— Это может быть герцог…

— Я убежден, что нет.

— Почему?

— Прежде чем уехать из Парижа, он дал мне ключи от сада и от дома и может войти только тогда, когда я ему открою. Следовательно, нужно было перелезть через стену. Я слышу шаги нескольких человек… Герцог хочет отделаться от нас. Горе ему!…

Говоря это, бывший инспектор вынул из кармана два револьвера.

— Что вы хотите делать? — с испугом спросила мистрисс Дик-Торн.

— Слушайте, — сказал Тефер. — Служа герцогу, я заработал целое состояние и всегда ношу его с собой, чтобы быть готовым бежать. Я буду защищаться, так как знаю, что ожидает меня, если я попаду в руки полиции. Но у меня есть предчувствие, что это не полиция, а люди, нанятые герцогом, чтобы отделаться от нас. Способны ли вы помочь мне?… Выбравшись отсюда, мы зайдем за вашей дочерью, и я беру на себя увезти вас за границу.

— Вы?… — вскричала Клодия. — У меня нет недостатка в энергии, но я не вооружена.

— Вот вам револьвер.

— Благодарю. Куда бежать?