Геннадий Скубилин - Записки следователя
Она тревожно ожидала, что ее тайна скоро раскроется, тем более, что сотрудники уголовного розыска как на службу в свое подразделение ходили в пединститут. Они с профессиональным опытом и навыками докапывались до истины. Искали зацепочку, которая привела бы к месту нахождения исчезнувшей.
Сыщики не пренебрегали даже слухами. Сами дали сообщение о вознаграждении крупной суммой рублей или валюты за полезную информацию. Допрашивали всех без исключения приятелей, друзей Августины. С любым из них пропавшая девушка могла делиться своими планами.
Краснея из-за трусости, колеблясь от нерешительности, Эмма Бабкина не шла к следователю. Чтобы дать признательные показания, нужны были мужество и неиспорченная нравственность, высокая внутренняя духовность. А где их взять?
Увы, с моральными качествами у современной девушки Эммы Бабкиной не все обстояло благополучно. А следователи все доискивались: не запугал ли кто Августину, не держала ли ее под колпаком, как сейчас принято говорить, какая-нибудь мафия?
Впрочем, по институту прополз темный слушок, который уловили настороженные следователи, что ее мог похитить один из прежних пылких ухажеров.
После этого в поле зрения угрозыска попала ловкая плутовка, знаменитая в институте хитростью Эмма Бабкина, лучшая подруга Августины, задушевная собеседница по амурным делам. В этой области она была авторитетом, потому что на глазах у всех ее любовные занятия всегда находились в ажуре.
Кстати упомянуть, что внешняя привлекательность Эммы разве что на йоту, самую малую толику уступала Августининой. Была чуть ниже ростом своей сердечной подруги, но так же легко, игриво и остроумно общалась со своими возлюбленными и лишь теперь утратила былую гордость и на лице отражались обреченность и страдание. Она поникла, но на время.
И еще одна подробность не могла быть незамеченной. Вызывала даже критику. У Эммы Бабкиной пропала гармония во взаимоотношениях с однокурсниками. По любому поводу она вспыхивала, как спичка, не считая нужным себя сдерживать даже в разговорах с преподавателями. При всех своих недостатках умная и добродетельная Эмма Бабкина превратилась за несколько дней в сварливую, вспыльчивую особу.
На это обратили внимание, и Бабкину вызвали на допрос. Сама Эмма словно сжалась в комок, съежилась от испуга. Но у нее теплилась надежда, что разговор со следователем будет общим. Угрозыску не под силу довести ее до откровения. Она не сделает опасного признания.
Идя на допрос, она одела новую кофту, которая особенно подчеркивала ее пышную грудь, и оголила полные, с ямочками у локтей руки, украсила белозубой привлекательной улыбкой опрысканное французскими духами лицо.
В таком виде предстала перед детективом.
11. ДОПРОС
В институте к этому моменту опросили многих студентов и преподавателей, даже вахтеров. И так как они ничего не ведали об исчезновении Адажевой, то им и нечего было умалчивать.
А Бабкина не знала методы ведения следствия. Нельзя подменить полные ответы на вопросы кокетливыми взглядами, улыбками. Нужны определенные слова. И, если их не хватает, то видны недомолвки, недоговоренности. Их на лету узрит опытный следователь, первое знакомство с которым повергло красавицу номер два в уныние.
Лет сорока мужчина в форменной рубашке с погонами майора встретил Эмму серьезно и не выказывал своего дружелюбия к симпатичной свидетельнице. Строгий вид кабинета вконец испарил храбрость Бабкиной. Пока Эмма садилась на краешек предложенного стула, плечистый, темнолицый детектив энергично перелистывал бумаги в папке. Затем от них перевел глаза, полные тоски и молодцеватости, на прекрасную надушенную, разнаряженную, пикантную Эммочку.
Он смотрел на девушку неторопливо, пристально, изучающе, характерно, как в разоблачительном кинофильме. Бабкину взяла оторопь. Прикидываться простачком бесполезно, себе дороже станет.
— Николай Спиридонович Акуличев. А вас как величать? — издевательски-спокойно проговорил детектив. — Давайте знакомиться.
И хотя Бабкина Эмма Львовна быстро выпалила о себе все родовые подробности, с этого одного вопроса она прониклась не только страхом, но и антипатией к черноголовому, скуластому и плечистому субъекту.
Утаивать что-то не имело смысла.
Эмма говорила, и слезы застилали глаза, а потом даже брызнули и отчаянно покатились по напудренным и раскрашенным щекам. А идя на встречу сюда, она долго тренировалась перед зеркалом: как будет строить глазки, с намеком улыбаться, весело вести любовный разговор.
В последнем она не ошиблась. Серьезно и дотошно следил за ответами Эммы придирчивый детектив. Следователя интересовало все: кто и когда числился любовником у Августины, с кем просто дружила, куда ходила и зачем, кого считала закадычными приятелями, и кто к ней питал вражду. Какие имела склонности, интересы, пристрастия.
А когда вышли на Джованни Шпагетти, посыпалось очень много новых вопросов, потому что следователь «захотел находиться в курсе самых тончайших черт и деталей».
* * *В связи с поиском Августины будет уместным дать развернутую характеристику ее задушевной подруге однокурснице Эмме Бабкиной, а заодно коснуться и самой пропавшей.
Двадцатилетняя девушка была из тех, кого в пикантных изданиях неприлично, развязно называют сексуально-озабоченными представительницами слабого пола, вместо подробного, уважительного описания характеристики. Бесцеремонно клеймят их двумя-тремя некорректными словами, которые заставляют читателя лишь криво и противно ухмыльнуться.
Постараемся отойти от грубых намеков. Когда-то Сергей Есенин писал: «По-смешному я сердцем влип, я по-глупому мысли занял». Это об Эмме Бабкиной и ее подруге Августине, хотя и метафорически, в переносном значении этих слов.
Сердце Эммы никогда не пустовало от увлечения парнями, начиная со старших классов средней школы. Одну любовь она еще не могла из него выгнать, а вторая уже захватывала там позиции.
Такая же картина наблюдалась с мыслями. Все лекции напролет она «по-глупому» обмозговывала, какого ухажера оставить «с носом» на сегодняшний вечер, а к кому бежать на встречу? И знания могли бы оказаться в стороне, да выручали способности. Такого лозунга, как «Учеба побоку», к счастью, у подружек не было.
Все происходило, как стихийное бедствие. Вероятно потому, что девушки были очень влюбчивыми. Заметим о параметрах предметов их увлечений. Они четкие. У Бабкиной особенно.
Если сказать, что Эмма любила высоких парней, значит, ничего не сказать. Как раз все наоборот. Ей нравился средний рост. Она считала, что среди рослых больше глупых, а о своих избранниках она говорила «мал золотник, а дорог».
Руки имели тоже решающее значение. На мужчин в майке или тенниске она непроизвольно обращала внимание. А если кожа рук гладкая, покрытая пушком и загаром, бархатистая, мускулистая, с шевелящимися бицепсами, руки согнуты в локтевом суставе так, что выступают плечевые мышцы, придавая им изумительно красивое очертание, то Эмма буквально впивалась в атлета глазами. Воспринимала его с интересом и жадностью, чуть-чуть стесняясь того, что сама может показаться пошлой, нескромной.
И все же, с трудом управляя рассудком, она притрагивалась «случайно» к парням и замирала, испытывая сильное волнение. Чувствовала себя на седьмом небе. Вот что делали с ней мужские руки.
«Без них я не могу» — говорила подругам Эмма, вкладывая в произнесенные слова ей одной известный смысл. Впрочем, о нем догадывались.
Относится ли это к разврату? Как сказать. Повышенная возбудимость исходила от ее холерического темперамента. А если это умножить на современный вертеп вседозволенности, что и будет то, что есть.
Эммой, как и Августиной, нельзя было не обольститься, хотя Бабкина кое в чем уступала Адажевой. Но от обеих исходили покоряющие мужскую часть института притягательные силы, очарование, обаяние. А уж перед симпатичными парнями они становились воплощением, олицетворением в словах — женственности, в движениях — беспредельной грации.
Если Августину звали Софией Лорен («Развод по-итальянски»), то Эмму — Брижит Бардо («Бабетта идет на войну»). Иногда имена киноактрис путали, не зная кто есть кто.
Августина, как мы упоминали, сделала Эмму своим конфидентом, человеком, которому, ведя интимные беседы в укромных местах, доверяют секреты и тайны. Красавицы выбирают подруг себе подобных. И статью, и лицом, и благополучием, и манерой поведения. Живут душа в душу. С небольшой разницей.
Еще Эмме был нужен в мужчине соответствующий голос без гнусавости, присвиста, скороговорки, пищания, путания букв «р» и «л» типа «свобода, лавенство, блатство», не высокий, трескучий дискант, как у Трындычихи, не густой, рвущий уши бас Штоколова, или как у рычащего зверя, не крикливый тенор, не слоновый утробный рев.
