Рэй Брэдбери - Голливудская трилогия в одном томе

Затем он выложил на стол свою визитку и пододвинул ее к Крамли.

– Вы – Грей? – спросил тот.

– Элихью Филлипс Грей, как видите.

– Мы хотим купить участки на кладбище.

Губы Элихью Ф. Грея подернулись улыбкой, как зимнее озеро льдом. Отрепетированным жестом фокусника он разложил перед нами карту и прайс-лист.

Крамли не удостоил их и взглядом.

– Сначала – вот это… – Он вытащил составленный мною список фамилий и положил его перед Греем – вверх ногами.

Тот молча на него уставился.

Затем Крамли достал из кармана несколько свернутых в рулон стодолларовых купюр.

– Подержите пока это у себя, молодой человек… – Бросив рулон мне, он вновь обратился к Грею:

– Вам известны эти фамилии?

– Да, известны, – сказал Грей и снова впал в молчание.

Крамли выругался сквозь зубы.

– Зачитайте их, молодой человек.

Я стал одно за другим называть имена.

– Холли Морган.

Грей влез в картотеку.

– Она здесь. Похоронена в двадцать четвертом.

– Полли Старр?

Последовал шелест карточек.

– Тоже здесь. Двадцать шестой год.

– А Молли Серс?

– Есть. Двадцать седьмой.

– Эмили Данс?

– Двадцать восьмой.

– И все похоронены здесь? Точно?

Грей обиженно нахохлился.

– За всю свою жизнь я не ошибался еще ни разу. Но здесь как-то… очень странно… – Он заново просмотрел карточки, которые только что откопал. – Не понимаю. Они что – все родственницы, все из одной семьи?

– В смысле?

Грей бросил на карточки ледяной взгляд, как будто хотел их заморозить.

– А вот, посмотрите, – все они похоронены в одном и том же готическом склепе.

– То есть как? – Крамли прямо на глазах выпал из образа скучающего скептика и схватил со стола карточки. – Как это может быть?!

– Это очень странно. Но все эти женщины с разными фамилиями отправлены на покой в одну и ту же гробницу – мемориальное сооружение с восемью полками для упокоения восьми членов одного семейства.

– Но они не принадлежали к одной семье! – сказал Фриц.

– Очень странно… – продолжал твердить Грей. – Ничего не понимаю.

Я стоял как громом пораженный.

– Нет-нет, стоп… – прошептал я.

Фриц, Крамли и Генри, как по команде, обернулись ко мне.

– Ну-у-у? – Грей приподнял свои заснеженные брови.

– Это же гробница? Фамильный склеп? Значит, над входом должно быть имя. Имя, высеченное в мраморе…

Грей просматривал карточки, мы напряженно ждали.

– Раттиган, – сказал он.

– Точно?

– За всю свою жизнь…

– Да-да, я понял! Повторите имя!

Мы затаили дыхание.

– Раттиган… – В его голосе появился холодный металл средневекового орудия инквизиции.

Мы выдохнули.

Наконец я сказал:

– Но они не могут все находиться в одном склепе…

Грей закрыл глаза.

– За всю свою…

– Да-да-да… – протараторил я.

И встретился глазами со всеми по очереди.

– Вы тоже… об этом подумали?

– Вот ведь чертовщина, – пробормотал Крамли. – Господи прости. Не покажете ли нам, как лучше пройти к гробнице Раттиган?

Грей взял у меня блокнот и начертил в нем от руки, как пройти.

– Найдете без проблем. Перед гробницей лежат свежие цветы. Дверь открыта. Завтра там будет заупокойная служба.

– А кого будут хоронить?

Зажмурившись, мы ждали ответа, уже зная его заранее.

– Раттиган, – сказал Грей, и мне показалось, у него на губах промелькнула тень улыбки. – Некую Констанцию Раттиган.

Глава 45

Кладбище почти растворилось в пелене дождя. Из окон электромобиля, который поднимал нас вверх по склону, был виден только ближайший к дороге ряд памятников. И ничего впереди. Я держал на коленях карту с пометками и стрелками. Наконец, мы остановились.

– Кажется, это там, – сказал Крамли. – Это же Сады Азалий? Нам нужен шестнадцатый участок. Неопалладианская постройка.

Ветер откинул завесу дождя, как будто это была тюлевая штора – и вспышка молнии осветила гробницу с палладианской колоннадой, высокая кованая дверь которой стояла распахнутой настежь.

– Это значит, что тот, кто хотел выйти – вышел… – сказал Генри. – Или ждет гостей. Раттиган!

Дождь временно отнесло ветром в сторону, и склеп будто замер в ожидании, прислушиваясь к дальним раскатам грома. Открытая дверь вздрагивала от каждого его удара.

– Это ж надо… – проговорил Крамли, ни к кому не обращаясь. – Хоронить саму себя… Имя за именем. Год за годом. Играть роль, отрабатывать очередное лицо-маску, а потом заказывать могилу – и саму себя хоронить… А теперь, чтобы получить шанс у Фрица, она пытается их убить заново – все свои прежние «я»! Не ходи туда, Вилли. Ну его к черту.

– Но она там, – сказал я.

– Достал уже со своей гребаной интуицией, – проворчал Крамли.

Я вздрогнул.

– Если тебе угодно – это не гребаная интуиция, а гребаное озарение. Ее нужно спасать. – Я вылез из кабины.

– Она же умерла!

– Все равно я ее спасу!

– Хрена лысого ты ее спасешь! Ты арестован! А ну, быстро влез назад!

– Ты, конечно, представитель закона, но ты и мой друг…

В этот момент ветер снова пригнал тучу – и между мной и Крамли упала стена ледяного дождя.

– Ну и хрен с тобой! – проорал он. – Давай! Беги! Придурок малахольный! Пойдемте отсюда – или вам охота посмотреть, как из этого сортира вылетит его дурья башка? Мы ждем тебя внизу. Ты понял, слизняк смердящий?

– Погоди! – крикнул мне Фриц.

– И нечего годить!

Не выходя из кабины, Фриц бросил в меня фляжкой, и она стукнулась мне в грудь.

Я посмотрел на него долгим взглядом, продолжая стоять под проливным дождем и дрожать от холода. Наконец, Крамли, изрыгая ругательства, вылез из электромобиля. Теперь мы стояли друг напротив друга посреди бескрайнего похоронного поля. Позади – открытые железные ворота, впереди – открытая дверь гробницы… И дождь, который вот-вот вымоет из-под земли кости мертвецов. Я зажмурился и залпом выпил водку.

– Была не была… – прошептал я. – С богом!

– Придурок, – сказал Крамли.

Глава 46

Была темная грозовая ночь.

Как, опять? О господи…

Все по новой. Топот шагов, крики, молнии, гроза… Прошло-то всего несколько дней.

И вот на тебе!

Хляби небесные разверзлись, дождь льет стеной из темноты… А под дождем – я. Стою у холодной гробницы. А в гробнице – тьма и безумие. А может, и сама смерть.

«Стоп», – сказал я сам себе.

Контакт…

Где-то позади скрипнули ворота. В ответ им пронзительно взвизгнула кованая дверь.

Мы стояли у входа в мраморную гробницу, зная, что солнце скрылось навсегда. Вместо него пришел дождь – и будет теперь идти отныне и во веки веков…

Внутри склепа было темно. Только огоньки трех голубых обрядовых свечей подрагивали от сквозняка.

Мы посмотрели направо – на саркофаг в самом низу.

На нем было написано – Холли. Крышка отсутствовала, а внутри было пусто – если не считать толстого слоя пыли.

Мы перевели взгляды на одну полку выше.

Снаружи, в шуме дождя, сверкнула молния – и ей ворчливо ответил гром.

В ее голубом свете мы увидели, что на второй полке высечено в мраморе имя Молли. И снова нет крышки, а саркофаг пуст.

В открытую дверь захлестывал дождь.

Оставалось еще две полки с мраморными ящиками – предпоследняя и последняя, на самом верху. На них значились имена Эмили и Полли. Один саркофаг точно был пуст. Пытаясь побороть дрожь, я залез повыше и протянул руку, чтобы проверить верхний. Пальцы провалились в пустоту.

Ни Холли, ни Полли, ни Молли, ни Эмили. Ни тел, ни останков.

Молнии продолжали вспыхивать одна за другой.

Не отрывая взгляда от верхнего ящика, я приподнялся на цыпочки, как вдруг явственно услышал тихий вздох и сдавленный плач.

Я инстинктивно отдернул руку и оглянулся на Крамли. Некоторое время он не отрываясь смотрел на верхний саркофаг, а потом произнес:

– Дальше давай сам, стажер.

Наверху, в темноте, кто-то порывисто вздохнул.

– Хорошо, хорошо, – сказал Крамли, – уходим.

Они вышли наружу, где по-прежнему не смолкал шелест дождя. В дверях Крамли остановился – посмотрел на меня, как на умалишенное дитя, протянул мне фонарик, кивнул на прощание и ушел.

Я остался один.

Зашел внутрь. Выронил фонарик. Чуть не упал в обморок. Долго искал, нашел. И обнаружил, что луч прыгает по стенам в ритме ударов моего сердца.

– Это ты… – прошептал я. – Ты – там…

Господи, неужели все это действительно происходит?

– Это я… – прошептал я чуть громче. – Я все-таки нашел тебя…

– А? – отозвалось невидимое.

В проеме двери по-прежнему стояла стена дождя. Молнии вспыхивали, гром не отвечал.

– Констанция, – сказал я, обращаясь к темному силуэту на верхней полке, который тоже, казалось, был спрятан за пеленой дождя. – Ты слышишь… Это я…

Я назвал свое имя.

Молчание.

Я повторил его.

Господи… Нет, ну не мертвая же она! Только не это!

Хватит! Давай уже, выходи! Тень пошевелилась, будто пожимая плечами. Тень, у которой нет лица на том месте, где должно быть лицо… Я слышал ее дыхание.