Смерть Отморозка - Кирилл Шелестов
–Тихо! – сказал ей Норов, загораживая путь к отступлению.
Она затравленно взглянула на него, затем вновь на Костю, и тут взгляд ее упал на неподвижное тело с кровавой раной на груди; она вскрикнула, бросила второй мешок и в ужасе зажала себе ладонью рот.
Норов подобрал с пола оба мешка и поставил их на стол.
–Сколько тут? – спросил он.
–Я не знаю,– пролепетала Оксана, не сводя глаз с трупа, как завороженная. – Мени скильки дали, стильки и принесла.
Сейчас она ничем не походила на самоуверенную стерву, которая входила сюда еще пятнадцать минут назад.
Салман с грохотом высыпал пистолеты на стол и пересчитал. Их было восемь: один – Стечкина, один – ТТ, два – переделанные из газовых, остальные – Макарова. Среди этой груды оружия Норов узнал и свой, тот, который он взял из Саратова. Он удивленно посмотрел на Дауда, не понимая, как его пистолет, который он отдал чеченцу перед встречей, оказался в этой куче. Тут же лежал и нож Салмана с выдвигающимся лезвием; Салман схватил его и сунул в карман.
–У тех, что на входе стоят, тоже забрали? – осведомился Дауд у Оксаны.
Та вскинула на него глаза и помотала головой, показывая, что не имеет понятия.
–Спроси у своих! – велел Дауд Косте.
–Хлопцы, вы все отдали? – крикнул вниз Костя.
–Все, бля! – крикнули в ответ.
–Если хоть один ствол остался, мы тут всех убьем! – негромко пообещал Дауд.
При этих словах Петро издал горлом сдавленный звук, а Оксана всхлипнула.
–Хлопцы, в натуре все? – повторно воззвал Костя.
–Костян, в натуре бильше немае! – прокричали ему.– Бать, отвечаем!
–Я, може, тоди пиду? – пролепетала Оксана пятясь к двери и опять натыкаясь Норова.
–Сядь! – сказал он ей.
–Зачем? – всхлипнула она.– Видпустите, хлопци!..
–Сядь! – повторил он.
Она без сил опустилась на краешек стула. Костя хмуро посмотрел на Норова.
–Баба ни при чем! – произнес он. – Пусть идет.
–Все при чем,– возразил Норов. – Где тут телефон? – спросил он Оксану.
–Внизу, в моем кабинете,– непослушными губами пробормотала она.
–Пошли,– сказал Норов Косте.
–Куда? – Костя не двинулся с места.
–Звонить.
–Кому?
–Делай, что тебе сказали! – прикрикнул на него Салман и опять ударил его рукояткой.
–Бать! – морщась и хватаясь за голову, выругался Костя.– Бля! Сука! Всю башку мне разобьешь! Че ты докопался?! Скажи ему, чтоб от меня от–бался! – сердито бросил он Норову.
–Я тебя просил от меня от–баться, ты не послушал. И он не послушает,– проговорил Норов.– Пошли.
–Не пойду! – отрезал Костя.
Норов опасался, что тот упрется. Появление перед братвой в унизительном виде пленника ставило под удар его репутацию.
–Жить надоело? – спросил Салман своим еще срывающимся юношеским голосом.
Не оборачиваясь на него, Костя продолжал с вызовом смотреть в глаза Норову.
–Хочешь убить, убей! – процедил он и демонстративно откинулся на спинку кресла.
–Костя, не надо! – взмолилась Оксана.– Сделай, що вони хочут!
–Заткнись! – бросил он ей. – Ну че, давай, стреляй!
–Дядя Паша, можно я ему коленку прострелю? – попросил Салман.
–Только пусть он сначала позвонит.
–Тогда я ей прострелю,– Салман перевел пистолет на Оксану.
Она обмерла.
–Не треба, хлопцы, будь ласка, не треба! – в страхе лепетала она непослушными губами, переводя взгляд с Норова на Дауда.
–Раздевайся! – приказал ей Дауд.
–Що? – растерялась она. – Зачем?
Лицо Дауда оставалось каменным.
–Раздевайся!
–Хлопци, ридни!.. Будь ласка!…– заголосила та, сползая с кресла, готовая встать на колени. – Я ж вагітна… беременная я!… Ребеночка чекаю…
Костя сплюнул на ковер и медленно грузно поднялся.
–Тварь! – с ненавистью проговорил он Норову.– Я тебе после лично яйца отрежу!
–Скажи своим, чтоб встали к стене, руки над головой! – велел ему Норов.
Костя с бессильной яростью смотрел на него и молчал.
–Мордами к стене,– уточнил Норов.
–Хлопцы, встаньте лицем до стены! – крикнул Костя через силу.
–Руки над головой! – напомнил Норов.
–Руки над головой,– повторил Костя.
–Громче!
–Руки над головой!
–Я тоже вниз пойду, а ты здесь будь, – по-русски сказал Дауд Салману.
Тот кивнул.
–Если что – живот ей прострели! – Дауд указал на Оксану, бледную, как мел.
–Не надо! – взмолилалсь она.– Благаю, не треба! Що я вам сделала?!
–Вперед!– велел Норов Косте, подталкивая его дулом пистолета.
–Я тебя достану, урод! – не поворачиваясь, прошипел ему Костя сквозь зубы.
* * *
У входа в бар высокий консьерж подошел к Норову.
–Простите, месье, – вежливо заговорил он.– Насколько я пониманию, вы собираетесь закрыть счет мадам Кузякиной?
–Задолбал, блин, со своим счетом! – выругалась Ляля по-русски.– Боится, что я сбегу!
–Кто-то должен это сделать, – вздохнув, ответил Норов консьержу.
–Мы были бы вам очень признательны, месье. Я сейчас распечатаю счет. Вам принести его в бар?
–Я расплачусь, когда буду уходить.
–Благодарю вас, месье, но… хотелось бы поскорее…
–Кому хотелось бы? Вам или мне?
Консьерж заставил себя улыбнуться.
–Я понял, месье. Хорошо, я буду ждать, месье.
–Козел наглый! – буркнула Ляля, бросая на уходившего консьержа враждебный взгляд.– Сперва аж стелился передо мной, только что в жопу не целовал. А тут прям минуту подождать не хочет! Когда у меня карты накрылись, он наезжать на меня начал! Прикинь! Полицией пугал! Сумку мою не отдает! Надо было самой ее из номера вытащить, а я их попросила… Француз, блин! Лицемер! Эх и че я, дура, с утра не свалила?! Не заплатила бы, и пусть потом ищут! По-честному хотела… Из-за своей порядочности и хаваю теперь полной ложкой!
–Как полагаешь, существует ситуация, в которой русский человек способен признать свою вину? – спросил Норов Анну.
–Нет, а я-то причем?! – возмутилась Ляля. – Я что ль виновата, что у меня карточка заблокирована?!
В баре кроме бармена не было ни души. Они сели в мягкие кресла за низкий стол, Ляля взяла меню и тут же отложила.
–Вот попала я из-за этого козла! Натворил дел и смылся, а я тут отдувайся! Если б не вы, че мне делать?! Паш, я эклерчиков закажу, ладно? Меня че-то на нервной почве так на сладкое тянет, спасу нет! И шампанского бокал. Оно стресс снимает! Ань, выпьешь со мной? Тут эклеры, кстати, – с ума сойти! Малюсенькие такие, и все разные: с шоколадом, с карамелью, с ванилью… Ты попробуй обязательно! Я за завтраком уже две штуки съела. Теперь хоть десертики покушаю, раз такая херня
